— Понимаю, — Беда кивнул с таким видом, будто слушает.
— Квистор Брейлинг обратилась к генералу-консулу с этой просьбой. Ваши преступления, на мой взгляд, слишком большие, чтобы их так легко можно было простить. Но Балябин очень опасный, а вы теперь его враг и мы можем…
— Я всё понял, квистор как вас там, — наконец сказал Виктор. — Если я буду вести себя хорошо и не дам Балябину сбежать, то всё будет, как надо. Если же Балябин сбежит, то весь Альянс окажется в такой жопе, что… Да хватит, я уже хочу ссать!
— Извините, — молодой квистор нахмурился и отошёл.
— Какое же он нудный мудила, — пожаловался Верховный Судья Тиберий Романов, который всё ещё выглядел побитым после той взбучки пару дней назад. — Знал бы, что меня ждёт этот тип, не стал бы с этим заморачиваться с поездкой. По крайней мере, тут будет хоть один настоящий мужик, — он легонько стукнул Виктора по плечу. — А не эти педики.
Он показал на столпившихся тут ликторов, которые и отвечали за перевозку Балябина в штаб-квартиру Квистуры.
Полный корабль Квистуры прибыл вчера и начал восстанавливать разрушенное отделение. Мало кто знал из них, что Виктор Воронов не казнён, а на самом деле сопровождает Балябина на суд. Мало кто, кроме самой Брейлинг, ныне покойной, её нудного преемника, Верховного Судьи Романова и самого Виктора. Ну и, разумеется, Балябина.
Сейчас Балябин сидел в герметичном бронированном контейнере и будет там находится, пока его не выгрузят на корабль. Потом же его запрут в камере, а чтобы он не сбежал, его будут караулить три десятка ликторов, Тиберий Романов со свитой, который тоже решил отправиться с ними, и Виктор, с личным игломётом, который ему вернули.
— Ну надо же, какая встреча, — сказал Балябин, когда к нему в контейнер заглянул Верховный Судья. — Тиберий Романов, кто бы мог подумать.
— Привет, Максим, — Судья казался грустным.
— Привет-привет, мой первый и единственный друг. Ты смог меня удивить. Оказывается, ты всегда знал это, верно? Ты помнил всё, что случалось раньше.
— Верно.
— И всё это время дурил меня, — Балябин рассмеялся. — Ты молодец, мне бы твоё терпение.
— Пора с этим заканчивать, Макс. И не тем способом, что ты выбрал.
— Боюсь, что другого нет, — Балябин посмотрел на турсулунца, не скрывая презрения. — А теперь свали отсюда, черепаха. Рано или поздно я тебя достану, — он посмотрел на Виктора, находившегося поблизости. — А вот тебе, Беда, был бы рад увидеть перед отлётом.
Для перевозки опасного заключённого наняли целый корабль. В команде космического грузовика под названием «Шрайк» не знали, кого перевозят, а капитану настоятельно рекомендовали не интересоваться. Он и не интересовался. Грузовой трюм заняли черепахи, ликторы осели во всех каютах, кроме двух. В самой большой поместили связанного Балябина, напротив должен был находиться Виктор. Дверь каюты Балябина всегда будет заперта, на пороге будут дежурить четыре ликтора. Не помешали бы и турсулунцы, но никто из них не сможет протиснуться в узкие коридорчики корабля.
— А тот нудный сосунок, что ли, главный? — спросил капитан корабля, перехватив Виктора в коридоре.
— Да вроде бы он.
— Знал бы, не согласился на рейс. Короче, не знаю, кого вы там везёте, но проследи, чтобы на момент входа в кротовую нору он лежал на койке пристёгнутым. Черепахам я сам скажу.
— Понял.
Виктор передал требование охране, и они, немало помаявшись, переложили скованного Балябина на койку. Беда сам проверил его замки, а за ним следом их проверил другой ликтор. Они ему не доверяли, но это простительно.
— Рад, что это ты со мной летишь, Виктор, — прошептал Балябин. — Ты-то справишься со своим делом.
— Я с тобой уже наговорился.
— Жаль, ну да ладно. Перед тем как мы вылетим, скажи, разве ты не задавался вопросом, какую награду я тебе обещал?
Беда не ответил, но Балябин выжидательно на него смотрел.
— Неинтересно? Жаль, тебе бы понравилось.
— Чтобы ты не сказал, это будет самодовольная ложь. Так что заткни-ка пасть, Макс. Знаешь, охрана не будет против, если я выломаю тебе пару зубов. Так что помалкивай.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Пожалуй, ты прав. Ну, раз так, то я посплю, — Балябин зевнул. — Но ты не знаешь, что я тебе мог предложить. Даже не догадываешься, на что я способен. Что я бы мог тебе дать.
— И что бы ты мне дал? — усмехнулся Виктор.
— Я могу вернуть твоего сына, — сказал Приходящий, не отводя глаз от Беды. — Я много чего узнал за долгое время своей жизни… ну да ладно, я хочу спать. А ты просто подумай об этом.
Он тут же засопел.
— Входим в кротовую нору, — раздался голос по громкой связи. — Всем занять места. Кто не привязался, пеняйте на себя.
Виктор лёг на койку в своей каюте и привязал защитный ремень. Нет, Балябин блефует, как всегда, торгуется тем, что ему не принадлежит. Нужно вести себя с ним аккуратнее. И всё же, из головы не уходил его голос: «Я могу вернуть твоего сына».
Эпилог. День 21
Император Луциан Четвёртый
— Какого хрена мы здесь остановились? — спросил император Луциан, когда его гравилёт приземлился посреди города. — Что вообще происходит?
Никто не отвечал, в кабине не было ни пилота, ни гвардейцев. Какая-то ерунда, императорский гравилёт посреди города и нет ни одного охранника? Нет уж, он им устроит.
Император открыл дверь и поёжился от холода. Как так вообще вышло, что он остался один? Вообще-то, это опасно. Конечно, главная угроза устранена, но всё же…
Город был пустынным. Ни машин, ни людей, ни летающего транспорта. Только ветер разносил газетные листы. Это странно. Луциан пошёл в сторону дворца, матеря про себя бестолковую охрану. Но где все люди? Комендантский час же отменили, да и сейчас день.
Кто-то плакал, совсем рядом. Луциан обернулся и пошёл на шум. Возле дороги сидела пожилая женщина с полной корзинкой красных цветов и горько рыдала.
— Что случилось? — спросил император. — Почему вы плачете?
Она не ответила, только высморкалась в платок. По улице шли люди, грустные, в чёрной одежде. Высокий мужчина подошёл к пожилой женщине с цветами.
— Сколько за пару? — спросил он.
— Нисколько, — женщина протянула мужчина два цветка и опять заплакала. — Горе какое.
— Да что за хрень здесь творится? — закричал Луциан, но его не слушали.
Люди шли мимо и их становилось всё больше. Кто-то рыдал навзрыд, кто-то просто шмыгал носом. Некоторые шли с парой красных цветов, другие брали цветы у плачущей бабушки. Некоторые только делали вид, что плачут. Один мужчина, отойдя к телефонной будке, наливал себе капли в глаза. Другой открыл газету, смял её, потом сорвал с себя шапку и растоптал. Людей становилось всё больше.
По дороге проехали машины, чёрные, очень медленно. Люди выстраивались вдоль дороги и бросали красные цветы на асфальт. Теперь видно только три цвета — чёрная одежда людей, серое пасмурное небо и такого же цвета асфальт, и красные цветы. Следом за машинами по дороге шла колонна Императорской Гвардии. Мутахавиры шли без шлемов. Вид у здоровяков очень грустный.
— Похоже, у меня трип, — догадался Луциан. — Это с порошка меня так вставило?
— Нет, что вы, — сказал молодой мужчина в чёрном костюме, с симпатичным лицом, но очень неприятным тяжёлым взглядом. — Это всего лишь сон.
Кажется, этот человек единственный, кто видел императора.
— Но что это значит?
— А это значит, — мужчина огляделся. — Что люди на самом деле любили своего бестолкового правителя и искренне горюют после его смерти. Большинство, по крайней мере. На месте этого правителя я бы гордился такой любовью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Появилась ещё одна машина, большая, с открытым верхом и гробом, накрытым бирюзовым флагом с императорским драконом. Она медленно ехала прямо по цветам.
— Это похороны? — спросил Луциан.
— Верно, Ваше Императорское Величество, — ответил молодой мужчина.
