это»).
Текст описания распятия также совершенно ясно показывает, что авторы двух самых ранних книг Евангелия (Матфей и Марк) должны были иметь в виду весь псалом целиком. Так, Матфей говорит о римских солдатах, которые «поносили его», в псалме (21:8) сказано: «Все, видящие меня, ругаются надо мной». Матфей (27:43) говорит: «Пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему», а псалом гласит (21:9): «Пусть спасет, если он угоден Ему». У Матфея (27:35) – «Распявшие же Его делили одежды Его, бросая жребий», в псалме (21:19, 17) – «Делят ризы мои между собою, и об одежде моей бросают жеребий», «пронзили руки мои и ноги мои».
Как можно объяснить то, что большинство христиан-ских теологов приняли идею о том, что Иисус умер со словами отчаяния, а не цитируя псалом 21? Причина, похоже, просто в том, что христианские ученые не думали об этом незначительном и маловажном еврейском обычае цитирования книги или главы по ее первой фразе.
Тем не менее вполне ясно, что в какое-то время после составления Евангелий от Матфея и Марка (где приведены те же последние слова Иисуса) считалось, что последние слова, сказанные Иисусом, как раз и могут привести к неправильному пониманию: представлению о том, что Иисус умер со словами отчаяния. Это по крайней мере делается весьма вероятным в силу того, что описание распятия было изменено[161].
Действительно, св. Лука сообщает, что Иисус сказал: «Отче! В руки Твои предаю дух Мой». Совершенно ясно, что цель этого отрывка – показать, что Иисус умер в настроении, противоположном тому, которое высказано в первой фразе псалма 21.
В Евангелии от Иоанна (19:30) сообщение иное: «Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух». Представляется закономерным вывод, что св. Иоанн, чтобы избежать неверного понимания, будто Иисус умер в отчаянии, выбрал последние слова псалма как замену первой строки. В греческом тексте Евангелия значится «тетелестаи» в значении «свершилось», перевод в «Вульгате» – consummatum est – имеет то же значение. Возникает вопрос: почему св. Иоанн не выбрал слова, которыми «Септуагинта»[162] переводит «ки-аса
» псалма: «эпойсен», что является буквальным значением «аса
»: «он совершил это». Ответ на этот вопрос может заключаться в том факте, что перевод «тетелестаи» как «аса
» использован в книге Исайи (55:11), и св. Иоанн имел прецедент такого перевода[163]. Более того, он мог считать, что «свершилось» более осмысленно, чем изолированное «эпойсен» («он сделал это»), непонятное без цитирования всей последней строки.
В то время как большинство христианских теологов приняли идею о том, что Иисус умер в отчаянии, и разными способами объясняли это, есть немногие, кто интерпретируют его слова в том же направлении, как и здесь. Насколько я смог узнать у ученых теологов, только К. Г. Додд в своей работе «Согласно Писанию» (C. H. Dodd. According to the Scriptures, 1952) ясно указывает на то, что первая строка представляет весь псалом. Однако есть несколько авторов, которые так или иначе пытались связать слова Иисуса с псалмом 21 в целом. Первым из них был Юстин Мученик во II веке. В своем диалоге с Трифоном (главы 98–106) он цитирует, по его словам, «весь псалом» (на самом деле только строку 23). Однако Юстину ясно, что Иисус произнес лишь первую строку, а остальное рассматривается как пророчество, относящееся к Христу, поскольку он идентифицирует себя с первым лицом – «я» псалма[164].
Связь между строкой «Эли, Эли» и всем псалмом была замечена и некоторыми более поздними учеными, например, Лойси: «Этот псалом доминирует во всех описаниях Страстей. Нет ничего более естественного, чем вложить его начальные слова в уста умирающего Христа». Сходное мнение выражает и Б. Вейсс: «Евангелист не вникал в более глубокий смысл этих слов. Он просто рассматривал их как исполнение пророчества, содержащегося в мессианском псалме»[165]. Раулинсон так комментирует эти высказывания: «Конечно, часто говорится, что наш Господь во время Страстей мог укреплять свой дух, повторяя Псалтирь, и псалом 21 снова и снова приходил ему на ум. Псалом в целом не выражает отчаяния, это псалом праведного страдальца, который, однако, уверен в любви и защите Бога во всей его святости до самой смерти». Тем не менее Раулинсон приходит к выводу, что «можно усомниться в правоте Б. Вейсса в том, что подобная интерпретация вводит „искусственный элемент рефлексии“ в „момент непосредственного чувства“ и в выводе о том, что Господь действительно произнес эти слова. Лучше сказать откровенно, что мы точно не знаем, о чем Он думал в тот момент, что мы здесь оказываемся лицом к лицу с великой тайной Страстей Спасителя»[166].
Можно подвести итог: учитывая (а) трудность принятия идеи о том, что история распятия должна давать картину отчаяния Христа; (б) тот факт, что псалом 21 целиком выступал как предпосылка описания Страстей автором первого Евангелия, (в) то обстоятельство, что более поздние Евангелия заменили выражение отчаяния на выражение уверенности, (г) использование св. Иоанном окончания псалма вместо начала и, наконец, еврейский обычай цитирования книги, молитвы или псалма по первым словам или фразе, представляется гораздо более разумным предположить, что Матфей и Марк сообщают о цитировании Иисусом псалма 21, а не заниматься спекуляциями на тему о том, почему Иисус был в отчаянии, или представлять эти слова как неразрешимую тайну. Действительно, кажется более вероятным, что авторы первых Евангелий осознавали и разделяли именно то религиозное чувство, которое выражается в действенных псалмах.
Примечания
1
Как краткую и точную литературную историю Ветхого Завета я рекомендую работу Р. Х. Пфейфера «Книги Ветхого Завета» (Pfeiffer Robert H. The Books of Old Testament. New York: Harper & Row, 1948). – Здесь и далее, за исключением особо оговоренных случаев, примечания автора.
2
Здесь и далее все цитаты из Ветхого и Нового Завета приводятся по каноническому тексту Библии. – Примеч. пер.
3
За чтением Пятикнижия следует чтение главы из Книги Пророков, таким образом, дух Пятикнижия сочетается с духом Книги Пророков.
4
Хорошим примером служит объяснение Раши первой фразы Библии: «Причиной начала творения является оправдание отведения Святой Земли Израилю; поскольку Бог – создатель мира, он может отвести любую его часть кому пожелает». Узость взгляда Раши поразительна.
