— Яблок нам хватит, — вмешалась Щука. — Тебя не обидим.
— Наелся я. Так сидел, вас подразнить…
15
— Сколько у нас еще осталось проса? — спросила Ирина.
— Проса совсем нет, — ответил Амвросий.
Вода в котле закипала.
— Тогда гречиху неси, — сказала девушка.
Мальчик быстро обернулся, протянув холщевый мешок хозяйке.
«Надо было с утра отмочить», — подумала она. Засыпала коричневые зерна в котел, распространявший запах жареного сала. Бросила рубленые грибы. Положила несколько лавровых листьев, без которых Валент не желал обходиться. Соль в жидкую кашу полагалось добавлять лишь при еде.
Амвросий вернулся на лавку к Идарию.
— Худой обед, — заметил тот.
— Ничего…
Друзья сидели у очага с самого утра. Вчера они собрали много грибов и коры. Теперь старательно вырезали лодки для малышни. Самим пускать было уже не интересно. Стружки летели в очаг. Неудачные изделия тоже ждал огонь. Теплые всплески пламени ласкали загорелые лица ребят.
— Болотная руда, она ведь на корнях болотных растений откладывается. Собирается там. Оттуда ее и достают, а уже потом железо делают — продолжал рассказ Идарий.
— Как же это так? — удивился Амвросий.
Он усердно вытачивал фигурку неизвестного божества. Четыре лодки разной величины лежали у его ног. К самой большой был приделан парус из бересты. Нос ее остро выпирал тараном как у римского судна с картинки в одном из свитков Валента.
— Бывает, что и на озерах руду с корней достают. Вода она, брат, много чего человеку дает. Не только рыбу, понимаешь?
— Чего же еще?
Деяна рассказ о добыче железа не интересовал. Не волновали его и лодочки из коры. Он лежал на ложе Амвросия и посапывал, дожидаясь обеда. Каша с грибами не казалась ему худой. До сбора урожая оставалось еще, как он считал, далеко. Общины за стенами княжеского городища радовались и такой пище. Только избалованным кузнецам подавай мясо, думал Деян.
— Еще… — задумался Идарий. — Еще на берегах глину берут.
— Для горшков, — важно пробасил Деян.
— Это и я знаю, — сказала Ирина. Помешала варево деревянным черпаком. Почувствовала как толкается в животе будущий ребенок. — Разве это новость? По берегам рек много можно глины найти. Из нее в Италии и грубую кухонную, и красивую столовую посуду для господ делают.
— Далеко это «в Италии»? — поинтересовался Идарий.
— Далеко, — вздохнула девушка. Опустила красивые голубые глаза. Лицо ее за время беременности еще больше округлилось.
— Италия, она на юге. Это полуостров у моря, — пояснил Амвросий, на днях выпытывавший у Валента, где лежат в мире какие земли.
— На юге, это я понимаю.
К запаху топленого сала примешался аромат свежих грибов. Мухи утомительно кружились вблизи.
— Ох! — выдохнул Деян.
Ирина не была в восторге от указания Валента кормить всех друзей мальчика. Припасов оставалось немного. «Скоро совсем без крупы жить придется. Хвала Иисусу есть рыба, а иногда и дичь. Может быть, Всегорд тоже не даст умереть с голоду», — рассудила хозяйка. Ее новые подруги сплетничали о том, что если Даврит не вернется к зиме за Дунай, некоторые племена совсем откажутся снабжать городище.
— Без сильной дружины даже Всегорд не принудит своевольных старейшин уплатить дань, — сомневалась пышногрудая Станимира.
— Слышала я, что только ливичи с охотой пошлют нам хлеб, — вторила женщина постарше. — Другие племена противятся. Говорят, слишком много людей на юг ушло, сеять было некому, а теперь жать, мол, будет нечего.
Ирина качала головой. Верить в подобное не хотелось. Волхвы обещали хороший, хоть и поздний урожай. Это внушало надежду. Валент, все теснее сходившийся с Всегордом, не тревожился вовсе. Женщину успокаивало такое поведение. Еще, нравилась ей идея не в меру щедрого мужа заняться охотой в «этих диких местах», как он выражался. «С солониной в зиму не пропадем», — считала она, беспокоясь не только о себе, но и о долгожданном младенце.
— Так как же руду в болотах собирают? — спросил Амвросий. Ему жутко хотелось об этом узнать. — Ты говорил, тебе отец рассказывал?
— Да, — протянул Идарий. Он порядком проголодался. Это сбивало рассказ. — Специальными черпаками добытчики достают руду с болотного дна. Плавают они на особых плотах, иначе на болоте в тех местах нельзя.
— Он что, болота тебе не видел? Это того, что с жабами? — захохотал Деян. — Ты еще расскажи, как лягушки квакают.
— Раз такой умный, сам рассказывай! — крикнул Идарий.
— Ну-ка хватит! — строго сказала Ирина.
— Валент говорил, что вы склавины, плохо землю пашете, — глубокомысленно заметил Амвросий. Ему почему-то стало нравиться считать себя римлянином. Прежде он никогда не думал о том кто он, к какому народу принадлежит. Все было просто во фракийских горах.
— Землю? — переспросил сын кузнеца.
— Как это! — подскочил от удивления Деян.
«Совсем от голода дети переругаются», — решила девушка. Они казались ей смешными. От этого румянец выступил на ее щеках, а гуды сложились в улыбку.
— Много я не знаю, — стушевался маленький римлянин, — но вроде как неглубоко ее перепахиваете. Оттого она быстро и слабеет. Потом забросите и лес жжете. Сначала урожаи большие, а дальше хуже делаются. У римлян не так!
— Откуда это твоему отцу знать, он и сохи то не видел!? Учить еще будет! — продолжал возмущаться Деян.
— Он в империи хозяином многих земель был, — попробовал возразить Амвросий. Шмыгнул носом. Чихнул от пепла.
— Перун свидетель. Признает правду, — кивнул сын кузнеца.
Деян махнул рукой. Что толку спорить? Разве у земли бывает хозяин? Смешно даже. Глупость одна. Не бывает у земли хозяина. Иначе, зачем ее создали боги? Нет хозяина ни у земли, ни у человека. Даже боги в людском мире не хозяева, хоть и сотворили его.
Невдалеке послышались шаги. Ребята посмотрели в сторону входа. Высокий, необыкновенно широкий в плечах мужчина, поклонившись, вошел в людскую часть дома. Лицо гостя плотно заросло рыжеватой шерстью. Русые волосы были убраны в хвост. Глаза враждебно горели под клокотавшими бровями.
— Охранят боги твой очаг, хозяйка. Могу я видеть твоего мужа?
Голос незнакомца показался Амвросию хрипловатым и грозным. На боку у него красовался изящный нож с позолоченной рукояткой. Поверх зеленоватой рубахи была надета медвежья шкура, превращенная в подобие куртки без рукавов.
— Кто это? — прошептал Деян.
— Отец косого, — еще тише ответил Идарий. — Ох, злой он охотник… Медведя руками удавит.
— Проходи, дорогой гость, — растерянно сказала девушка. — Валент здесь. Он во дворе, с другой стороны дома разговаривает с соотечественниками. Там…
Мужчина вышел, не дослушав ответа.
— Опять что-то натворил? — спросила Ирина Амвросия. Погладила мальчика по голове.
Амвросий проглотил язык. Пожал плечами, стреляя глазами по лицам друзей. Рассказывать не хотелось, хотя он и доверял девушке. «Сам разберись сначала!» — настаивал внутренний голос. Разум мальчика вновь пытался разгадать, почему Огняна пришла на помощь, когда все вокруг растерялись: «Зачем она прыгнула? Не побоялась! Разве я для нее не неумеха-гот? Могла ведь и не прыгнуть…»
— Может, вы скажете?
Деян мотнул головой. Друга он не выдаст.
— Ладно, — вздохнула она.
— Ничего не знаю, — отрезал Идарий.
За окном послышался раздраженный голос Валента. Подняв грубую занавесь, друзья выглянули наружу. Ирина уловила в звуках что-то недоброе. Поспешила к выходу. Бросила на ходу:
— Дров в очаг больше не бросайте. Пусть так дойдет.
16
— Почему же ты не ушел с князем? Феодагат собирал римлян для похода. Разве ты не знал? — Валент строго оглядел переминавшегося с ноги на ногу мужчину лет тридцати с чистыми глупыми глазами.
— Так ведь, почтенный… я ведь… — попытался оправдаться тот, совершенно растерявшись перед патрицианскими манерами приближенного Даврита. Откуда здесь мог взяться проклятый римский аристократ?
— Беглый он, раб, — помог черноволосый парень с плоским лицом и кольцами моряка в ушах.
— А ты, отчего не взял в руки оружие? — поднял в удивлении угольные брови Валент. На живом лице его изобразилась игра в наивное удивление. В душе он и, правда, не понимал этих людей.
— Мне нужды не было, — забегал глазами моряк.
Валент потеребил бороду. Вновь строго посмотрел на первого собеседника. Почувствовал его дрожь, страх глубокий и затаенный.
— Я туда… туда никогда, — заикаясь пробормотал тот.
Все они, недавние поданные империи, желали только окончания разговора. Того же ждал бывший раб с чистыми глазами. «Дрожишь? Но зачем? Чего тебе бояться?» — мысленно спрашивал римлянин.
