мы заходили в деревянное помещение, чтобы полюбоваться на лошадей в стойлах. На криво вбитом в стену гвозде висел целый моток. Хотелось бы прихватить ее прямо сейчас, но сделать это незаметно было сложно. Не под юбку же ее прятать. Поэтому я решила поступить иначе.
Наконец Фиона накаталась и подозвала изящным взмахом руки конюха, чтобы тот помог ей спуститься. И пока они оба отвлеклись от меня, я лучеперой рыбкой нырнула внутрь конюшни, схватила вожделенный моток и бросила через окно в ближайшие кусты. Буду надеяться, никто розыском пропавшей веревки до следующего утра заниматься не будет. Из конюшни я выходила неторопливо, с самым невинным видом. Конюх уже вел обратно на поводу лошадку Фионы. Она сама шла следом, с легкой тревогой оглядываясь по сторонам.
– Я здесь! – помахала рукой, и лицо Фионы снова стало расслабленным.
– Слава Единоглазому, а я уже тебя потеряла, – честно призналась она.
– Где бы я могла потеряться, – надеюсь, мой смех звучал непринужденно, – просто хотелось еще раз взглянуть на лошадок. Правда, близко подходить к ним мне все равно еще страшновато. Но они такие красивые…
– Это ты еще не видела жеребца его сиятельства. Он вальтийской породы, серебристо-буланый. Когда галопирует, будто жидкое серебро по земле бежит.
– Звучит просто волшебно. Вот бы увидеть! А сейчас его нет? Бургграф на нем уехал?
– Нет, он здесь, но показать не смогу. Его с несколькими кобылами держат отдельно, готовят к случке… – Фиона отвечала машинально, но на последнем слове споткнулась.
– Ну, нельзя так нельзя, значит, увижу позже, – я постаралась уйти от неловкой темы. В поместье роль породистой кобылки отводилась скорее супруге бургграфа, чем мне, но не хотелось лишний раз вспоминать о нашем положении.
Фиона, явно разделяя мое настроение, поспешила перевести тему на самую безобидную из возможных – наряды. И до позднего вечера просвещала меня, что модно носить в этом сезоне. Когда мы уже расходились по своим комнатам, она напоследок пообещала, что вызовет модистку, и мы закажем несколько новых платьев.
Вернувшись к себе, я искупалась еще раз при помощи Кэти в бассейне с солью и с удовольствием обнаружила, что кожа на спине выглядит чуть лучше. Шелушения снова появились, но в гораздо меньшем размере. Что не могло не радовать. Налюбовавшись на себя в зеркале, я переоделась в ночную рубашку и отправилась к себе в комнату делать вид, что сплю. Коротать время снова помогла книга. Пусть я и не знала языка, но могла разглядывать гравюры. Я старалась больше узнать о королевстве, в котором оказалась, и его порядках. Пусть что-то мне было известно и ранее, что-то я узнала в доме утех и у Анкера, но все еще плохо представляла себе, где нахожусь. Мне же предстояло выбраться из поместья и как-то добраться до побережья. Так что чтение у меня было не самое веселое, но полезное.
Дождавшись, когда за окном хорошенько стемнеет, я погасила свет в комнате и для уверенности еще немного полежала в тишине. Когда мне показалось, что уже достаточно поздно, тихонько прокралась в гардеробную, переоделась в платье со шнуровкой спереди и выскользнула в уже знакомый коридор.
Добраться до конюшни мне удалось без приключений. Этой ночью я чувствовала себя уже увереннее и легко передвигалась знакомыми маршрутами. А вот веревку в кустах я нашла не сразу, потому что, обыскивая их, старалась не шелестеть листвой. Нащупав же моток, чуть не вскрикнула от радости. Спрятавшись все в тех же кустах, я на всякий случай обвязала себя веревкой под платьем вокруг талии. Даже если не повезет, и попадусь стражникам, постараюсь выдумать безобидный предлог, как оказалась в парке. Но мне сегодня продолжало подозрительно везти. На дорожке мне не встретилось ни души. Один раз за живой изгородью послышались шаги, но я пригнулась и отсиделась, пока они не стихли вдали. Так мне удалось беспрепятственно добраться до уже знакомого проема, а затем – до высокой ограды. Вот здесь уже прятаться было негде, оставалось только полагаться на везение и дальше.
Сняв веревку с талии, я завязала на одном из концов скользящий узел, которым пользовались пираты. Пригодились долгие дни наблюдений за моряками. Получившаяся петля должна была надежно затянуться на вершине ограды, если приложить усилие, и так же легко распуститься, если ослабить. Оставалось только проявить ловкость и суметь зацепиться петлей за один из зубьев.
С первой попытки мне это не удалось. На второй я начала нервничать. На третьей вспоминать местные ругательства. На четвертой и пятой я бы уже все бросила в отчаянии, если бы не дикое желание сбежать из поместья. Сцепив зубы, я снова и снова бросала вверх веревку. И уже сложно сказать, какой по счету была та попытка, когда петля, наконец, попала ровно так, как нужно. Взбираться оказалось проще, чем я думала. Единственной сложностью стали зубья наверху, так и норовившие зацепиться за платье. Но и их мне удалось преодолеть. Спрыгнув и стянув веревку, я сначала и не поверила, что все удалось. А потом резко подхватила юбку и побежала прочь от поместья.
Глава 16
Тщетные поиски
Он ни за что бы в этом не признался, но король был прав.
Анкер чувствовал себя паршиво, восстановление шло мучительно медленно. На следующее утро он попробовал встать и пройтись по комнате, но даже это удалось ему с большим трудом. Пришлось сдаться перед головокружением и слабостью и дать им взять над собой верх. Внутренний голос от этого был не в восторге и перебирал все известные ему ругательства. Провалявшись полдня пластом на кровати, Анкер понял, как высок риск, что завтра его просто поставят перед фактом, что он все еще недостаточно здоров, чтобы куда-то ехать.
Не то чтобы Анкер не доверял королю. В конце концов, это был его король. И его друг. Если короли вообще могут быть чьими-то друзьями. Но грудь постоянно грел медальон, напоминая, что Селина ждет его помощи. Как молодой глава Королевской канцелярии, Анкер долго и упорно учился делегировать поручения подчиненным и овладел этим умением в совершенстве. Но как мужчина, он не мог перепоручить спасение своей женщины кому-то другому. О том, почему он уже считает Селину своей, Анкер пока не собирался раздумывать. И сосредоточился на том, чтобы прийти хотя бы в более-менее сносную форму.
Будучи неглупым человеком, играть в самолечение он не стал. Вместо этого взял в оборот лекаря и поставил того перед фактом, что с утра он должен
