только я вхожу. — Он взял билеты, поезд вечером. Надо успеть в Барнаул.
— Что ж, поехали. Добрыня где?
— В подвале, артефакты проверяет.
— Пойду позову его. А вы прикажите подать машину, пусть чемоданы пока загрузят.
Спускаюсь в нижнюю часть поместья и иду прямиком в хранилище, где лежит Шиповник. Как я и думал, Добрыня там. Сидит на полу и ковыряется в каком-то артефакте.
А не, он не сидит. Просто маленький такой, что не сразу поймёшь.
— Всё в порядке, здоровяк?
— Сойдёт, — не оборачиваясь, бурчит тот. — Неплохо ты всё здесь разворотил.
— Эксперимент проводил.
— На хер такие эксперименты, ваше рыжество! Никаких артефактов не хватит.
— Кто бы говорил! — смеюсь я. — В твоей мастерской каждый день что-то бахает. Заканчивай, ехать пора.
В общем, опуская скучные подробности, тем же вечером мы садимся на поезд и чухаем в Москву. Немножко опаздываем, по перрону приходится бежать, потому что поезд вот-вот отъедет. Мне приходится подхватить Светочку на руки. В вагон забегаем в последний момент.
О, тьма меня пожри! Замечаю, что на перроне стоит киоск, где продают горячие чебуреки. Как давно я их не ел!
Но двери закрываются, поезд трогается. Я вынужден захлёбываться слюной, грустным взглядом провожая отдаляющийся киоск с вкусняшкой.
Ехать предстоит четверо суток. Будет время немного отдохнуть от дел и полюбоваться на проносящиеся за окном российские красоты.
Мы арендовали два купе. В одном расположились Алиса, Света и Жанна. В другом — я, Василий и Добрыня.
Почему решил не ехать с жёнами? Решил, пускай девчонки подружатся. Плюс им то переодеться надо, то женские гигиенические процедуры совершить. Нафиг. Лучше я с мужиками.
Первый час или около того я наслаждаюсь приятной качкой, запахом кожаных сидений в купе и видами за окном. Потом становится скучно.
Грозин зациклен на делах, с ним оказывается невозможно поговорить о чём-то отстранённом. Добрыня успевает налакаться — он прихватил флягу самогона с половину себя размером. У девчонок там свои разговоры, мне в них места нет.
Пускай щебечут, мне надо, чтобы Жанночка как следует влилась в команду любительниц Ярослава Котова.
Поэтому решаю отправиться погулять по поезду.
Хорошая идея, казалось мне тогда. Кто же мог знать, что я встречу говнюка, о котором и думать забыл? И что он попытается меня убить.
И у него даже почти получится.
Пройдя через дворянские вагоны, оказываюсь в вагоне-ресторане. И мне вдруг так люто начинает хотеться чебуреков! Вспоминаю тот киоск на перроне и почти бегу к официанту.
— Чем могу… — начинает тот.
— У вас есть чебуреки?
Лицо официанта вытягивается, и все посетители вагона-ресторана смотрят на меня, как на кусок говна.
— Нет, господин, — будто сдерживая гнев, говорит официант. — Такое у нас не подают. Если вам угодно отведать подобное, хм, блюдо, нужно направиться в вагон-ресторан для простолюдинов.
— Где он?
— Дальше, через пять вагонов.
Что поделать, отправляюсь туда. И плевать, что все провожают меня осуждающими взглядами.
Однако простые вагоны разительно отличаются от дворянских. В них нет купе, открытые полки, на которых лежат разного рода граждане. Обычные работяги, толстые тётки, визжащие дети, а также довольно маргинальные личности.
Пахнет пивом, грязными носками и потом, раздаётся храп и бесконечный бубнёж пассажиров. Блин. Я сам простолюдином был, ничего не имею против. Но это вагон для скота какой-то.
Когда я прохожу мимо, все затыкаются и провожают меня взглядом. Ещё бы, я богато одет и вообще хорошо выгляжу, плюс родовой перстень на пальце. Сразу видно, что парень не простой.
Добираюсь, наконец, до «обычного» вагона-ресторана. Здесь всё гораздо печальнее, чем в дворянском. Маленькие грязные столы, пятна на полу и накурено так, будто туман стоит.
Официантов, конечно же нет, только недовольная бабуля за стойкой. Подхожу к ней и шлёпаю о стойку купюрой:
— Пять чебуреков.
— Сдачи не будет, — бурчит она.
— Да и не надо. Пять чебуреков и чай.
Здесь на меня тоже вся пялятся, но мне плевать. Тем более, стоит посмотреть в ответ, как все тут же отворачиваются.
Уминаю чебуреки, которые, на удивление, оказываются офигенно вкусными. Запиваю чаем и чувствую, что пора бы опорожнить кишечник.
— Здесь есть туалет? — громко спрашиваю.
— Там, — сразу откликается какой-то лысый парень.
Он стоит спиной ко мне, но безошибочно указывает в дальний конец вагона.
— Спасибо.
Топаю в сортир и не успеваю закрыть дверь, как меня буквально вбивают внутрь.
Какого хрена⁈ Ограбить, что ли, решили⁈
На голову опускается что-то тяжёлое и металлическое. Хорошо, что один слой духовника всегда активен. Но от удара всё равно падаю вперёд, лицом прямо на обоссанный унитаз.
А-а-а! Твою мать! Кто бы ты ни был, тебе конец!
Меня продолжают бить. Сильно бьют, доспех стремительно теряет прочность. Накидываю полную броню, резко подскакиваю и разворачиваюсь. Нападающий застывает с занесённым молотком.
Тот самый лысый парень, который указал мне путь.
И этого парня я прекрасно знаю.
— Надо же, — злобно усмехаюсь я. — И какого хрена ты здесь делаешь, друг мой?
Парочка картинок Зореславы
Глава 19
Нет, ну правда. Тот, кто стоит передо мной, не может и не должен здесь быть.
То, что он решил пробить мою рыжую башку молотком это понятно. С его точки зрения, есть за что. Кровавая месть, все дела.
Это меня ни капельки не удивляет. Но я искренне поражён, что этот человек стоит сейчас передо мной.
Тарас Овчуков! Мой любимый хулиган из интерната.
Я даже не сразу его узнал. Он похудел и как-то возмужал, что ли. Лицо стало суровее, взгляд твёрже.
Правда, как только Тарас понял, что убить меня не получилось, твёрдый взгляд сразу расплылся, как масло на солнце.
— Ты что, сбежал с каторги? — спрашиваю я. — Нехорошо так делать. Полагаю, надо вернуть тебя обратно. Только перед этим ноги сломать. Опять.
— А-а-а! — дико вопит Тарас, швыряет в меня молоток и убегает.
Молоток тюкает мне прямо в лоб. Я даже не дёргаюсь. Нападение со спины было неожиданным, но теперь-то я готов, на мне полный доспех. Чтобы пробить его молотком, надо месяц фигачить без перерыва.
Поднимаю несостоявшееся орудие убийства. Смеюсь и быстрым шагом иду за Овчуковым.
— Куда же ты, опарыш? Обними старого друга!
Тарас бежит в тамбур, расталкивает стоящих
