И что я вижу? Он смущён.
— Продолжай, — тихо говорю я.
— Чёрт возьми, ты подловила меня, — выдавливает смущённую улыбку.
— В чём?
— В том, что я люблю все эти "сопли". Обожаю иностранную лирику.
Охаю, заметно сконфузившись, так как слышу совсем не то, что думала. Нафантазировала я себе ого-го.
Намереваюсь скрыть свою глупую физиономию от него где-нибудь в кухне, но не успеваю даже шага ступить. Кирилл отбрасывает гитару, приподнимается и хватает меня за руку.
— Куда это ты собралась? Не отпущу.
— Разве ты не голоден?
— Нет, — качает головой, освобождая для меня место между своих ног. — Иди ко мне.
Ни секунды не раздумываю. Льну к нему, как кошка, нуждающаяся в порции ласки. Спиной прижимаюсь к его груди.
Он кладёт подбородок на моё плечо, сомкнув пальцы рук на моём животе.
Вечность бы просидела так с ним, наслаждаясь спокойствием и умиротворением.
Но становится не до спокойствия, когда рука его проскальзывает под полотенце и скрывается у меня между ног.
— Расставь ножки шире, — диктует он и я подчиняюсь.
Расставляю ноги, но, видимо, не так, как нужно. Кирилл поочерёдно ставит мои ступни на свои голени, раскрывая меня на максимум возможности. Кончиком носа он ведёт вдоль ещё влажной шеи, вдыхает аромат геля для душа, носом щекочет и так сладко шепчет:
— Ольховская, ты ведь безжалостная девушка. Что ты сделала со мной? Как ты только посмела, скажи, а?
— Что я... сдела-ла? — возмущаюсь, но запинаюсь в словах, стоит ощутить как его пальцы прикасаются к складочкам, раздвигают их, проскальзывают внутрь.
— Ты же влюбила меня в себя, — я преждевременно обмякаю в его руках от таких слов. — Диким варваром как-то забралась внутрь, что теперь я не могу понять, в какой момент я дал слабину.
Хочу развернуться, чтобы посмотреть на него, но он надёжно удерживает меня, не даёт возможности заглянуть в его глаза. Не даёт возможности осмыслить до конца, лаская меня снизу так, что мозги превращаются в кипящую лаву.
Моя улыбка непроизвольно растёт на губах, внутри творится что-то невероятное: тепло струится по венам, любовь растекается по телу. Я хочу прыгать и скакать от радости, но потом... Всё потом. Вместо этого откидываю голову ему на плечо.
— Будто кто-то сомневался, что так оно и будет, — кое-как совладав со своим языком, хриплю сквозь улыбку.
Сдавив меня плотным обручем своих рук, он скользит губами по ключице. За секунду мы становимся единым целым, как когда-то за секунду я поняла, что люблю его. Я чувствую его тело, как своё собственное. Я вижу мир его глазами, слышу биение его сердца, ставшее для меня ориентиром.
Кирилл не целует меня. Просто касается губами. Почти невесомо дотрагивается пальцами до клитора, словно хрупким лепестком розы проводит по плоти, доводит до дрожи. Я ощущаю как его член наливается кровью, тесно упирается в мой зад, но он не думает о себе и своём удовольствии. Только обо мне. Только обо мне все его мысли. Я верю в это. Теперь так уж точно.
Он увлажняет меня собственной влагой. Придерживаясь плавному и размеренному темпу, он вот-вот отправит мою душу в бреющий полёт. Я уже ощущаю как наслаждение окрыляет меня, но вдруг Кирилл резко останавливается. Замирает.
— Ты слышала? — насторожен он.
Я прислушиваюсь, но эхо его голоса в моей голове всё перебивает.
— Что такое?
— Кажется, кто-то вошёл в дом. Кто бы это ни был, но у этого человека есть ключи. Мы влипли, прелесть моя.
Саундтрек к главе: Laurin Hunter - Follow The Rules"Мы следуем своим сердцам, но любовь не следует правилам".
Глава 51. Яна
Какого фига? Ещё ведь слишком рано! Они должны были вернуться только послезавтра утром.
Но вслед за шумом собственного лихорадочного пульса, стоявшего в ушах, я действительно различаю с улицы глухой голос отца. Ворчит что-то, недоволен. И будет ещё больше рассержен, если увидит тут меня в таком непотребном виде. Да ещё с Кириллом, передёргивающим мои "струны грешной души".
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я нахожусь в эмоциональной коме, а Кирилл...
Да ему до фиолетовой звезды на всё происходящее! Точно! Он даже пальцем не пошевелил, чтобы предпринять попытку подняться с кровати или хотя бы скрыть свой стыд и срам, если уж и впрямь мои родители заявились раньше времени.
Опомнившись, я вырываюсь из его объятий. С усилием подскакиваю на нетвёрдые ноги, начинаю в суматохе носиться по комнате. Сгребаю в кучу его вещи, хватаю телефон с комода и швыряю всё ему.
— Одевайся! Не знаю как ты это сделаешь, но тебе нужно испариться с глаз моих! Ты это умеешь! Я знаю!
Паника овладевает разумом. Я не знаю за что браться первым делом. Одеться самой или расшевелить этого лежебоку.
— Пиздец полный, — бурчит он, комкая свои вещи. — И как прикажешь мне это сделать? Не проще ли раскрыть нас? Сама ситуация располагает, как по мне.
Натянув на себя футболку, я подношу трясущиеся пальцы ко рту. Сгрызаю ногти до самого корня. Отплёвываюсь.
— С ума сошёл? — шиплю я сквозь сжатые зубы, указываю на окно. — Тебе надо убираться, но отсюда есть только один выход!
И я буквально выталкиваю его к окну. Беру на таран его мощное тело, нашпигованное мышцами. Распахиваю шторы, открываю окно, впуская сшибающие потоки морозного вечернего воздуха в комнату.
— Ты серьёзно? — прижимая к груди свои вещи, он со скепсисом косится на улицу, покрытую мраком. — Я же отморожу себе яйца! Дай хотя бы одеться!
— Серьёзней некуда! На улице оденешься! Ничего с твоими яйцами не случится за пару минут, а вот если задержишься здесь, то будь уверен, твои яйца будут вывешены у нас на крыше. Прям как трофейный флаг будут развиваться на ветру. Проверим?
Кирилл кривовато посмеивается, но в итоге сдаётся. Перелазит через окно, порицательно покачивая головой. Наверное, всё никак не может поверить в то, как он — такой весь из себя офигенный, — вынужден спасаться бегством самым примитивным методом.
В результате он оказывается на крыше, прикрывая одеждой своё причинное место.
— Колючка, ты ответишь за это! Самым изощрённым способом, так что готовься к расплате, — кидает он угрозу, не переставая усмехаться.
Что смешного? Что нас вычислят?
Рано, ещё слишком рано. Не такого финала я жду.
В спешке закрываю окно, не успевая ничего бросить Кириллу в ответ. Занавешиваю шторы и трусцой бегу к лестнице, чтобы лично удостовериться в том, что Кирилл не наколол меня. Что он не внушил мне того, чего на самом деле нет.
Стоит мне переступить порог своей комнаты, как я со всего разбега врезаюсь в маму, спокойно направляющуюся мне навстречу. Носом к носу, аж дух сбился.
— Так, и что это тут у нас? На пожар что ли опаздываешь? Куда так несёшься? — голосит мама, явно перепугавшись, и напугав меня ещё больше. — Чего глазища такие ошалелые, будто приведение увидела, а не мать родную!?
— Ма... ма? — тупо моргаю, подбирая нужные слова, а самое главное — правильные и спасительные. — А вы чего так рано?
— Ты новости не читаешь? Ещё вчера свет накрылся во всём районе, из-за аварии котлы перестали работать. Замёрзли в номере как цуцики и решили не дожидаться, когда его там починять. Собрали манатки и поехали домой. Думали, дочь будет рада нашему скорому приезду, а радостью от неё и не пахнет совсем.
Непроизвольно отхожу на шаг назад, поскольку мама права. Пахнет от меня сейчас отнюдь не радостью. Скорее, сексом и только им....
— А чего не позвонили? Хоть бы предупредили, я бы ужин приготовила.
— Так мы звонили! Только вот трубки ты не спешишь брать. А вдруг с нами что случилось? Зачем тебе телефон вообще? — осуждающим тоном тюкает меня носом. Мама поправляет очки на переносице и проходится по мне оценивающим взглядом, от которого бросает то в холод, то в жар. — Это сейчас так модно? — подцепив краешек футболки двумя пальцами, она заставляет меня сжаться в комок. — Майка у тебя шиворот-навыворот надета. Чем это ты тут занималась?
