витражные очки Джордана. Она увидела там десятки разноцветных отражений себя, причем ей показалось, что некоторые отражения вовсе не повторяли ее движения, а жили какой-то своей собственной жизнью. Прямо как отражение фамильяра, которое она видела в зеркалах перед тем, как ее выкинуло из собственной жизни. А в одном из мозаичных кусочков очков ей и вовсе почудилась девушка, стоящая посреди озера с воздетыми к небу руками, в которых горел огонь, – прямо как на таинственном украшении в цыганской кибитке…
Кристина поймала себя на том, что качнулась вперед, словно хотела сделать шаг и рассмотреть загадочные отражения поближе, – и встряхнула головой, отгоняя наваждение.
– А что, нужно обязательно стоять тут по линеечке, а то иначе вы выбрать не сможете? – язвительно спросила она, отгораживая себя от Джордана словами, которые становились кирпичами в стене между ними. – К чему эта показуха? И вообще, с чего мы должны держать наше обещание и позволять вам забирать двоих, когда вы не сдержали свое? Вы хвалились, что у вас не бывает удалений, а удаление было!
Подскочил Кабар и с перекошенным от ярости лицом прошипел:
– Замолчи сейчас же!
– Кто-нибудь, помогите мне довести Фьора до его автобуса! – обратилась Кристина к циркачам, игнорируя метателя ножей.
Артисты «Колизиона» неуверенно переглядывались, словно спрашивали друг друга: стоит ли им послушаться или лучше оставаться на месте?
Кристина нашла взглядом Мануэля, надеясь на его поддержку, но воздушный гимнаст на нее не смотрел, он был очень увлечен чем-то, что находилось под носками его ботинок.
Зато из строя вышел Вит. Он и сам выглядел бледным и помятым, фокус с электричеством явно не прошел ему даром, но все же он подошел к едва держащемуся на ногах Фьору и подхватил его с одной стороны.
– М-да, с дисциплиной у них беда, – услышала Кристина негромкое насмешливое замечание Джордана, которое тот вроде бы адресовал Ронде, но было ясно, что на самом деле оно относилось к Кабару.
Метатель ножей сразу это понял и покраснел от злости. Он так старался раздуть свой авторитет, так пускал пыль в глаза, пытаясь произвести впечатление на «Обскурион» вообще и Ронду с Джорданом в частности – и сейчас такой позор! Да еще прямо на глазах тех, чье мнение было ему важнее всего!
– Ты что тут раскомандовалась?! – заорал Кабар. – Я кому сказал – а ну замолчала и пошла на место! – Он махнул рукой на шеренгу. – Вит! Ты тоже!
– Может, твое место и там, но мое – точно нет, – ответила Кристина, краем сознания поражаясь тому, как себя ведет; такой решительной она обычно была только в своем воображении, которое неизменно включалось лишь после уже случившихся конфронтаций.
– Я приказываю! – завопил метатель ножей, и в его голосе появились визгливые нотки базарной торговки.
– Да попросись ты уже к ним сам! – не вытерпела Кристина. – Ты же едва только хвостом не виляешь – так стараешься выслужиться! Ну, хочется тебе в «Обскурион» – вон они, давай, умоляй! А мне их цирк даром не сдался!
Кристина не сразу поняла, что произошло дальше. Она видела перед собой пунцовое, искаженное злостью лицо Кабара, а затем вдруг между нею и метателем ножей появился Дэнни и перехватил занесенную для удара руку Кабара.
– Потише, приятель, – почти дружелюбно сказал Дэнни. На фоне пусть и невысокого, но крепкого, коренастого Кабара шут смотрелся тонким и стройным, но запястье метателя ножей тем не менее держал крепко. Видимо, более чем крепко, потому что Кабар даже поморщился от боли.
– Хватит! – рокотом раскатился голос Джордана. Он повел головой, будто оглядывая шеренгу выстроившихся циркачей, а затем небрежно бросил: – Пошли вон отсюда! Уезжайте!
Этому приказу Кристина была готова подчиниться немедленно и с радостью. Кабар же, оттолкнув Дэнни, бросился вслед директору «Обскуриона».
– Подождите! Господин Джордан! А как же уговор? Вы сказали, что заберете двоих!
– Вы что, никого не возьмете? – вторила Кабару увязавшаяся за ними Джада.
– Позже, – буркнул Джордан, не останавливаясь.
– Как это – позже? – не унималась Джада.
Джордан остановился так резко, что гимнастка едва на него не налетела.
– Позже – это позже. Когда я точно буду знать, кто мне нужен.
– Но… но мы же разъезжаемся, – расстроенно пробормотала Джада. – Как вы сможете забрать тех, кто вам нужен?
– Не надо так волноваться, девочка, – неожиданно снисходительным тоном ответил Джордан. – У меня есть свои методы.
Кристина всей кожей почувствовала, что взгляд директора «Обскуриона» обратился на нее, но заставила себя не смотреть на него в ответ.
– Спасибо, – поблагодарила она Дэнни.
– Да без проблем, – легко ответил тот, сверкнул белозубой улыбкой и испарился так же быстро, как появился рядом.
Вит отвел Фьора к автобусу, а остальные артисты, словно очнувшись от сковавшего их оцепенения, занялись привычным делом – сворачиванием цирковых палаток и каруселей.
Кристина же собралась на поиски Рионы, но, прежде чем она успела сделать хоть шаг, к ней подскочила разъяренная Джада.
– Ненавижу тебя! – выкрикнула она ей прямо в лицо. – Ты все испортила! Если бы не ты, меня наверняка бы забрали из этого вонючего цирка! А ты!..
Моральных сил на еще одну открытую конфронтацию у Кристины не осталось, и потому она просто устало отвернулась, надеясь, что если не будет видеть лицо Джады, то та сама собой замолкнет.
Но гимнастка не замолкала, она продолжала кричать, сыпать грязными словами, и потому Кристина просто пошла прочь, к полуразобранному цирк-тауну, продолжая оглядываться в поисках Рионы и Те.
Ни того, ни другую среди циркачей Кристина так и не нашла, зато увидела Дэнни, который почему-то помогал их циркачам, а не своим, хотя работы у «Обскуриона» еще хватало. Шут ее не заметил, и она некоторое время молча за ним наблюдала. Просто поразительно, насколько отличался человек, на которого она смотрела во время представления, от того, которого видела сейчас. И дело было вовсе не в гриме. Там, на арене, работал трагикомичный персонаж, которому она верила каждое мгновение его представления. А сейчас Кристина видела легкомысленного парня, который всем – и расслабленными манерами, и чуть развязными жестами, и небрежной походкой, и этой своей вечно наготове улыбкой – демонстрировал, что не относится к жизни слишком серьезно. И тем не менее это именно он встал между ней и Кабаром…
– Дэнни, – негромко позвала она.
Шут сразу же оторвался от дел и подошел к девушке с этой своей неизменной легкой ухмылкой на губах и бесенятами в голубых глазах. И Кристина почувствовала укол сожаления. Грустно, что она его больше не увидит. Из всех артистов «Обскуриона» Дэнни был единственным, кто не вызывал у нее ни настороженности, ни необъяснимого внутреннего неприятия.
Слова, которые пришли
