Но они не стали предавать надсмотрщиков смерти. Ибо южане умеют из всего извлечь пользу. Они выдрали своих бывших слуг бичом и выгнали в наши земли, оставив им оружие. Южане все делают, чтобы нас ослабить. Чтобы они могли на нас нападать, а мы на них — нет. Вот и выпустили к нам этих нелюдей, что хуже ядовитых змей.
Они ведь у хозяев разожрались до драконьих размеров. Работать не умели, да и не хотели. У хозяев вся их работа была запугивать и обманывать. Этого умения они не растеряли. Ну и безжалостны, и рука у них тяжелая — за это и выбирали их в надсмотрщики. Когда их выгнали, сначала они жили тем, что дань собирали с самых робких и простодушных. Но никто из сильных и уважаемых людей не хотел впускать их в свой дом. Их прозвали Битыми Псами, и когда кто-нибудь из их своры приходил свататься к девушке, его встречали боевые топоры людей ее рода. Но скоро эти разбойники нашли себе друзей, чародеев лесных. У тех колдовство было робкое, они не знали всех тайн зельеварения. Ведь тайны самых могущественных растений оберегает Смерть — высшая власть исцеления принадлежит убивающим ядам, если знать, как ими пользоваться. Но не на себе же их пробовать! А когда зельевары вошли в союз Битыми Псами, те стали давать им пленных, чтобы испытывать опасные лесные и болотные ядовитые травы и ягоды. Так они породнились, сплелись между собой как клубок змей во время змеиной свадьбы. Теперь их племя называется Колдуны, и разрастается оно быстро. Многие идут к ним в наемники, увеличивая их войско. А иная женщина за счастье почитает, если колдун, морда кабанья, сделает ее одной из своих жен. Иное их имя — Мертвоглазы. Ведь хозяева выбирали в надсмотрщики тех, у кого взгляд безжалостный, ледяной. А Битые Псы потом таких же принимали в свое племя.
Все повадки они переняли от своих южных хозяев. Хитры и ленивы. Солнце ненавидят, кожу хранят в белизне, ибо в странах юга чем человек знатнее, тем больше времени проводит он в тени, и тем меньше его лицо вызолочено солнцем. Только многие Битые Псы забыли, отчего их отцы избегали выходить на солнце, и теперь уже боятся увидеть даже его отблеск в вечернем зимнем небе. А поклоняются они Змее — ведь она похожа на бич надсмотрщика, коварна, ядовита и живет в темных подземных норах.
Прошло много лет, и узнали они от кого-то, что неспроста оружейники продали им оружие. Дознались, как наши люди перехитрили их. Сами были уже стары, но воспламенили своих сыновей для мщения. Да только Битые Псы трусливы, не пойдут в бой, если есть хоть малая опасность шкуру поцарапать. Оружейники держали их на расстоянии стрелами и дротиками. Тогда Мертвоглазы наловили в лесу волчат. Отобрали самых крупных, сильных и драчливых. А потом сделали с волчатами то же, что когда-то хозяева сделали с ними самими. Растили их в неволе, натравливали на пленников, приохотили к человеческому мясу. Волки выросли, разожрались в неволе, ростом и силой превзошли лесных волков, и тогда хозяева выпустили их в лес вокруг нашего селения. С волком можно справиться, ударить его ножом, когда он хочет вцепиться тебе в горло. Но Мертвоглазы научили свое зверье перегрызать человеку правую руку — ту, что держит оружие. Эти волки в лесу охотиться не умели, зато людей не боялись, были натасканы бросаться на них. Ночью они ворвались в селение, как стая злых духов, а за ними, поодаль, крались их хозяева. Победили не в честном бою, а хитростью и зубами волчьими.
Всех мужчин они убили, старым женщинам перерубили ноги и бросили умирать. А молодые женщины и дети были захвачены в рабство. Только меня спас мой дядя Храбрый Бык. Он был еще отрок и по молодости не вышел на поле боя, не встретился с волками. Ему было двенадцать лет, но рука у него была сильная, удар быстрый и уверенный. Ибо его обязанность была испытывать новое оружие. Как только кузнецы придумывали особый сплав или способ ковки, они ему давали клинок на испытание. Храбрый Бык рубил им разные сорта дерева и оленьи кости, чтобы проверить на прочность. Он бросился на Битого Пса, который хотел меня схватить. Крикнул, что врагу победа дорого достанется, и меч блестел в его руке как молния! Битый Пес видно трус был, как и все их племя. Пока он думал, нападать или нет, мы успели убежать и спрятаться в ветвях дерева. Храбрый Бык вырастил меня, а теперь и он погиб. Из всего племени оружейников на свете остался только я. Только ковать не выучился. Ведь это знание тайное и передается лишь сыновьям, а моего отца убили. В юности я был охотником, как люди из рода матери моей. Потом бродил по земле, хотел встретить людей подобных нашим храбрым оружейникам, но не нашел. Уже взрослый, узнал от одного хвастливого Битого Пса, как они смогли справиться с нашим племенем. Хотел отомстить им, но не мог.
Рейг бы еще долго рассказывал про сражения. Но я спросила его: раз ты все знаешь про племя Колдунов, скажи, отчего их женщины красивее нас? Рейг ответил, что они выучились изготавливать цветные притирания для лица, да и многие другие хитрости знают для улучшения своего облика. Даже цвет волос умеют менять. Ведь для них красота — как оружие для воина. Они не имеют постоянного мужа, а дерутся за вождя или кого-нибудь из его своры. Умеют быть ласковыми, а уж о сердце мужском знают больше, чем сами мужчины знают о себе. Но Рейг сказал, что он бы такую никогда бы ее к себе и близко не подпустил. Застрелил бы из лука. Эти красавицы сами делать ничего не хотят, требуют себе рабынь. Изводят их ором и визгом, а то и избивают. А у Рейга мать и сестры были уведены в рабство, и горько ему было думать, что им пришлось такой вот бабе прислуживать. Поэтому колдовских красавиц он ненавидел и всегда мечтал осчастливить бедную рабыню. Да и хотел, чтобы женщина любила его всем сердцем, а не спала с ним только чтобы получить в дар невольницу. Потом сказал Рейг еще, что подругу себе выберет не за цвет волос.
За что выберет, не сказал…. Зато вдруг предложил:
— Эй, Ифри, хоть я и не богатый колдун, но отчего бы тебе не поплыть со мною за море? У тебя ведь же тоже вся семья погибла, а мы их спасем.
Я никогда не видела океана и спросила, какой он. Рейг мне ответил прямо и без обману:
— Люди говорят: океан — он как жизнь. Ласковый у берега, качает тебя, будто руки матери. Озорной чуть подальше. Бьет тебя соленой волной, будто хочет подраться, померяться силой. Потом несет неизвестно куда — как в юности. И боязно, и весело. Потом все тяжелее и тяжелее плыть по его крутым валам, и хочется вернуться назад. Наконец приходит страх смерти, до облаков достают огромные седые волны, и нет больше надежды в сердце. Ты веришь, что уже близок иной, неведомый берег, но ты не знаешь, светел он или страшен…. или его и вовсе нет. Ибо никому неизвестно, есть ли что-то за тем дальним краем, где кончается океан. Такова и наша жизнь: никто не знает, есть ли за ее пределом иной мир, или она обрывается в глухую пустоту. Страшен океан в середине своей, но у берега его синяя вода сверкает на солнце, лижет твои ноги как верный пес, хочет заманить тебя в плаванье. Когда наши прадеды наших прадедов вышли в первый раз к океану, они увидели, как синие белогривые волны весело качают обломки бревен. И дали они океану имя: Сам-с-Собой-Играющий-Океан. А потом они узнали, что бревна эти — с разбитых кораблей. И что белогривые волны играют не только бревнами, но иногда и мертвыми телами. И что в иные дни они становятся похожи на холодный расплавленный металл и бросаются на край земли как стая волков на кровавый след. А в пору зимних бурь бывают они огромными и ледяными, и поднимаются к небу подобно заоблачным скалам. Способов убивать океан знает больше чем самый искусный палач. Так говорится о нем в моряцкой песне:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
