но к кому он его относил? Сейчас, зажимая рану на ноге, он уже не помышлял о перезарядке обреза, а только выл. Подойдя к нему и направив ствол в его сторону, я произнес лишь одну фразу:
— Имя мента, который тебе стучит!
Бес не был бы вожаком бандитов, если бы сразу раскололся. Проклятия и отборный мат летели водопадом.
— Ответ неправильный.
Вторая пуля пробила ему колено на уже раненой ноге. Бес выл дурниной, если бы это было в городе, сюда, наверное, вся округа бы сбежалась.
— Ты, сука, тебе и твоим бабам не жить, вас достанут все равно! Седой уже сейчас ее трахает как хочет, и дочку тоже порвем!
— Зря ты это, моих тебе никогда не достать, а твой Седой уже червей кормит, в кустах недалеко от дороги, он меня сюда и привез, как бы я сам тебя нашел?
И тут эта гнида взвыла еще сильнее. Я бы даже сравнил его с раненым кабаном, глаза краснющие, по лицу идут пятна, разве что пены у рта не было.
— Мне повторить вопрос? У тебя еще одно колено есть, да и другие части. Вы так любите мучить людей, а не приходило в голову, что с вами так же поступят? Думал, поймают, в тюрьму посадят? Не, паря, ты обознался. Ты — Бес, а я не мент, я — ангел.
Для наглядности я все же прострелил бандиту второе колено. Он отключился от болевого шока, а я быстро заскочил в дом и проверил его. Чисто. Так, значит, Старик тут в плену? А если я его освобожу, то… Да ни хрена это не даст, его опять скинут, знаю теперь, чего стоит их авторитет.
— Дай уколоться, расскажу! — услышал я, когда вышел из дома. О, никак в чувство пришел, быстро. Силен, однако, Бес.
— Где твое ширево? — вопросительно качнул я головой.
— В кухне, на буфете шприцы и… ампула одна там же.
Так он еще и наркоман, может, отсюда и силы? Уж больно вынослив гад. Окинув взглядом Беса и округу и решив, что ничего он себе из оружия не подтащит, я отбросил все подальше, пошел обратно в дом. Найдя искомое, все было там, где и указал наркоман, вернулся на улицу, правда, выходил с осторожностью. Все было тихо, я перетянул ему руку, а уж колол он себе сам свое ширево. Глаза почти сразу остекленели и даже закатились, я уж думал, все, «ушел» гад, специально попросил ширнуться, чтобы без боли уйти, но Бес вдруг очухался.
— А ты боец! — некое подобие улыбки перекосило его губы. Мужик он с виду не старый, лет пятидесяти, здоровый, не отнять, но все же былая прыткость позади.
— Я бы и мухи не обидел, если бы не твои черти, Бес. Зачем вы ко мне полезли? Кто вам наплел о сотне косых? Я взял всего тридцать с копейками, барахло ментам скинул.
— Значит, на… мусор, — зло сплюнул через плечо Бес. — Это ж он нам и слил тебя, рассказал, что ты бабла поднял кучу, вот и решили тряхнуть. Парни бы не поняли, если бы я отказал.
— Старика зачем в подвал посадил? Он же в авторитете!
— Меня бы не поняли люди. Что ты знаешь вообще, тут тебе не СССР со своими законами. У нас свой закон!
— Ага, а чего ж ты его нарушаешь? Что там у вас по закону полагается? Молчишь? Ну-ну. Все у вас воров хорошо и красиво, пока за жопу не возьмут. Какой ты главарь, если боишься, что скинут за непопулярное решение? Твое слово должно быть законом, даже я это понимаю.
— Перевяжешь? — грустно так спросил вдруг Бес.
— Ты про мусорка не ответил. У тебя записан номер его телефона, вы ведь так договариваетесь?
— Все слили, скоты! — выдохнул бандит.
— Не злись, любой расскажет под пытками, слыхал, в тридцать седьмом люди на себя чего только ни писали.
— Так не тридцать седьмой уже, да и Усатый давно помер.
— А жаль, что помер. Глядишь, бардака бы меньше стало. Так что с номерочком?
— Там же на буфете книжка лежит, в ней номера. Мент записан под именем — Сука.
— Любишь ты это словечко. Ладно, допустим. Как его вызвать?
— Да просто, — даже усмехнулся Бес, — я парней засылаю до автомата, они ему звонят и говорят день и время, тот или согласится, или свое назовет.
— Слушай, ты ж все знаешь, кто дефицит в город возит?
— Фарцу решил тряхнуть? — усмехнулся бандит. — Они под колпаком все, там контора смотрит.
— Конечно, смотрит, куда ж без нее, эх, чистить еще и чистить, — последнее я проговорил тихо, но Бес услышал.
— Чего чистить? Парень, ты кто?
— Я ж сказал, ангел я. Мир вы начали хороший строить, а потом курвиться начали, непорядок.
— А что, ангелы разве на фене ботают?
Я разве что-то такое сказал?
— Просто я говорю на понятном тебе языке. Могу на английском сказать, поймешь? — смеюсь.
— Завалишь?
— Не серчай, я не убийца, я — чистильщик.
Я пошел в дом, нашел записную книжку, надеюсь, он все же не соврал и все правда. Телефонов в ней записано… Мама не горюй. Но все это позже, хочу пойти, наконец Старика освободить. Думаю, он не полезет в драку. Только надо наконец и себя осмотреть. С рукой было нормально, пара дробин прошла вскользь, только кожу содрали, а вот, что со спиной, пока не ясно. Саднит сильно, но больше меня беспокоит то, что порезали меня бритвой, мало ли чего этот упырь ей резал…
Старик бойню во дворе, конечно, слышал и ждал. Отперев подвал, тут просто ломик в запор вставили, чтобы изнутри не открыть было, и заглянув, я обратился к сидельцу:
— Ну, привет, что ли, Михаил Евгеньевич, сидеть не надоело?
— А мне показалось, что голос знакомый слышу, а вспомнить не могу. Александр ведь, правильно? — Старик встал с пола, где сидел, и подойдя ко мне, протянул руку. Я пожал. В глазах этого человека мелькнуло… уважение, что ли?
— Там ваш тиран ожидает отхода в лучший мир, помочь ему не желаете?
— А сам что? — растерялся Старик.
— Да я свое уже получил, в смысле возмещение за убытки. Надо бы с него за разгром в квартире спросить, но ладно, переживу.
— Сколько было в том схроне, из-за которого они бучу подняли?
— Тридцать кусков с мелочью.
— Забудь о них. Больше никто не рыпнется.
— Михаил Евгеньевич, вам ли не знать, как изменчив этот мир?! Вы уже говорили мне это, а вместо покоя у меня чуть не ухлопали семью.
