«ДАМ ХОРОШУЮ ЦЕНУ ЗА ВАШУ МАШИНУ, ЕСЛИ НАДУМАЕТЕ ПРОДАВАТЬ».
И ни слова больше. И еще подпись. Она немного поколебалась, подписываться собственным именем было нельзя, но ей никак не удавалось придумать что‑то путное. Все, что ни приходило в голову, звучало как‑то по‑дурацки. И вдруг все само собой встало на место. Подлинное имя, которого он не знал, и подлинный телефонный номер, по которому она не жила. После девятнадцати часов. Готово. Она решила не брать сумку и плащ, нашла вместо этого старую пуховую куртку, а листок сунула в карман. Повинуясь внезапному озарению, нашла резинку и стянула ею волосы на затылке. Когда она остановилась в коридоре у зеркала, чтобы взглянуть на себя, то увидела совершенно незнакомого человека с оттопыренными ушами. Она стала похожа на не по годам высокую девочку‑подростка. Ничего страшного, ее не особенно волновала внешность. Самое главное, что этот переросток не был похож на Эву. И, наконец, она быстро заглянула в подвал, немного покопалась на верстаке и нашла старую сумку, с которой Юстейн обычно ездил на рыбалку. На дне ее лежал нож. Он прекрасно уместился в кармане на бедре, длинном и узком. Одинокие женщины не должны забывать о своей безопасности. Нож необходим, чтобы напугать и предостеречь, если Эгилю Эйнарссону придут в голову какие‑нибудь глупости.
Она припарковалась на приличном расстоянии за углом бассейна. Охранника из «Секьюритас» нигде не было видно, наверняка у него есть и другие объекты, нуждавшиеся в охране; она надеялась, что это именно так. Может, он еще присматривает за гардеробом сотрудников, проверяет туалеты, может, ему надо охранять заодно и склады с пивом и минералкой. Наверняка здесь тоже есть несуны, как и везде. Она перешла улицу и протиснулась мимо шлагбаума. Ее снова удивило количество белых машин на стоянке, она автоматически искала машину Эйнарссона на том же самом месте, где она нашла ее в прошлый раз, но на прежнем месте ее не было. И вдруг ей пришло в голову, что его, возможно, сегодня нет на работе: может быть, он вообще сломался и сбежал. Эта мысль была совершенно лишней, она могла поколебать ее решимость. А что, если он просто работает в вечернюю смену? И она продолжала двигаться между рядами машин. Не исключено, что он узнал об аресте шофера и чувствует себя уверенно, как никогда. «Рено», это же надо быть такими идиотами! Эва время от времени оглядывалась, но никого не было видно. Она двигалась очень быстро и, наконец, нашла «Опель» почти на выезде со стоянки. Сегодня машина была поставлена чуть наискосок в отведенном прямоугольнике, как будто владелец торопился. «То ли еще будет», – пробормотала она, вытащила записку из кармана, расправила и прицепила под «дворники». Пару секунд постояла, словно любуясь автомобилем, на тот случай, если кто‑то смотрит на нее из окна. А потом вернулась к своей машине и поехала по главной улице города. Ощущение было такое, что ей вот‑вот предстоит бежать марафон, а она не тренировалась – задача казалась ей непосильной, но она тем не менее чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Она была полна решимости осуществить задуманное. Она никогда не забудет этот день. Немного облачно, свежий ветерок, пятница, 5 октября.
***
Она поглядывала на часы каждые четверть часа.
Незадолго до шести она села в машину и проехала те двадцать пять километров, которые отделяли ее от дома отца. Он увидел ее машину издалека, когда она подъехала, он уже стоял на крыльце, лицо его было немного удивленным. Как странно девочка оделась, как будто в лес собралась или того хуже. Он покачал головой.
– Ты что, собираешься на кражу со взломом?
– Ну да. А ты поведешь машину, ладно?
– Ты забыла бумажник, – сообщил он.
– Знаю, потому и приехала.
Она потрепала его по щеке и вошла в дом, быстро глянула на дверь в кабинет – там находился телефон. Дверь была чуть приоткрыта. Телефон почти никогда не звонил. Она снова быстро взглянула на часы, подумала: что, если он вообще не позвонит или же позвонит только поздно вечером? Хотя ей казалось, что она разбирается в том, как мужчины относятся к своим машинам. Самая большая радость для каждого мужика‑это хвастаться своим автомобилем, обсуждать сцепление и особенности конструкции, количество лошадиных сил, тормозной эффект и немецкую основательность, а другие облизываются, как мальчишки, кивают с видом знатоков. Такое у нее сложилось впечатление, и она не ошибается. Эта машина очень важна для него. Жена и ребенок – уже потом. Не факт, что он захочет продать «Опель», но ведь и она покупать не хочет. Когда он поймет, что машиной заинтересовалась женщина, ему станет еще более любопытно. Он – тот, кто ходит по шлюхам и обманывает жену; будучи женатым и имея ребенка, он тратит зарплату на то, чтобы его удовлетворяли другие бабы… Примитивный тип. Сомнительная личность. Наверняка любит выпить и совершенно явно не стабилен в психическом отношении. Настоящее дерьмо…
– Что это ты так покраснела?
Она вздрогнула и постаралась взять себя в руки.
– Да так, задумалась.
– От Эммы что‑нибудь слышно?
– Да приедет она. Ты что, считаешь, я плохая мать?
Он откашлялся.
– Ну, не самая плохая. Ты делаешь все, что можешь. Нельзя сказать, что кто‑то вообще может быть идеальной матерью, во всяком случае для Эммы.
Он похромал за ней в дом и направился на кухню.
– Мне иногда кажется, что ты больше переживаешь из‑за этой девочки, чем из‑за меня когда‑то.
– Ясное дело. Подожди только, когда сама станешь бабушкой. Это словно новый шанс, ты можешь сделать что‑то лучше, чем в первый раз.
– Ты и в первый раз был неплохим отцом.
– Несмотря на то что мы переехали?
Она обернулась, в руке у нее был фильтр для кофейной машины.
– Ну конечно.
– А я думал, ты так мне этого и не простила.
– Ну, возможно. Но всем свойственно ошибаться, и ты ничуть не хуже других.
– Нет, я так думал из‑за твоей подруги, ты ведь лишилась лучшей подруги – это, конечно, серьезно. Как же ее звали?
Голос его звучал вполне невинно.
– Э‑э‑э… Май Бритт.
– Май Бритт? Да нет, неужели ее и правда так звали?
Она высыпала кофе в бумажный фильтр и затаила дыхание. К счастью, он был уже стар, и память у него была не такая хорошая, как раньше. Но до чего же паршиво она себя чувствовала! Как быстро она научилась врать! Лживые слова слетали у нее с языка легко и непринужденно, прямо как бабочки!
– На самом деле тебе тоже не хватает Эммы, вот почему ты ко мне зачастила. Слушай, а если она теперь так много времени проводит у Юстейна, тебе не придется платить алименты? Ты что‑нибудь об этом знаешь?
– Ему это и в голову не придет.
– Я только хотел сказать, что тебе надо быть осторожной. Эта его дама, насколько хорошо ты ее знаешь?
– Я ее вообще не знаю. Меня это не интересует. Знаю, что она блондинка с большими сиськами.
– Ты должна быть осторожна, а вдруг ей придет в голову что‑то в этом роде.
– Папа! – Эва резко повернулась к нему и простонала: – Не забивай мне голову лишними проблемами, у меня их и так хватает!
Он смутился и стал смотреть в пол.
– Прости. Я просто пытаюсь выяснить, что тебя мучает.
– Спасибо, но у меня все под контролем. Сядь. Тебе надо высоко держать ноги, а ты этого никогда не делаешь. Кстати, ты пользуешься электрическим пледом, который я тебе подарила?
– Я забываю его включать в розетку. Я старый человек и не могу запомнить все эти мелочи. Кроме того, я боюсь короткого замыкания.
– Значит, мы купим таймер или как это называется.
– Ты что, наследство получила?
Наступила тишина. Первые капли кипятка просочились через фильтр, и кухню наполнил восхитительный аромат кофе.
– Нет, – ответила она. – Но я не собираюсь больше допускать, чтобы отсутствие денег отравляло мне жизнь!
– Ага, значит, у тебя завелся собственный печатный станок!
Он уселся, очень довольный собой.
– Я хочу еще и стаканчик «Тиа Мария»[31].
– Знаю.
– Что ты знаешь? Что сегодня пятое октября?
– Да. Я не забыла этот день, я его никогда не забуду. Ты выпьешь «Тиа Мария» за маму, как она тебя просила.
Он получил рюмку своего ликера. Они пили кофе, сидели и смотрели в окно. Оба молчали, но в этом не было ничего необычного, они часто молчали вместе. Сейчас они смотрели на соседский сеновал, на липу – ее листья окрасились в кроваво‑красный и желтый цвета, – и оба заметили, что кора с одной стороны облезает.
– Значит, скоро они это дерево срубят, – тихо проговорил отец. – Посмотри. На этой стороне и веток‑то почти не осталось.
– Ничего страшного. Конечно, без этого дерева здесь будет очень голо.
– Это какая‑то болезнь у деревьев. Липа все равно погибнет.
– Неужели непременно надо рубить огромные деревья только потому, что они уже не безупречны?
