— О, нюня моя! А где Мефочка? Как же я люблю этого плюмпампунчика! — закричала она.
— Это ты, Хнык? — спросила Дафна.
— Ню-ню! Это ты Хнык! А я Хныкус Визглярий Истерикус Третий! Прошу прописать это себе на головном мозге! — возмутилась фальшивая Варвара и затопала ногами.
Эссиорх толчком встал с кресла, белый от гнева, подошел к Варваре, взял ее за ухо и пальцем молча показал на шкаф. Хныкус Визглярий Истерикус Третий прекрасно чувствовал, когда нужно удалиться. Он юркнул в шкаф и закрыл за собой дверцу.
— Мальчики, ко мне не заходить! Я иду переодеваться! — пропищал он из шкафа.
— Я, конечно, догадывался, что в этих мерзавцах много заразы, но не думал, что ее СТОЛЬКО и что мы ей так сильно поддаемся, — хмуро сказал Дафне Эссиорх. — У меня ощущение, что если в комнате запереть трех нормальных стражей и одного суккуба, через неделю там будут четыре суккуба! И самое досадное, прибить нельзя: тогда ножны не найдем!
— Мальчики! Не разговаривайте громко! Я никак не могу решить, какие брючки надеть! — пожаловались из шкафа.
Корнелий встал и, покачиваясь, как безумец, извлек флейту.
— Я так больше не могу! Час за часом одно и то же! Знаю, что все ложь до последнего слова, а все равно покупаюсь, когда ее вижу! Я сейчас спалю этот шкаф, и будь что будет!
Дафна отобрала у него флейту.
— Давай я попробую! — Она подошла к шкафу и, наклонившись к щели, из которой пахло духами, спросила:
— Слышишь меня, Хнык?
— Аиньки! А зачем шептать: мы что, под липами? — кокетливо откликнулся суккуб.
— Если слышишь, тогда отвечай: где сейчас Ауэвиаллао? — раздельно и четко произнесла Дафна.
Ответа не было. Тишина, а потом глубокий, с голосом, выдох, похожий на звук «га».
Немного выждав, Дафна пожала плечами и осторожно потянула ручку. В нос ей ударило невыносимое зловоние. Дверца отвалилась, покрытая плесенью. Казалось, шкаф тридцать лет простоял в болоте и пропитался влагой так, что ткни его пальцем — развалится.
Из тряпок на четвереньках выползло страшное, лысое, жуткое существо, в котором едва угадывался недавно такой самоуверенный суккуб.
— Ножны в Кусково, в дупле, рядом со сломанной скамейкой… Там и другое — возьмите все! И забудь это слово! Прошу, не произноси его больше никогда!
Дафна молчала, с ужасом вглядываясь в красные гноящиеся глаза.
— Уберите руну! Я ухожу! — прошамкал суккуб и на четвереньках пополз к балкону.
В его голосе было нечто такое, чему невозможно было не подчиниться.
Кухонным ножом Корнелий торопливо соскреб с балконной двери руну. Завывая и скуля, существо выползло и перевалилось через перила. Когда Дафна и Корнелий, желая понять, что с ним стало, выскочили на балкон, под домом стоял только прикованный к дереву мотоцикл Эссиорха.
— Истинное имя? — тихо спросил Корнелий. Эссиорх помедлил и повел головой наискось, так что невозможно было понять, кивает он или качает головой.
— Даже больше. Подозреваю, это имя было его забытым предназначением. Тем, чем он мог бы стать, но от чего когда-то отвернулся, и что теперь причиняет ему страшную боль…
— Послушай! Но он даже не страж мрака! Он суккуб! — поправила Даф. Почему-то она ощущала себя убийцей куда в большей степени, чем в день, когда маголодией расплавила Гудрона.
— Мрак не творец. Думаю, что и суккубов мрак делает не с чистого листа. Может, используются сущности погибших стражей. Не знаю… — сказал Эссиорх.
Глава 18. Коса для валькирии
В большинстве случаев дружбы хватает на три-четыре года. Потом человек теряется, а ты не делаешь никаких попыток найти его. Если это так, то это не дружба, а поиск комфорта, бегство от одиночества или естественное увлечение новым человеком. Настоящая дружба — всегда больше ответственность, чем удовольствие.
Йозеф Эметс, венгерский философ
Плоское лицо со свекольным румянцем, жесткий волос. Широкие зубы.
— Привет, Вован! — Ирка оторвалась от монитора. Багров — от анатомического атласа, который он разглядывал, валяясь на диване. Ирка уже несколько раз пыталась переключить его на что-нибудь менее кровожадное, например, на атлас бабочек, но безуспешно.
Оруженосец Хаары с трудом протиснулся в комнату, куда едва можно было попасть из-за двух стоявших тут колясок — Иркиной и подарка Чимоданова.
— Э-э… Ну чо, как вы тут?.. Нормуль? Поехали, короче, пока пробок нет! — Вован втянул голову в плечи и неуютно заворочался в тесной комнате. Натуральный медведь, которого втолкнули в клетку канарейки.
— Куда?
— Ну в Сокольники! Хаара, короче, велела, если ты не откажешься.
Для Вована приказ Хаары был непререкаем. Усомниться в нем — значит усомниться в самой сущности служения. Ирка представила, что, если она скажет «нет», Вован просто засунет ее в багажник, а сверху кинет коляску. И только потом вспомнит, что у Ирки имелось право на отказ.
— Там же Даша! — сказала Ирка.
— Ее, короче, в Битцу переселили. Там сторожка есть рядом с конями. Ты чо, не знала, что она верховой ездой занимается?
Ирка не знала. Зато сразу поняла, почему Даша ей не рассказала. Блин-блин-блин! ГуманизЬм — это для гуманисЬтов.
— А Антигон тоже в Битце?
— Ага. Выпросил пилу, молоток и переколачивает там все. В сторожке крыша гнилая. Дыры в стенах старыми рекламными щитами забиты. Но он будет тебя навещать. И потом у тебя же есть… ну это… — Вован смущенно покосился на Багрова.
Матвей упорно не обращал на него внимания и разглядывал анатомический атлас с таким вниманием, будто книги увлекательнее в мире не существует.
— Это называется Матвей, — сказал Багров анатомическому атласу.
— Он поедет со мной, — с вызовом сообщила Ирка.
Однако перчатка была брошена не тому.
— А, ну да! Пусть будет. А чего такого-то? — Вован даже не въехал.
Для него в верности не было ничего удивительного. Он скорее удивился бы обратному — ее отсутствию.
Не зная, чем себя занять, Вован бродил по комнате. Ткнул пальцем в горшок с собиравшимся цвести декабристом. Ковырнул ногтем книжную полку, проверяя, не отходит ли лак. Лак отходил, и Вован буркнул, что он дерьмовенький.
— Ну так чо? Едем или как? — нетерпеливо спросил он.
Ирка не могла решиться. Сокольники были местом ее силы, ее триумфа, а теперь станут местом ее слабости и беспомощности.
— Можно же было сначала позвонить! — сказала Ирка.
— По телефону? Это который с кнопочками и все время денег просит? А, ну да! — Вован шевельнулся. — Так чо? Едем или еще почешемся?
Ирка уставилась на монитор. Потом на Багрова, потом снова на монитор. Оба дорогих ей существа молчали, предоставляя ей самой право решать.
— Мне Хаара сказала: если они захотят в Сокольники, это будет удобно. Там их проще навещать, а коляску они сами как-нибудь сообразят, как втащить… — бодро продолжал Вован.
Ирка посмотрела на книжные полки, за которыми грохотали кастрюли. Среди кастрюль и тарелок обитало третье самое дорогое существо.
— А Бабаня? — тихо спросила она. Вован вздохнул:
— Ну для начала, наверное, заменим тебя мороком, а там… ну… не знаю. Может, правду сказать?
— Что ее внучка живет в Сокольниках на дереве? Как обезьянка? А еду, которую Бабаня готовила много лет подряд, Антигон спускал в унитаз, чтобы она не воняла? — дрожащим голосом спросила Ирка.
— Мне эта общая обиженность надоела. И то не то, и се — не сяк! — хмуро огрызнулся Вован. — Думай сама. Я водила. Мое дело крутить баранку.
Ирка выдохнула, поняв, что он прав. Чего она на Вована-то набросилась?
— Прости!
Вован мотнул головой.
— Да чего прощать-то? Короче, я скажу Хааре, что вы подумаете. Если чо — приеду и перевезу. Так? Ну покеда!
Оруженосец повернулся и покинул комнату. Было слышно, как этот лесной по духу человек, волей заблудившихся на карте страны родителей появившийся на свет в Москве, топает и кашляет в коридоре.
Ирка слепо оглянулась на Матвея. Ее губы прыгали. Тот отложил атлас, подошел, остановился рядом и прижал ее лицо к своему свитеру. Потом стал медленно покачивать вправо и влево. Когда в коридоре послышались шаги Бабани, Ирка оттолкнула его и пальцами слепо забегала по клавиатуре, печатая бессмыслицу. «Ыпвыалополыв цацаца ымо», — прочитала она потом.
Бабаня неслышно появилась в комнате, поставила перед Иркой блюдце с тремя белыми таблетками и одной желтой. Потом исчезла, бесшумная, как женщина Востока. Сложно поверить, что это та же самая Бабаня, которая в двадцать лет голосом открывала двери.
— Кажется, я тебя насквозь проплакала, — сказала Ирка, упрямо глядя на свое «цацаца ымо».
— Да ерунда! Всегда пожалуйста. — Матвей задумчиво ощупал свитер. — Ты правда не хочешь в Сокольники?
