Так и не смог Иван убедить ее. Пришлось отвезти родителей в калужское село, а самому вернуться, терзаясь чувством вины – если бы раньше он спохватился, еще можно было бы спасти, что-то сделать…
Через полгода отца не стало.
После похорон Иван решил не оставлять мать одну, уговорил продать дом и хозяйство – ведь все равно она не работник, а за ее здоровьем ему сподручнее следить в Москве, а не на расстоянии. Мать довольно быстро согласилась – с кем же ей оставаться, как не с единственным сыном?
К началу 1951 года Ивану удалось обменять свою комнату на небольшую двухкомнатную квартиру, доплатив вырученные за деревенский дом деньги. Радости матери не было конца – все свое, удобное, чистое, вода горячая круглые сутки, батареи греют не хуже деревенской печи, магазин рядом. Чего еще желать? Если бы муж еще чуток пожил, вместе с ней порадовался новой квартире… Она подумала, что это неправильно, когда первым уходит мужчина, потому что женщине труднее одной, нежели ему. Вот Иван живет бобылем столько времени, а все у него в порядке – и работа, и жилье, хоть в общежитии, хоть в комнате, которую ему по первости дали. Она глубоко вздохнула, подумала, что если он вскорости не женится, то вряд ли она дождется внуков. Но разговоров на эту тему с сыном не вела. Только раз осмелилась спросить у него, когда же он соберется жену привести в дом, ведь нынче тридцать второй год ему пошел. Иван пожал плечами и ничего не ответил.
Между тем молодой, красивый мужчина не был обделен женским вниманием, на него заглядывались и врачи, и медсестры, ненавязчиво, но недвусмысленно предпринимая тщетные попытки соблазнить его. И всегда в такие минуты он вспоминал свою Ксюшу, каждый раз пытаясь определить меру своей вины в ее гибели. Все мысли и рассуждения по этому поводу начинались с пресловутого «если бы» – если бы он настоял и они поженились… если бы он не обращал внимания на ее жалобы, что ей с ним скучно… если бы, если бы…
Зато с диссертацией все двигалось прекрасно: на ученом совете уже состоялась предварительная защита, оппоненты и руководитель говорили хорошие слова и о работе, и о самом диссертанте. Теперь следовало дождаться окончательной защиты, а до того пройти чертову уйму бюрократических и организационных препон, начиная с цензуры и кончая письменными отзывами рецензентов. И доктор Пастухов ринулся преодолевать новые для себя препятствия.
К этому времени срок ординатуры уже был исчерпан, и профессор, руководитель клиники и он же руководитель диссертации, намеревался назначить Ивана на должность ассистента клиники, но из-за отсутствия кандидатской степени и чтобы не потерять эту ставку, его сделали и.о. ассистента, то есть исполняющего обязанности. Теперь оставалось ждать защиты, утверждения ВАКом, всеядным и беспощадным чудовищем под названием Высшая аттестационная комиссия.
Работы в клинике прибавилось, и не из-за новой должности, а скорее всего, из-за растущей популярности хирурга.
Наконец наступило время отпуска. Традиционно клиники закрывались на целых два месяца, но отдыхать так долго Иван не привык, поэтому месяц он провел дома, к радости матери, и посвятил его изучению английского языка. С немецким у него было получше, помогали школьные знания и занятия в институте. Учить английский самостоятельно, без педагога, было сложнее, но он поставил перед собой задачу и, как всегда, упорно двигался к цели.
Второй месяц он провел вместе с матерью в Краснодарском крае, куда после лечения в Усть-Лабе регулярно ездил.
Вернулся Иван после отпуска не просто отдохнувшим и загорелым, а каким-то обновленным и просветленным в прямом смысле этого слова: его пшеничные волосы сильно выгорели и теперь уже почти не отличались от седых прядей, которые он приобрел во время войны. На их фоне его светло-голубые глаза казались чуть темнее обычного.
Врачи клиники встретили его тепло, в конце дня устроили в ординаторской импровизированный «блиц-межсобойчик», как по традиции назывались подобные проводы-встречи в отпуск и из отпуска. Иван принес с собой огромную сумку с тщательно завернутыми в газетную бумагу банками, полным вкусной горячей еды, приготовленной матерью. Посидели минут двадцать, наговорили ему кучу комплиментов и разошлись.
На следующий день Иван обошел свои палаты, внимательно осмотрел всех больных и пошел в ординаторскую делать записи в историях болезни, планировать предстоящие операции. Он засиделся почти до пяти часов и когда уже заканчивал работу, в дверь заглянула молоденькая девушка в белом халате, без шапочки, зыркнула на него острыми озорными глазенками, испуганно ойкнула и выпалила:
– Простите!
– Вы кого-то ищете? – спросил Иван, решив, что это пришла посетительница к больному и заплутала в поисках нужной палаты.
– Я ищу Анну Васильевну. Вы не знаете, где она?
Анна Васильевна, уже немолодой хирург, работала ассистентом в клинике. Видимо, посетительница хотела поговорить с ней о своем родственнике или знакомом, который лежит здесь.
– Она уже ушла. Приходите завтра, после двух, – ответил Иван.
Девушка улыбнулась.
– Да нет, я здесь работаю, в операционной. Понимаете, мы закончили операцию, а Анна Васильевна торопилась и когда размывалась, оставила в предоперационной свои очки… вот, – она протянула ладонь, на которой лежали завернутые в марлевую салфетку очки, будто хотела убедить в правдивости своих слов.
– Вот оно что… Давайте сделаем таким образом: вы сейчас позвоните ей, скажите, что очки нашлись, чтоб она не волновалась, а я положу их в шкаф до завтра или как она скажет.
– Я не знаю ее телефона, – растерялась девушка.
– Телефоны всех врачей записаны и лежат вот здесь, под стеклом, – Иван указал на столешницу письменного стола, за которым сидел.
– Спасибо, я быстро, – девушка взглянула на список и стала набирать номер. Переговорив с врачом, она обратилась к Ивану: – Анна Васильевна просила оставить их в шкафу.
– Прекрасно. И спасибо вам. – Иван взял у нее сверток, открыл дверцу шкафа и положил очки на полку. – Вот здесь, на верхней полке, на случай, если я буду занят со студентами.
Девушка попрощалась и ушла.
Минут через десять и он собрался, снял шапочку, халат, переодел обувь и вышел из ординаторской.
На следующий день, утром, перед операцией, Иван Егорович столкнулся в ординаторской с Анной Васильевной. Она с огромным уважением относилась к нему, ценя в нем и человеческие качества, и высокий профессиональный уровень. Что и говорить, опыт фронтового хирурга выгодно отличал его от других молодых врачей, и довольно быстро после возвращения в alma mater Иван справедливо вошел в число ведущих хирургов клиники.
