аватаром.
— Интересно? — Его улыбка становится шире. — Не подсела?
— Немного. — Вспоминаю последний бой. — Слушай, а можно на тебе кое-что проверить?
«Не рискуй.».
— Лита говорит, что я могу передавать свои эмоции другим. Не пугайся, если почувствуешь, что-то необычное, страх или злость.
— Попробую. Рассказывать, что чувствую?
— Вообще идеально.
— Ну давай… какое-то беспокойство, раздражение, что ли. Совсем слабо.
— Я пытаюсь нагнать на тебя страх и злость, но не получается.
«Ты сама-то его боишься? Не заметно.».
— Только я сама к тебе ни страха, ни злости не могу почувствовать. Ты самый лучший мой друг.
Он поправляет прядь волос на моей голове, снова расплывается в улыбке, обнимает меня.
— Вот это я лучше чувствую. — Он замирает. — Сейчас сильно хочется… сострить что-то ехидное. Лучше не надо, не продолжай, я начинаю слишком хорошо тебя чувствовать. Буду мысли твои читать.
«Послушай его.».
— Ты помнишь, что я говорила тогда на кухне после клуба. — Удерживаю его за руки от попытки отодвинуться. — Что хотела бы, чтобы ты почувствовал, то, что я тогда.
— Передумай. — Он смеётся, а я завожусь ещё больше от этого.
Заставляю себя вспомнить те ощущения, моё тело начинает заливать волна тепла и чувствую себя едва ли не расплюснутой о его грудную клетку, мой рот тонет под его губами и я сама начинаю стонать и задыхаться от страсти. Чувствую, как рвется ткань пояса, под грубыми и сильными руками сама пытаюсь выскользнуть из халата. Сильный толчок, я падаю на кровать и закрываю глаза в сладком ожидании. Взрыв останавливает кружащийся вокруг меня мир, открываю глаза. Рядом с кроватью на полкомнаты ледяная глыба под потолок, мой халат на полу, наполовину вмёрзший в лёд. Единственная деталь одежды на мне не там, где она должна быть и, похоже, это сделала я сама. Ойкаю, заливаясь краской и прячусь за дверцей шкафа.
«Надо было поспорить с тобой.».
«О чем?». — Судорожно одеваюсь.
«Что он вывернется, а твоя месть тебе же вылезет боком.». — Не хватает явно подразумевающегося этим тоном «хи-хи».
«Чего же не остановила?».
«Не могла. Ты меня не слышала.».
«Значит, тебя всё-таки можно заткнуть.». — злорадно улыбаюсь.
От глыбы тянет жутким холодом, снова ныряю в шкаф и натягиваю свитер. Замечаю красные отблески внутри льда и зажигаю файрболы в обеих руках, подношу ко льду. Вскоре, в комнате из-за пара невозможно дышать и не зги не видно. Едва слышу треск разламываемого льда, сжимаю кулаки и бегу открывать окно.
— Спасибо. — Доносится его голос, а потом в тумане проступает контур фигуры, выбирающейся из обломков льда.
— За что?
— За удар по печени. Это единственное, что на мгновение включило мозги.
«Твоя работа?».
«Удалось на секунду захватить контроль над твоими ручками раньше, чем ты меня окончательно подавила.». — Опять ядовитая усмешка в голосе.
«Спасибо.» — Вздыхаю. — «Сучка!».
«Второе в данной ситуации даже приятнее, чем спасибо.».
— Ты как? — Он издевательски держит меня за плечи, убивая своим спокойствием.
— Немного хуже, чем в первый раз. — Улыбаюсь. — До сих пор трясёт, ещё и замёрзла, как собака.
— Поосторожнее с такими экспериментами. Меня в этот раз тоже проняло так, что не понимал, что делаю. — Растирает бок.
— Сильно ударила? — Вот сейчас я почувствовала и боль в руке.
— А как ты думаешь, если сама от своего же удара через полкомнаты улетела? — Смеётся. — И прекрати фонить, от твоего раскаяния удавиться хочется.
«Сделай что-нибудь!».
«Не могу.». — Похоже, она серьёзно.
— Ты говоришь, что я фоню до сих пор?
— Да. — Его дружеские объятия сейчас – худшая из пыток, он держит меня так, что я не могу прижаться к нему.
— И ты чувствуешь, что я не могу успокоиться?
— Да. — Он ржет с меня, с того, как моё тело само изгибается в его руках.
— Почему ты теперь так спокоен?
— Наверное, чувство юмора помогает держать себя в руках. Как только до конца понял, что произошло, стало легче. Не совсем, но мозги на месте.
— И ты просто издеваешься надо мной, не отпуская меня из своих объятий.
— Немного. — Он подливает масла в огонь, касается своими губами моих, меня пронзает судорога по всему телу, а потом моё сознание растворяется в фейерверке новых ощущений.
— Легче? — Он сидит в кресле в метре от меня, а я лежу на кровати, чувствую, насколько мне жарко в свитере. Но теперь я почти спокойна.
— Всё, вот теперь я ничего не чувствую.
— Ты хотел о чём-то попросить. — улыбаюсь своим мыслям о том, что опять вляпалась перед этим парнем.
— На время моего отсутствия займи девчонок подготовкой Анюты к экзаменам. Так, чтобы Энжи тоже была хорошо нагружена. Ей это сейчас даже больше надо, чем Рыжику. Пусть их энергия расходуется в мирных целях.
— Хорошо. — Отвечаю, думая о том, что уже второй раз даю себе зарок держаться от этого парня на пионерском расстоянии.
«Ха-ха. И никакой мести больше?».
«Такой – точно нет.». — Эта мысль висит огромной ненавистной надписью в моём мозгу.
***
Гриша Грек.
Смотрю на эту рисованную красотку с красным глазом. Если бы не знал, что ей пятнадцать, не поверил бы. Да, я в курсе, что ей помогают иногда эта бизнес-леди с недавно открывшегося медцентра Ольга и Краш, но эта её Лига, перевалившая по количеству за два десятка тысяч игроков, – это что-то. Даже шизики, по сей день остающиеся в Культе, перестали задирать слабых и одиночек. Первый раз вижу в играх, чтобы явные доминаторы не только не ущемляли молодняк, но и брали под свою защиту любого новичка, не требуя ничего взамен. Раскачайся и свободен, иди в любой клан. Конечно, большинство к ним и идёт, абсолютно добровольно и с большим желанием. Они и моей модераторской группе здорово помогают, процентов восемьдесят работы мы и увидеть не успеваем.
— У меня половина от обычного состава в последнее время. Прибалтов и европейцев почти нет вообще. Неужели там всё так паршиво?
Говорим мы не об игре, о реале. Как я слышал, Прибалтика вся заполнена куклами. Все силы сопротивления, армия, полиция, все, кто был способен выступить с оружием просто вытеснены к нам или белорусам, которым тоже нелегко, или
