на всех парусах несётся вверх по течению, к центру мрачного Бильбао XIX века»[189]. Гери, разумеется, позаботился не только о том, чтобы вписать музей в городской ландшафт и сохранить связь с историей, но и о его функциональности. Титановые пластины он разместил так, чтобы они отражали солнечный свет, снижали тепловую нагрузку на здание и защищали экспонаты от воздействия солнечных лучей.
За первые три года работы музея Гуггенхайма город полностью покрыл расходы на его строительство за счёт налогов, полученных благодаря развитию туризма. За первые 20 лет музей посетило более 20 млн человек (при населении города около 350 000). Довольно быстро в обиход вошёл термин «Эффект Бильбао»: так обозначили экономические преобразования, произошедшие благодаря открытию музея мирового класса. Однако ни работа культового архитектора, ни уникальное художественное собрание не оказали бы такого чудодейственного воздействия, если бы не сопровождались системными изменениями во всех сферах жизни города. Это подчёркивает и директор музея Хуан Игнасио Видарте: «Для того чтобы культурный проект способствовал трансформации целого города, он должен обладать рядом составляющих, а именно быть частью более крупного плана, он не может быть изолированным. Чтобы проект успешно реализовывался, необходим баланс между амбициями и ресурсами»[190].
Выставки и балеты Сергея Дягилева
Сергей Дягилев, один из основных подвижников искусства в XX веке и главный популяризатор русской культуры в Европе, Англии и Америке, проявлял склонность к системному мышлению с юности. Его не интересовали маленькие, локальные задачи. За что бы он ни брался, он всегда смотрел в будущее, строил масштабные далекоидущие планы, создавал сложную систему, главным элементом которой был он сам.
За 22 года существования его «Русских балетов» Дягилев до неузнаваемости изменил мир искусства. Он сформулировал законы, по которым до сих пор развивается балет, ввёл в мире моду на Россию, помог прославиться выдающимся композиторам и художникам. «Дягилев сделал больше для распространения моей славы в международном масштабе, чем парижские экспозиции Розенберга»[191], – говорил Пабло Пикассо. Как пишет голландский историк Шенг Схейен, «если это верно по отношению к Пикассо, то справедливым будет предположить, что эти слова можно отнести и ко всему авангарду в целом»[192].
Сергей Дягилев рос в творческой атмосфере, с детства выступал в домашнем театре, но только в 18 лет, будучи в гранд-туре в Вене, он впервые посетил оперу и балет. Именно с этих двух искусств начнутся его «Русские сезоны», хотя балет вскоре станет основным. Спустя три года Дягилев сформулировал кредо, которому следовал всю жизнь. В день, когда ему исполнился 21 год, 19 марта 1893 года, он написал кумиру своей юности Льву Толстому: «Мечтания и цель моей жизни – это творчество в области искусства»[193].
Впрочем, поначалу Сергею казалось, что творчеством он будет заниматься сам. Он брал уроки вокала, намеревался поступить в консерваторию и посвятить себя музыке, а в 22 года даже брал уроки у Римского-Корсакова. Однако маститый композитор невысоко оценил способности амбициозного молодого человека, и Дягилев смирился с отсутствием дара к сочинительству. Как пишет Шенг Схейен, «фиаско в качестве композитора помогло ему осознать, что, коли уж он задумал стать гением, ему придётся довольствоваться ролью гения воспринимающего, а не созидающего»[194]. В последующие годы Дягилев занимался коллекционированием живописи и графики и выставочной деятельностью, выпускал журнал об искусстве, создавал объединения художников, служил в императорских театрах[195] и наконец организовал собственную театральную антрепризу.
Выставки: как написать историю
Решив посвятить себя выставочной деятельности, Дягилев подошёл к вопросу комплексно. Ему нужно было не только определиться с темой первой выставки и собрать картины для неё, но и выступить в роли знатока искусства, привлечь внимание СМИ, организовать мероприятие так, чтобы оно выделялось на общем фоне, обеспечить финансирование. Дягилев отличался потрясающей работоспособностью. Прима-балерина «Русских сезонов» Тамара Карсавина писала: «Внешне ленивый Дягилев обладал невероятной способностью к труду. Мне кажется, его мозг никогда не пребывал в праздности»[196]. За год до открытия первой организованной им выставки Дягилев начал писать статьи об искусстве для издания «Новости и Биржевая газета», чтобы заработать репутацию знатока. Он лично подписывал договоры со всеми, включая гардеробщиков, занимался размещением рекламы в прессе… За два месяца он посетил 24 музея и мастерские 14 художников и собрал 250 работ! В итоге «Выставка английских и немецких акварелистов» стала первым триумфом Дягилева, «одной из самых представительных и богатых в художественном отношении выставок зарубежного искусства, когда-либо проводившихся в России»[197].
Девять лет спустя, в 1906 году, Дягилев займётся подготовкой художественных выставок и концертов за рубежом и теми же способами будет зарабатывать репутацию знатока искусства. Он организует в Осеннем салоне в Париже выставку русской живописи, собрав для неё 750 работ из частных коллекций. Выставку открыл лично президент Франции Клеман Арман Фальер, и на ней Россия предстала родиной актуальных, передовых художников, способных потягаться с Гогеном, Матиссом, Пикассо и Сезанном, выставлявшимися во французских залах Салона. Вместо картин почитавшихся на родине консервативно настроенных передвижников Дягилев привёз в Париж работы Михаила Врубеля, Натальи Гончаровой, Михаила Ларионова, Николая Сапунова, Сергея Судейкина и других передовых художников. Результат был именно таким, какого он желал: французская пресса рассыпалась в похвалах, «Дягилева избрали почётным членом Салона, Бакста, Бенуа, Рериха и Ларионова, а также Врубеля посмертно – обыкновенными членами»[198].
Следующим шагом к завоеванию мира была экспансия русской культуры, выход за рамки изобразительного искусства в область других и за пределы Парижа в прочие столицы Европы, а также переход от летних гастролей с артистами императорских театров, в остальное время занятыми на родине, к круглогодичной работе с постоянной труппой.
Для своей третьей выставки, посвящённой истории русской портретной живописи, Дягилев собрал от 2500 до 6000 работ (в разных источниках цифры различаются, но даже от самых скромных оценок перехватывает дыхание). Задача осложнялась тем, что многие владельцы картин не подозревали об их ценности. Дягилев находил картины на чердаках и в чуланах, лично их атрибутировал, подписывал договоры с собственниками – в подготовленном для царя перечне значилось 550 имён жителей Москвы, Петербурга, провинции и зарубежья. Выставка охватывала период с 1705 по 1905 год (год её проведения). На её открытии в Таврическом дворце присутствовал Николай II[199]: он понимал (или советники ему объяснили), что «подобное событие служило опорой российской гордости и самосознанию»[200].
Дягилев рассматривал выставку как проект и организовывал её так, как устраивают самые успешные и масштабные выставки в ведущих музеях мира в наши дни (тогда это было внове). Фактически он изобрёл новый формат выставки, подготовил не просто экспозицию, но яркое событие, к которому все хотели быть причастными. По воспоминаниям Карсавиной, «публика, которая обычно болтает на выставках, на этот
