здании до нас размещался Международный отдел ЦК КПСС.
– Я в курсе. И возглавлял его Валентин Фалин, между прочим, умный и образованный человек.
– Возможно, но дело не в нем. Помните, позавчера по просьбе Пономарева, бывшего заведующего Международным отделом ЦК до Фалина, вы разрешили ему ходить на «работу».
– Да, я пожалел старого человека – он привык каждый день ходить на работу, хотя официально уже много лет на пенсии. Пономарев пишет некую историю международных связей КПСС, это может быть для нас полезно. Такое хождение на службу задает ему необходимый ритм жизни. Он не может сидеть дома и ничего не делать. Пока у нас есть несколько свободных кабинетов, пусть ходит и пишет, а там посмотрим.
– Так вот. Вчера я задержался на работе до 10 вечера. Всё ваши коробки таскал. Вижу – идет этот Пономарев; подошел к шахте лифта и стал слушать. Послушал, посмотрел вниз, одобрительно кивнул и пошел на выход. Я тоже подошел, тоже послушал: внизу гудит наш лифт.
– Ну и что?
– А то, что лифт у нас ниже первого этажа никогда не спускался. Официально у нас там лифтовая шахта для технического обслуживания и ремонта. Все, некуда ему дальше ездить. А там еще и свет горит.
– Значит, под нами не технический тупик, а нечто большее!
– А я о чем говорю. Сейчас я опять подошел к шахте – там шум и свет: значит, опять кипит какая-то работа.
– Тогда сделаем так – я прежде всего позвоню Ельцину; дело, очевидно, серьезное, а потом вас приглашу.
Бориса Николаевича в Белом доме уже не было, но я дозвонился к нему в машину. Ельцин, в свою очередь, перезвонил Баранникову, который был министром внутренних дел РСФСР, а 23 августа 1991 года стал еще и министром внутренних дел СССР, заменив застрелившегося после путча Пуго.
Баранников направил взвод МВД, чтобы перекрыть все входы и выходы из квартала ЦК КПСС, выходящего на Старую площадь, что потом, как выяснилось, оказалось совершенно бесполезным. Обещал за ночь найти бывшего коменданта Старой площади, а утром с ключами доставить его к нам.
На следующий день в 8 утра меня ждал счастливый Милов.
– Ну, как, Анатолий Петрович, где золото партии?
– Вот вы всё шутите, Виктор Николаевич, а ведь Баранников выполнил свое обещание: его ребята привезли с ключами бывшего коменданта зданий на Старой площади.
– Флаг вам в руки, Анатолий Петрович, начинайте операцию, когда найдете золото – я у себя.
Через час, когда закончилась оперативка, позвонила завсекретариатом Нана Кутателадзе.
– Виктор Николаевич, все, кого вызывали к 9 часам на совещание по таможенным тарифам, ждут в приемной, но к вам прорывается Милов, говорит, что это суперсрочно…
– Пусть войдет.
В кабинет буквально вкатился довольный проделанной работой Милов.
– Там такое… такое…
– Ну, что там такое? Говорите!
– Нет, – тихо прошептал завхоз, выпучив глаза и показывая пальцами на потолок и стены, явно намекая на то, что нас прослушивают.
– Не волнуйтесь – вчера кабинет «прозвонили» и все жучки потушили.
– Я никогда не думал, что у этого лифта есть специальная программа, которая запускается особым ключом и делает возможным его доступ в подземелья. Там целый город, несколько этажей. Пойдемте – вы должны всё это увидеть собственными глазами и принять решение. Надо срочно что-то делать.
Я попросил перенести совещание на двенадцать и последовал за Миловым к лифту, возле которого уже роились встревоженные сотрудники. Вдвоем мы спустились на лифте на первый уровень секретного подземелья.
Везде горел электрический свет, работала вентиляция. Структура секретного подземелья во многом повторяла наземную часть здания: длинные коридоры с огромным количеством изолированных кабинетов без названий, но под номерами.
Первое, что бросалось в глаза, – это горы, иногда чуть ли не до потолка, так называемой «лапши» – документов, разрезанных специальными машинами на тончайшие полоски бумаги. Хотя было видно, что какие-то бумаги были разорваны и сожжены, – значит, было несколько этапов заметания следов: методический и панический.
Я поднял несколько торопливо разорванных листов, на них еще можно было что-то разобрать, и положил в карман.
В каждом кабинете были свои огромные сейфы с кодированными и обычными замками. Большая часть из них была уже вскрыта ночными таинственными гостями. Запасные ключи коменданта подходили лишь к некоторым, но не всем дверям кабинетов и коридоров.
– Вот, полюбуйтесь, – возмущался Анатолий Петрович, открывая дверь в один из кабинетов, – чем они тут занимались!
Помещение было заставлено стеллажами с фотографиями: некие персоны во время застолий, рыбалок, на отдыхе с женщинами… На фотографиях угадывались некоторые лица членов ЦК и политбюро ЦК КПСС, а также руководителей известных и неизвестных зарубежных компартий, которым оказывалась таким образом «братская помощь». А в случае чего можно было и шантажировать.
В следующем кабинете было оборудование для быстрого сжигания различных материалов: что-то вроде специального камина под стеклом. Там стоял сильный запах жженой химической продукции – очевидно, здесь были уничтожены аудио- и видеопленки с компроматом на товарищей по партии.
В одном из кабинетов мы обнаружили чистые бланки паспортов различных стран, причем реальные: с водяными знаками, номерами и сериями. Они были настоящие – украденные или купленные в этих странах, готовые для заполнения.
Была там и настоящая лаборатория с образцами разноцветных чернил, помеченных этикетками, кажется, начиная с 30-х годов. На полу были разбросаны перьевые ручки и образцы подписей чиновников разных стран с указанием сроков их работы на тех должностях, когда они имели право выдавать паспорта и визы. Огромные стеллажи были заставлены пронумерованными баночками, скляночками и пробирочками.
В следующем помещении опять сюрприз: мы обнаружили огромное количество печатей служб паспортного контроля Швейцарии, Австрии, Люксембурга и других стран, включая Латинскую Америку. Все материалы были описаны и систематизированы, как в аптеке.
У фальшивых дел мастеров из спецподразделения международного отдела ЦК КПСС было достаточно времени, чтобы замести почти все следы. И все-таки много чего еще осталось.
Нами был «открыт» еще один необычный кабинет – на этот раз нечто вроде гримерной. Кругом валялись парики, бороды, усы, брови разных цветов и оттенков. Тушь, помада, пудра, карандаши для глаз и т. д. Сюда, очевидно, входил один человек, а выходил совсем другой. Входов и выходов в подземелье было несколько.
Рядом находилась лаборатория с разбитой установкой, видимо, для срочного изготовления фотографий на различные новые документы: паспорта, пропуска, удостоверения личности.
На всех этажах были внутренние посты: значит, каждый из секретных сотрудников и их гостей имел доступ только на свое рабочее место в строго определенной зоне контроля и в определенное время.
В центре Москвы располагался целый секретный город ЦК КПСС с подземными бункерами и автономной системой жизнеобеспечения. Он имел почти прямоугольную форму, был обрамлен улицей Разина, Старой площадью, Рыбным переулком и улицей Куйбышева (ныне – Ильинка). Внутри находились десятки зданий и сооружений, галерей и переходов, площадей и закоулков… На территорию комплекса можно было пройти через десятки подъездов, ворот и дверей.
Путь в подземный квартал лежал через целую систему подземных ходов, минуя нашу шахту лифта, поэтому большинство рядовых сотрудников международного отдела ЦК КПСС, возможно, не знали и не должны были знать о его существовании. Полагаю, что лифтовая шахта являлась либо запасным входом-выходом, либо возможностью для первых лиц международного отдела встречаться с руководителями других компартий или с «почтальонами» и «гонцами» вдали от посторонних глаз.
Таким образом, посты, которые велел установить Баранников, были почти бесполезны, бывшие хозяева подземного города проникали туда в любое время, минуя парадные входы на Старой площади. Для заметания следов у них было более двух недель.
С каким-то облегчением мы поднялись, наконец, на поверхность, и я позвонил Ельцину.
– Я догадывался, – сказал Борис Николаевич, – что политбюро имеет такую лабораторию «фальшивомонетчиков», но не думал, что это буквально под ногами, в центре Москвы, у стен Кремля. Мало им было «перманентной революции» по товарищу Троцкому. Потом несколько подрывных Интернационалов, и вот, теперь создали спецслужбу политбюро для идеологических диверсий за рубежом и перекачки денег КПСС. Да, еще Сталин был большим любителем подземного градостроительства. Давайте сделаем так: позвоните в «Независимую» Третьякову, чтобы он дал развернутую статью об этой фабрике коммунистических подрывников, а я поручу Баранникову
