13 сентября еще до рассвета казацкие войска двинулись на вражеский лагерь. Их вели Хмельницкий и Кривонос. Польские войска, чтобы не быть скованными оврагами и рвами, вышли на равнину, ожидая здесь казаков. Еще не успели собраться все войска, как несколько нетерпеливых и самоуверенных польских конных хоругвей ввязались в бой. Среди болот и кустарника поляки даже не успели развернуться, как были окружены и уничтожены казаками.
Из свидетельства очевидца Самойла Твардовского: «Когда гусары большим отрядом пришли сюда, они не могли в этой тесноте… рассредоточиться для встречи с врагом… А в это время шанцы были взяты за греблей[73], пехота полностью с орудиями уничтожена, и из конных хоругвей, которые переправились на ту сторону, ни одна не вернулась целой…»
Разгромив вражескую конницу, Хмельницкий и Кривонос с двух сторон атаковали пехоту, засевшую в шанцах. Вскоре она была истреблена казаками и татарами и расстреляна казацкими пушками. За первым редутом пал второй, захвачена артиллерия, вытеснены кавалерийские и пехотные части. Дезорганизация польского войска достигла предела. Приказы командующих не выполнялись, начальники хоругвей отказывались идти в бой.
Настал вечер. Польские региментарии и комиссары собрались на военный совет. Совещались, не сходя с лошадей, и решили отступать, чтобы не дать Хмельницкому, который продолжал наступление, окружить лагерь.
Когда наступила ночь, первыми тайком от войска бежали главнокомандующие, за ними — комиссары и начальники хоругвей. Весть об этом пронеслась по лагерю, и началось повальное бегство.
Из свидетельства очевидца Самойла Твардовского: «О, кто бы мог описать эту ночь и перенесенную беду! Признаться, рука моя не хочет двигаться дальше, описывать невиданный позор и срам моего всегда рыцарского народа. Наброшу покров на глаза свои. Не остановить движение скалы, которая оторвалась от горы, и не поднять Трои, когда она ввергнута в прах! Какой шум, какой хаос господствовал там, когда множество людей, не ведая даже, в чем дело, выскакивали из своих пристанищ, бросали оружие… на землю, другие, только ото сна вскочив, хватались за что попало — кто за коня, кто за саблю, за узду, за седло. Раненых, больных — все бросали и вверяли жизнь своим ногам. Все добро и богатство, которое имели тут поляки, все отдали во владение своим хлопам…»
Страх гнал беглецов до самой Вислы, многие скрывались за крепостными стенами Львова.
Это была одна из блестящих побед Богдана Хмельницкого и его войска, которая дала толчок к новому подъему освободительной войны украинского народа. Была ликвидирована польско-шляхетская власть на Волыни и Подолии. Особой силы достигли восстания в Галиции. Одним из наиболее талантливых руководителей бедноты стал Семен Высочан. Продолжало нарастать освободительное движение в Белоруссии. Здесь действовали отряды Кривошапки, Махненко, Гаркуши и других народных вожаков. Многие из повстанческих отрядов насчитывали по нескольку тысяч человек. Ими были освобождены такие крупные города, как Пинск, Гомель, Мозырь и другие. Борьба украинских и белорусских крестьян облегчала возможность выступить против своих угнетателей городской бедноте. Активное участие в войне на Украине принял молдавский народ. Вскоре после победы под Пилявицами в казацкое войско влился полк молдаван.
Антифеодальная борьба крестьянства охватила и саму Польшу. Отряды восставших крестьян действовали даже под Варшавой. Так, папский нунций де Торрес доносил из Варшавы в Рим: «Не очень далеко отсюда бродят три тысячи разбойников и восставших крестьян». Волновались городские низы в Варшаве.
А шляхтичей на Украине после этой битвы еще долго насмешливо называли «пилявчики».
ОСАДА ЛЬВОВА И ЗАМОСТЬЯ
Два дня праздновало казацкое войско Пилявецкую победу. Большой обоз с трофеями отослали в Чигирин для будущих нужд, но и для войска осталось достаточно.
На третий день с раннего утра снова заиграли трубы, ударили литавры. Войско двинулось выбивать шляхту, засевшую в Староконстантинове. А 16 сентября 1648 года после взятия Староконстантинова собралась казацкая рада. Предстояло решить, что делать дальше: продолжать наступление и идти по пятам разгромленного шляхетского войска или остановиться на достигнутом и закрепиться на реке Случ? От решения этого вопроса зависело многое, возможно, даже дальнейшая судьба всего дела.
Обладая недюжинным талантом и волей полководца, решительный и неудержимый в бою, Хмельницкий, однако, предпочитал решению дел силой оружия мирные средства: письма, трактаты, универсалы. Здесь он был умерен, осторожен, хитер и предусмотрителен. Своими решениями он иногда ставил в тупик не только врагов, но и своих побратимов. Сейчас, после Пилявецкой битвы, он видел, что восстание принесло его родине не только освобождение, но и голод и разруху. А войско нужно чем-то кормить и снаряжать. Что же выходит, он вместе с теми старшинами, которые за время боев с поляками набрали достаточно всякого добра, и дальше воевать за народное дело им незачем? Они теперь норовят под всякими предлогами вернуться домой и зажить себе панами. Нет, он не с ними. Но не может он не сдерживать и буйного безрассудства тех же Кривоноса и Богуна, Чарноты и Нечая, Небабы и Гладкого. Что же, он знает, что делать. Но решение предстояло принять раде.
Его появление на раде было встречено возгласами:
— Слава, слава! Слава гетману, отцу нашему!
Хмельницкий немного постоял молча, словно вслушивался в эти возгласы, потом повелительно вскинул вверх правую руку с гетманской булавой. Это движение, словно волшебство, остановило крики. Воцарилась тишина, и в ней особенно четко послышался голос гетмана:
— Братья мои! С победой! Со славой! Со счастьем родного народа!
Снова раскололи тишину ликующие крики, и снова взметнувшаяся ввысь булава оборвала их своей магической силой.
— Други мои, славные рыцари! Господь снова оказал нам помощь, и мы победили наших врагов. Цвет польского войска побежден вами. Только ваша беззаветная любовь к родине, братство, сплоченность могли сокрушить эту твердыню. И нет на свете такого отважного и славного войска, как наше казацкое, такого преданного народу!
Все снова одобрительно загудели, не сводя с Хмельницкого глаз. Понимали, что это лишь вступление. Гетман немного помолчал, обвел своим острым взглядом присутствующих, задержав его на Кривоносе, Богуне, Нечае, и продолжил:
— А теперь, честная рада, нужно решить нам, пойдем ли в глубь Польши кончать наших врагов или воротимся с гостинцами к своим домашним и отдохнем от трудов. А если отважатся наши враги снова ворваться к нам с грабежом и разбоем, так мы им крикнем: «Мовчи, ляше, по Случ наше!».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
