Катон кивнул, глядя вдаль, и Макрон устало вздохнул.
— Ладно, а ты что думаешь?
— Прости? — встрепенулся префект, непонимающе глядя на друга.
— Знаю я это твое выражение. Тело здесь, а ум где-то далеко, среди муз… Так о чем ты думал?
— Надо пойти и поглядеть на выжившего.
— Зачем?
— Что-то тут не так, — ответил Катон, прикусив губу. — Декурион явно дельный парень, и я заметил, что он отнюдь не так уверен, что легата убили арабы или нубийцы. Пошли, Макрон.
Лазарет располагался в большом открытом павильоне в задней части храмового комплекса. Главный хирург легиона как раз совершал обход больных, когда Катон и Макрон нашли его. Как и большинство людей в этой должности по всей Империи, он был азиатом, темнокожим и седоволосым, коротко стриженным и с короткой бородой. Морщинистая кожа лица и рук выдавала долгие годы врачебной службы. Услышав требование Катона показать ему раненого, только что доставленного в лазарет, он холодно поглядел на двоих римлян.
— Он отдыхает. Изнеможен, его нельзя допрашивать.
— Это ненадолго. Мне нужно выяснить только одну вещь, и он сможет отдыхать дальше.
— Нет, — твердо ответил хирург. — Я оповещу вас, когда он будет в состоянии говорить. — Он поглядел на них внимательнее. — Кстати, не помню ваших лиц. Вас, должно быть, недавно прикомандировали к «Шакалам».
Катон кивнул.
— Старший трибун Катон и главный центурион Макрон.
— Старший трибун? — удивленно переспросил хирург, а затем склонил голову. — Извините, командир. Я решил, что вы младше званием.
Макрон с трудом сдержал улыбку.
Катон проигнорировал это и продолжил разговор с хирургом.
— Тогда и вы представьтесь.
— Главный хирург легиона Архел.
— Послушайте, Архел, мне необходимо поговорить с раненым. Срочно.
— Понимаю, командир, но с точки зрения моей профессии это серьезно повредит его выздоровлению, даже, я бы сказал, возможности выжить.
Терпение Катона кончилось.
— У меня нет времени на эти рассуждения, — жестко сказал он. — Приказываю отвести меня к раненому. Сейчас же.
Звание главного хирурга приравнивалось к званию центуриона, и старший трибун легиона приходился ему начальником. Был отдан четкий приказ, и оставалось лишь выполнять его. Хирург нерешительно склонил голову.
— Идемте, командир.
Развернувшись, он повел их через колоннаду. Они оказались в более закрытой части помещения, где жрецы проводили праздничные трапезы в те времена, когда Карнак был в зените своей славы. В отличие от остальных помещений храмового комплекса, стены здесь были расписаны изображениями, а потолок выкрашен в темно-синий цвет и украшен золотыми изображениями пятиконечных звезд. Вокруг самых тяжелых больных были установлены тканевые загородки, защищавшие их от горячего ветра и песка.
— Вот он, — сказал Архел, показывая на лежащего на низкой койке мужчину, в одной набедренной повязке, посреди трапезной. Сидящий рядом санитар аккуратно смазывал ему кожу мазью, чтобы смягчить обожженную солнцем кожу. Катон увидел на лице легионера полосы ткани, прикрывавшие ожоги. У него была более светлая, чем у большинства других, кожа; вероятно, он был родом из Александрии. Помимо полос ткани на лице, руках и ногах, у него были забинтованы колени; еще одна полоса ткани лежала на боку. Даже под всей этой тканью было видно, что солдат очень красив, с изящным, тонкокостным лицом.
— Как его зовут? — спросил Катон.
— Оптион Каразий.
Оглядевшись, Катон взял табурет и сел рядом с койкой. Наклонился поближе к оптиону. Тот дышал хрипло, лоб покрывала испарина. Пропитанные потом темные волосы прилипли к голове, склеившись черными колечками.
— Его знобит, — заметил Катон.
— Да, командир. Раны не вычистили, пока его не доставили в лазарет. Боюсь, началось заражение. Но он может и выздороветь.
— Это возможно? — спросил Макрон.
— Мы делаем всё, что можем, — пожав плечами, ответил хирург. — Теперь его жизнь в руках богов. Я совершил краткую молитву и подношение Серапису за него. Если бог примет его, то, возможно, оптион выживет. Но останется калекой навсегда. — Архел показал на повязки на ногах. — Напавшие перерезали ему сухожилия, чтобы он не мог быстро сбежать с того места, где была засада. Похоже, они намеренно оставили его в живых, с расчетом, что его найдут.
— С таким мы уже сталкивались, — сказал Катон, глянув на Макрона.
Тот нахмурился. А затем изумленно поглядел на друга:
— Думаешь, это он, Аякс? Он это сделал?
— Возможно. Мы преследовали его вдоль реки до самого Мемфиса, пока не потеряли след. Он мог двинуться дальше вдоль Нила, даже сюда. Определенно, у него бы хватило наглости напасть на легата с эскортом. И сил, чтобы выйти из боя победителем. И даже оставить свидетеля.
— Хорошо хоть, на этот раз он не мог свалить сделанное на нас, — презрительно ответил Макрон. — Но зачем отрезать головы? Он безумный и кровожадный ублюдок, да, но до сих пор он такого не делал.
— Возможно, ход мыслей декуриона был правилен, когда он говорил об арабах. Возможно, Аякс забрал головы и руку, чтобы удостоверить личности убитых перед нубийцами.
Катон снова повернулся к оптиону и наклонился поближе.
— Каразий, — тихо сказал он. — Ты меня слышишь?
Легионер не очнулся, и Катон аккуратно коснулся рукой его плеча и заговорил снова:
— Каразий… ты должен сказать, кто напал на вас.
Еле слышно застонав, легионер повернул голову в сторону от Катона и что-то забормотал.
— Что? — переспросил Макрон, подходя к койке с другой стороны. — Что ты сказал? Скажи еще раз.
— Полегче с ним, центурион, — вмешался Архел.
Катон не обратил внимания на хирурга и легонько потряс оптиона за плечо.
— Скажи нам. Кто напал на вас?
Глаза оптиона открылись, потом зажмурились, а затем открылись снова. Его взгляд забегал, и он попытался что-то сказать потрескавшимися губами.
— Не было… никаких… шансов, — прошептал он. — Они… бились как… демоны. Выскочили из темноты.
Его голос снова перешел в неразборчивое бормотание.
Катон немного подождал и спросил снова:
— Кто?
Легионер медленно повернул голову к Катону и облизнул губы.
— Без имени. Сказал, что он гладиатор.
Умолк, вздрогнув от боли. Когда приступ боли прошел, его глаза снова стали осмысленными.
— Гладиатор…
— Что еще? — спросил Катон. — Давай, говори.
— Сказал мне, чтобы… Катон и Макрон знали… что это он.
— Благодарю тебя, Каразий. Теперь отдыхай, — сказал Катон, выпрямившись и поглядев на Макрона. — Вот теперь мы знаем.
