Елена часто оборачивалась, боясь заметить признаки погони. Мы смотрели на море, когда оно оказывалось неподалеку, но паруса кораблей, которые нам попадались, не были украшены львиными головами.
В пути мы спали порознь - чтобы не дразнить людей. И делили ложе только в городах или поселках, где мои воины могли подыскать себе женщин. Это помогло мне понять, что моя страсть к Елене поддается контролю и не идет ни в какое сравнение с той любовью, которой я пылал к моей мертвой богине.
Понемногу Елена начала рассказывать мне о своей прежней жизни. Едва ей минуло двенадцать лет, ее похитил из загородного дома дяди какой-то местный князек, решив насладиться зреющей красотой девушки.
Ее отец выплатил выкуп седому разбойнику, и тот вернул ему дочь, не причинив пленнице вреда. Однако случай этот натолкнул отца на мысль выдать дочь замуж, и поскорей, пока она девственница.
- Все ахейские князья искали моей руки, - сказала Елена как-то ночью, когда мы расположились в небольшой деревеньке, обнесенной частоколом из заостренных жердей.
Старейшина решил проявить великодушие и принял наше небольшое войско. Лукка и его люди уже развлекались с несколькими женщинами, выказавшими к ним интерес. Мы с Еленой разместились в небольшой хижине из сырцовых кирпичей. Нам уже несколько недель не приходилось ночевать под крышей.
Она говорила задумчиво, почти скорбно, словно бы во всем, что с ней произошло, винила себя:
- При таком количестве женихов мой отец мог привередничать. Наконец его выбор пал на Менелая, брата великого царя. Для него это была выгодная сделка... Еще бы, породниться с самым могущественным царствующим домом!
- Ну а твое мнение его интересовало?
Она улыбнулась, точно ее позабавила явная нелепость моего вопроса:
- Я не видела Менелая до самой свадьбы. Отец надежно стерег меня.
- А затем появился Александр, - подсказал я.
- Да, Александр... Симпатичный, остроумный и очаровательный. И он обращался со мной как с человеком, как с личностью.
- Значит, ты по своей воле отправилась с ним?
Вновь улыбка осветила ее лицо.
- Не спрашивай. Ему даже в голову не пришло, что я могу отказаться. Все-таки, невзирая на блеск и обаяние, он вел себя подобно ахейцам и всегда брал то, что хотел.
Я заглянул в ее ясные голубые глаза, такие невинные и вместе с тем порочные.
- Помнится, в Трое ты мне говорила...
- Орион, - негромко перебила она, - в этом мире женщина должна смириться с тем, чего изменить не в состоянии. В Трое мне жилось лучше, чем в Спарте. Александр гораздо воспитаннее Менелая. Но никто из них не просил у меня руки: Менелаю меня отдал отец, а Александр увез меня от мужа. - И добавила застенчиво: - Единственный, кого добивалась я, - это ты. Только тебе я отдалась по своему желанию.
Я обнял ее, и больше в ту ночь мы не разговаривали. Однако я не знал, насколько можно верить словам Елены. Действительно ли она воспылала страстью ко мне или же, пользуясь своими женскими чарами, пытается сделать так, чтобы я защищал ее до самого Египта?
После Киликии наше путешествие стало протекать спокойнее. Банды грабителей и отряды дезертиров здесь попадались реже. Прекратились вечные стычки. И тем не менее каждый вечер Лукка заставлял своих подчиненных чистить оружие, словно бы наутро нам предстояло вступить в битву.
- Вот, господин, теперь мы направились в Угарит, - проговорил, обращаясь ко мне, Лукка, когда мы вновь повернули на юг. - Много лет назад мы осаждали этот город... Я был мальчишкой и бежал за колесницей отца, когда мы бросились в бой.
От могущественного некогда Угарита до сих пор оставались лишь жалкие обгоревшие руины: к почерневшим останкам стен лепились жалкие навесы и хижины, стоявшие на месте некогда прекрасных домов и могучих башен.
Я увидел свидетельство прежней мощи Хеттского царства, некогда настолько сильного, чтобы простирать руку за горы и сокрушать города, провинившиеся перед его великим царем. Но где теперь эта сила?.. Она исчезла, словно ветер унес ее, как песок с гребня оседающей дюны.
Впервые после лесистых холмов Трои я увидел лес; высокие могучие кедры раскидывали свои ветви высоко над нашими головами, и мы шли под ними, словно под сводами величественного живого храма.
Лес как-то внезапно кончился, и мы очутились в обожженной солнцем голой пустыне. Камни так раскалились, что до них нельзя было дотронуться. Ничего не росло здесь, только изредка попадались чахлые кусты. Змеи скользили по горячей земле; бегали скорпионы; над нашими головами кружили хищные птицы, высматривая добычу.
Мы стремились удалиться от берега и портовых городов. Здесь нам опять начали попадаться банды грабителей, правда, всегда на горе себе же самим. Тела их мы обычно бросали стервятникам, однако все-таки потеряли и четырех своих воинов.
Края эти казались естественным обиталищем разбойников, - среди невысоких холмов и узких долин отовсюду можно было ожидать нападения. Жарища стояла адская, казалось, сама земля плясала в дрожавших волнах горячего воздуха, который лишал сил людей и животных.
Елена ехала в повозке под навесом из самых тонких троянских шелков. Жара утомляла и ее, очаровательное лицо красавицы осунулось; так же как и нас, серая пыль покрывала ее с ног до головы. Однако Елена не жаловалась и не просила ехать медленнее.
- Мегиддо [город в Палестине в IV в. до н.э.] уже неподалеку, - сказал Лукка. На небе не было даже облачка, пот стекал по его морщинистому лицу на бороду. - Там у хеттов и египтян произошла великая битва.
Мы обогнули большое озеро с разбросанными вокруг него селениями и сумели выменять кое-какую провизию. Вода в озере горчила, но все же утоляла жажду. Мы наполнили фляжки и бочонки.
- И кто же победил? - спросил я.
Лукка обдумал вопрос по обыкновению серьезно и ответил:
- Наш великий царь Муваталлис объявил, что мы одержали безоговорочную победу, но войска больше не вернулись на поле боя, и назад пришло куда меньше воинов.
Мы обогнули озеро и направились вниз по реке, что вытекала из него. Селений нам попадалось немного. Обрабатывать землю наверняка было сложно даже возле реки. Местные жители добывали себе пропитание, выпасая стада коз и овец, щипавших редкую траву там, где ее удавалось отыскать.
Здесь люди также вспоминали о великих битвах, что с незапамятных времен завязывались у стен города. Только город они называли по-другому Армагеддон.
Стало настолько жарко, что мы передвигались теперь лишь по утрам и вечерами, когда солнце садилось. Самые холодные ночные часы мы проводили во сне, ежась под одеялами, и пытались отдыхать в самое жаркое полдневное время.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
