Трактирщик тяжело встал, его толстые щеки заколыхались под своей тяжестью. Илар тоже вскочил, уже на ходу упаковал далир и выскочил в зал.
В большом трактирном зале было пока что пусто. В углу сидели двое мужчин, по виду напоминающих купцов, они живо обсуждали какие‑то свои торговые дела и до Илара доносились фразы, что‑то вроде: «… последний караван! А я ему и говорю — не тот товар, не тот!».
Пахло пролитым вином, пивом, с кухни неслись запахи съестного — пряные, острые, мясные и рыбные. Илар невольно сглотнул слюну, и подумал — не поесть ли? Завтракать он не стал — по всегдашней дурной привычке, мама всегда ругала за то, что Илар не хочет завтракать, говорила, что завтрак для человека самое важное — все лекари об этом говорят. Но все равно он не мог с собой ничего поделать. Втолкать в себя пищу рано утром выше его сил.
До вечера было еще далеко — утро, солнце только начало подниматься над горизонтом, лаская мир оранжевыми руками — лучами. Над городом стояла дымка — пыль, поднятая множеством ног, копыт, колес, а еще — тысячи, десятки тысяч дымов от очагов, готовящих завтрак и обед. Ежедневно город сжигал массу дров, и целый день по улицам проносились грохочущие повозки с напиленными и наколотыми дровами, уложенными в них ровными, перевязанными прутьями охапками.
Илар посмотрел на небо, потом на вывеску заведения, и побрел по мостовой туда, где за домами был его дом. Идти довольно прилично, купеческий квартал находился далеко от центра, где находился трактир «Сломанная подкова». Илар выбрал его по внешнему виду — чистый, ухоженный, с большим залом, с яркой, привлекательной вывеской, не так давно обновлявшейся — трактир оставлял ощущение надежного, солидного заведения. Внутри трактира Илару тоже понравилось — чисто, нет грязи, столы тяжелые, дубовые, выскоблены тщательно, дочиста, стулья тоже дубовые — тяжеленные, довольно дорогие. Как некогда узнал Илар, неспроста их делали из тяжелого дуба — во — первых дубовую мебель труднее сломать, разбить, а во — вторых, чтобы метнуть такой тяжеленный стул надо обладать большой силой, его даже двигать‑то трудно.
Задумался — как он будет тащиться отсюда после работы, да еще и с деньгами? Эдак можно попасть в неприятности. После того, как он некогда ощутил на себе твердый бок разбойничьей дубинки, Илар больше не собирался подставлять свою умную голову. И эта самая умная голова должна что‑то придумать, чтобы не остаться без туловища.
Мимо прогромыхала повозка, в которой сидела разодетая парочка. Дама обмахивалась веером, мужчина смотрел в пространство, как бы не замечая этого грязного мира, недостойного внимания. Кучер залихватски засвистел, щелкнул кнутом, и в голове Илара произошло просветление — вот оно! Вот выход из положения!
Оглянувшись по сторонам, заметил повозку, ожидавшую пассажиров. Ее хозяин мирно дремал на своем сиденье, покрывшись капельками пота, блестевшими в лучах солнца. Рот работника кнута и телеги был приоткрыт, и зеленая муха, приземлившись на подбородок, после короткой пробежки заползла в лакомую щель, из которой несло тухлятиной и вином. Извозчик пришлепнул губами, выплюнул несчастную муху, лишенную надежд на питание и собственно здоровья, потом высморкался пальцами правой руки, с шлепком убив зеленое и липкое содержимое красного носа о булыжник мостовой. Вытер ладонь о штаны, и только собрался продолжить свое высокоумное дело, когда заметил Илара, с легкой гримасой отвращения наблюдавшего за его манипуляциями.
— Эй, чего уставился? Если что‑то хочешь — говори! Нет — проваливай!
Илар поколебался — стоит ли говорить с таким невежей, потом переломил себя и спросил:
— Сколько возьмешь — отвезти в купеческий квартал, на улицу Зеленую?
— На Зеленую? — смягчился извозчик, засунул в ухо мизинец правой руки, поковырялся, вынул палец и начал задумчиво рассматривать извлеченную желтоватую массу — на Зеленую, говоришь! Далеко, да, далеко… и дорого, дорого…
— Так сколько?! — не выдержал Илар — скажешь, или нет?
— Скажу… как не сказать — вздохнул извозчик — это будет… два серебряника! Да, два серебряника.
— А ночью? Мне нужен извозчик после первого удара колоколов.
— Три серебряника. Только я ночью не работаю — вздохнул извозчик и поудобнее устроился на сиденье — ищи ночных извозчиков.
— А где их искать? — не отставал Илар.
— Где — где… там, где они кучкуются, где же еще!
— А где они кучкуются? — терпеливо и осторожно продолжал допрос Илар. Извозчик производил впечатление агрессивного идиота, потому разговаривать с ним надо было поосторожнее.
— Где — где… на рынке, конечно! — извозчик торжествующе посмотрел на неграмотного идиота, даже не знающего, где кучкуются ночные извозчики — на базарной площади, у пожарной вышки!
Вопрос был исчерпан, Илар с облегчением отошел от пахучего, как куча дерьма извозчика, снова погрузившегося в свои мечты. До рынка было недалеко, так что дойдет туда за пять минут.
Шаг за шагом, шаг за шагом, стараясь жаться к стенам домов — того и гляди попадешь под колеса повозок, проносящихся с демоническим грохотом. В столице был закон, по которому нельзя носиться по улицам, сбивая несчастных пешеходов и распугивая кошек, однако лихачи плевали на эти самые законы. Если ты возница, везущий знатного человека — ну кто тебе предъявит обвинение, даже если ты и задавишь парочку — другую уличных придурков? В суде (если до суда вообще дойдет!) выяснится, что пешеходы сами бросились под колеса кареты, видимо для того, чтобы своими мозгами злодейски забрызгать драгоценную полировку стенок повозки, и тем нанести вред ее хозяину. Как дворяне, так и их слуги были неприкасаемы, если дело, конечно, не касалось других дворян. Вот тут уже работали законы — пусть и не в полную меру, но хоть как‑то.
Илар все это прекрасно знал, понимал, и не собирался погибать под колесами черной или красной кареты с приделанным на ней золоченым гербом. Впрочем, повозок без гербов здесь тоже хватало — те же самые продавцы дров, или извозчики различной степени опьянения. И они не отличались любовью к окружающим, носясь по улицам, как угорелые.
Через пять минут быстрой ходьбы, Илар уже стоял на рыночной площади, вокруг которой располагались множество лавок и ряды с товарами крестьян, привезших свои продукты из окрестных деревень. Можно было бы продать их оптом, лавочникам, но многие не хотели кормить посредников и торговали сами, всем, чем угодно, всем, что давало их хозяйство — от корнеплодов и овощей, до самодельного дешевого вина, изготавливаемого из перебродивших фруктов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
