Стоп. Снято! Фотограф СССР
Глава 1
— Денис Альбертович... Дэн… — ассистент кутюрье рядом со мной говорит с придыханием, — вы такой креативный... Я ощущаю ваш муд…
Артурчик прицепился как репей. Обычно он тихий, но сегодня хватил лишнего и берега путает.
Я слегка охреневаю. Понятно, что Артурчик намекает на мой ставший уже легендарным, пофигизм. Но как звучит!
— Отстань от меня, нечисть! — отмахиваюсь от него, как бык от слепня.
Вот ведь дрянь, такой вечер портит! Коллекцию самого мэтра отечественной моды Сени Феоктистова показывали. А сейчас афтепати. Самая интересная часть.
Табуны симпатичных тёлочек вертят пухлыми задами и светят содержимым декольте. Они извиваются на танцполе, ходят взад-вперёд стайками или щебечут друг с другом, стараясь попасть при этом на глаза нужным людям.
Один из самых нужных людей здесь — я. Девочки это знают, поэтому вокруг меня бурлит небольшой водоворотик из кокетливых взглядов и симпатичных поп.
А тут эта погань мешается!
— Я на вас давно обратил внимание, Денис Альбертович, — идет в очередную атаку Артурчик.
— Пойдём-ка, друг мой, потолкуем. — не выдерживаю я.
Ставлю стакан с яблочным соком на стойку. Этот напиток по виду и консистенции — один в один, как виски. А я не люблю напиваться. На трезвую голову жизнь интереснее. Вот и шифруюсь.
Веду пылкого ассистента в сторону лаунж зоны. Здесь между чилаутом и баром есть один коридорчик. С камер он не просматривается, и охрана сюда не заглядывает. В Луна-сити, одном из самых модных клубов столицы я бываю часто и знаю небольшие секреты этого места. .
— Исчезни, ушлёпок, — я сопровождаю слова лёгким, но чувствительным тычком в печень. — И чтобы я тебя здесь сегодня больше не видел.
Обычно я людей не бью. Но иногда без этого тебя не понимают.
— Боольно, — хнычет Артурчик, сгибаясь пополам, — я Арсению Геннадьевичу пожалуюсь! Он с вами контракт расторгнет!
— Жалуйся, дружок. — говорю я, давая ему понюхать свой кулак, — но завтра. А сегодня — исчезни.
Ассистент опасливо косясь на меня скользит по стеночке и смывается. В сторону выхода, что характерно. Вот и ладушки.
Над его жалобой Сеня в лучшем случае поржёт. В худшем — выкинет за дверь без выходного пособия. Я сегодня им обоим большое одолжение сделал.
Тут зале и депутаты есть, и банкиры, и такие ребята, которые за подобные фразы шлёпнуть могут в переулке, ибо в их среде это "зашквар".
Сеня Феоктисов сам не пропускает ни одной юбки, и резвится среди своих моделек как акула в стайке золотых рыбок. Но на людях напускает на себя томный и богемный вид. Иначе его майки-алкоголички со стразами, и треники с золотыми лампасами плохо продаются.
Это я вытащил коллекцию Сени на развороты "Космо" и "ВОГ", после чего её захотели показать все столицы Высокой Моды.
Я не волшебник. Я фотограф.
Доходы позволяют мне жить в любой точке мира, но я люблю Златоглавую с её разгульной удалью и дикими контрастами. "Да, скифы мы… да азиаты мы..." К тому же славянки — самые красивые девушки в мире.
Один снимок может сказать больше тысячи слов. Он может возвести на Олимп и сбросить с него. Поэтому, заработав имя и получив "карт-бланш" от ведущих мировых журналов, я всё реже снимаю моделей, и всё чаще разлившуюся нефть, мёртвых птиц и больных детей. Вот и сейчас у меня дома на флешке лежит настоящая бомба, которая взорвётся завтра.
Завтра. А сегодня я отдыхаю.
Воспитание Артурчика оставляет после себя скверное послевкусие, и я решаю валить с вечерины.
Что выбрать, юность или опыт? Красивые и ухоженные женщины в платьях от модных домов хоть и не кружат вокруг меня, но кидают заинтересованные взгляды. Актрисы, певицы, телеведущие. Некоторые упрашивают меня о фотосессии годами. Любая из них поедет сейчас со мной, даже если пришла со спутником или мужем. "Прости, дорогой, это работа..."
Другой вариант — юные дебютантки. Пылкие, старательные, готовые на всё ради глотка славы. У такой главное — паспорт спросить. Проблемы с законом мне ни к чему.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Окидываю клубное болотце ленивым взглядом аллигатора и делаю бросок.
Сегодня меня тянет на нуар. В поле зрения попадает худая, но большегрудая девица с прямыми чёрными волосами и темно-бордовой помадой на пухлых губах. Совсем светлая, молочно-нежная кожа. Мини-платье из чёрного кружева. Женщина-вамп. Точнее, пока вампирёныш. Но станет вампом, это я, Денис Ветров, гарантирую.
— Пойдём, — говорю ей без предисловий.
— Куда? — пухлые губки заманчиво приоткрываются от удивления.
— Сниматься, — отвечаю ей и молча иду к выходу.
Девчонка слегка растерянно семенит следом. Я не оборачиваюсь, но слышу сзади поступь её каблучков. Мы садимся в тёмно-синий Порш бокстер. "Имидж — всё", как завещал Андре Агасси. Между прочим, первая ракетка мира.
Июльский воздух душный и липкий. Хотя я не пил алкоголь, голова слегка гудит от клубной долбёжки. Ничего, сейчас свежий ветер вычистит из башки всю эту муть. За это я и люблю кабриолеты.
На трассе мы одни. У выезда из города к заднему бамперу пытается прилепиться тёмная туша внедорожника. Посостязаться со мной решил, чудила. Выжимаю педаль в пол, и внедорожник остаётся позади. Моя спутница повизгивает от восторга.
Чувствую её ладошку у себя на брюках. Ловкие пальцы расстёгивают молнию. Поездка будет ещё приятнее, чем я ожидал.
Сбавляю скорость. Тут не до гонок, руль бы удержать. Нуарная девица старается, пачкая ширинку помадой. Внедорожник снова нагоняет. Машу ему рукой, показывая, чтобы обгонял. Не до него сейчас. Тот приветливо мигает фарами и перестраивается влево, обходя по встречке. Огромная машина ровняется с моим шустрым бокстером, а потом резко сдаёт вправо.
Удар! Мы летим в кювет, переворачиваясь в воздухе. Никакой крыши, чтобы принять на себя удар у бокстера нет. Нас просто расплющит в лепёшку.
* * *
— Алик, вставай! Опоздаешь! — звонкий голос пробивается сквозь тягучий словно медовая патока сон. — Вставай, окаянный!
Что-то ледяное льётся мне за шиворот. Тело реагирует быстрее мозга, и я пружиной вскакиваю на ноги. Стоящая передо мной молодая женщина смеётся. Успеваю заметить, что она очень красива. А вот того, кто сшил это уродливое ситцевое платье в цветочек, убил бы. Её внешность кажется мне знакомой. Бабуля?!
Кажется, последнее слово я говорю вслух.
— Ополоумел, что ли?! — возмущается женщина, — Какая я тебе бабуля? Или ты мне так намекаешь, что Лидкой вы не только за ручку держитесь? Так я этой шалаве устрою! Яблочко от яблоньки....
— Нет-нет! — трясу головой , уступая напору. — Это я спросонок… Перепутал...
— То-то же, — сразу же успокаивается женщина. — Умывайтесь, граф, вас ждут великие дела!
По этой неожиданной фразе я окончательно убеждаюсь, что передо мной бабуля. Была она натурой артистической, с юности работала в районном доме культуры, и с лёгкостью переходила с дворово-простонародного на "высокий штиль" и обратно.
Проскальзываю мимо неё в летнюю кухню. Тут висит, видимо, вечный умывальник, под которым стоит цинковое ведро. В юности я каждое лето жил у бабули и сейчас узнаю знакомую мебель и предметы. Только выглядят они иначе. Ярче, новее…
Что за сон такой странный. Последнее, что я помню, удар и летящий в кювет бокстер. Может, я в коме, а сознание играет со мной в игры?
Слышал, что во сне человек не может посчитать свои пальцы. Вытягиваю вперёд ладони… Пять… десять… Под ногтями траурные ободки, да и сами ладони непохожи на мои. Наконец-то додумываюсь поглядеть на себя в зеркало.
Парень в зеркале худой и вихрастый, очень похожий на меня лет в лет семнадцать. Но есть и отличия. Гуще брови, подбородок чуть твёрже, более "волевой". Правильно, все мне говорили, что подбородком я "в маму". Сам я маму никогда не видел, она умерла при родах. До совершеннолетия меня воспитывал отец. Пока не пропал.
