– Dix-sept, dix-huit, dix-neuf, vingt! – ликующе шептал дядюшка Жюль. Наконец он обернулся, заметил своих преследователей, снова приложил палец к губам и прошептал: – Ш-ш-ш!
Бывают ситуации, в которых действовать бесполезно. Морган прижался лицом к холодной железной ступеньке и испустил такой громкий стон, что при обычных обстоятельствах преследователи неминуемо услышали бы его. Но сейчас никто не обратил на него внимания. Не без оснований преследователи отказались подчиниться последнему запрету дядюшки Жюля. По мере того как кольцо вокруг дядюшки Жюля смыкалась, шум все нарастал; крики на палубе разбудили чаек. Птицы с жалобными стонами закружили над водой. Галдеж поднялся страшный. Но в тот момент, когда Морган и Уоррен вновь высунули головы из люка, громкий бас пригвоздил их к месту.
– Значит, – гремел капитан Уистлер, охваченный неодолимой яростью, – значит, вот кто вломился туда и… и н-напал на нас, как лютый зверь…
– Ясное дело, сэр, – прозвучал голос второго помощника Болдуина, может только чуть менее безумный. – Вы только взгляните на него! Посмотрите на его руки и плечи! Кому, кроме силача, который привык ворочать этих… марионеток день за днем, хватило бы силы на такой удар? На корабле нет другого такого…
– Хо? – удивленно вскинулся Гроза Бермондси, яростно вращая глазами.
– Ш-ш-ш! – одернул его капитан Валвик.
– Нет, сэр, – продолжал Болдуин, – он не вор. Он известный пьяница. Я все про него знаю. Пьяница и такие штуки откалывает не впервые…
– Pardonnez-moi, messieurs, – прорычал вежливый, но сдавленный голос, словно его владелец был придавлен грудой тел. – Est-ce que vous pouvez me dormer du gin?
– Он… выкинул за борт изумрудного сло… – прерывисто прошептал Уистлер посреди странного шума. – А как же… те… эти…
Щелкнули каблуки. В разговор вмешался новый голос:
– Сэр, позвольте мне все объяснить! Я – Спаркс. Частично я все видел из каюты моего кузена. Если позволите, сэр, тот парень и швед не крали… ну, вы знаете что. Они, наоборот, пытались вернуть его на место. Я их видел. Они близкие друзья мисс Гленн, племянницы этого человека; на мой взгляд, они скорее покрывали старого пьяницу, после того как он украл слона…
– Из каюты доктора Кайла? Что вы тут несете? Они…
– Сэр, послушайте меня! – заревел Болдуин. – Спаркс прав. Разве вы не понимаете, что случилось? Старик страдает клептоманией; именно он вчера ночью украл у вас изумруд! А кто еще мог бы ударить вас так сильно? И разве вчера он не вел себя точь-в-точь как сегодня, сэр? Смотрите: вы стояли почти на том самом месте, что и сейчас. И что он сделал? Он сделал именно то, за чем мы застукали его сейчас: швырнул драгоценность в ближайший иллюминатор, который случайно оказался окном каюты доктора Кайла; изумруд упал за сундук… Фортинбрас пьян, сэр, и не ведает, что творит; но случилось именно это…
На палубе воцарилось ужасное молчание.
– Господи! – воскликнул капитан Уистлер. – Господи!… Но погодите! Изумруд же вернули лорду Стэртону…
– Сэр, – устало произнес Болдуин, – разве вы не понимаете, что племянница и ее друзья все время пытались защитить старого пропойцу? Один из них подкинул слона хозяину; я даже восхищаюсь их смелостью. А пьяница снова украл его. И тогда они решили снова подкинуть слона в каюту доктора, куда старикашка почему-то твердо вознамерился его подбросить, а затем подсказать кому-нибудь, где его искать. Мы просто не дали им объясниться, сэр. Мы… По-моему, мы должны извиниться перед ними.
– Один из вас, – решительно заявил капитан, – пусть идет к лорду Стэртону. Передайте ему от меня поклон и скажите, что я хочу немедленно переговорить с ним. Да принесите веревку и свяжите старого негодяя! Вот вы, – капитан Уистлер обратился к дядюшке Жюлю, – скажите, это… правда?
Морган рискнул высунуть голову наружу. Капитан Уистлер стоял в толпе, повернувшись к ним спиной. Писатель не сумел разглядеть следов последней схватки на его лице. Зато он увидел дядюшку Жюля. Тот отчаянно вырывался и пытался сесть, в то время как множество рук держало его. На лице Фортинбраса застыло яростное и решительное выражение. Дядюшка Жюль напряг широкие плечи и высвободился. В руках у него еще оставалась чья-то пара ботинок. Из последних сил он метнул ботинки за борт; потом глубоко вздохнул, улыбнулся, кулем свалился на палубу и захрапел.
– Хррм… ш-ш-ш!… – храпел дядюшка Жюль, и в его храпе слышалось удовлетворение.
– Уведите его, – приказал Уистлер, – и посадите под замок.
По палубе затопали чьи-то ноги. Морган был уже готов выбраться наверх, но его удержал Валвик.
– Все в порядке! – прошипел он. – Я снаю шувстфа моряка. Они ошшень слятся, но не станут потафать в суд, ессли шелофек пьян. По морскому сакону пьяный шелофек, шшто пы он ни стелал, это смягчающее обстоятельстфо. Ш-ш-ш! Я снаю. Слушайте!
Они внимательно слушали, как капитан Уистлер облегчает душу. Через несколько секунд, когда он начал оплакивать судьбу своих часов и ценностей, в голосе его зазвучали траурные нотки; тон его постепенно повышался, пока не перешел в визг. Наконец капитан подошел к последнему затруднению.
– Значит, вот кто известный преступник, который хозяйничает у меня на судне!!! – заорал он. – Самый обыкновенный пьяница, который швыряет за борт изумруд стоимостью в пятьдесят тысяч фунтов, который… который…
Болдуин мрачно заметил:
– Теперь вы понимаете, сэр, почему молодой Уоррен притворялся сумасшедшим? Как мне сообщили, они с девицей вроде бы помолвлены. В общем, они изо всех сил старались защитить старика. Но должен признать, что мы обошлись с ним грубовато…
– Сэр, – послышался новый голос, – лорд Стэртон шлет вам поклон, но он…
– Продолжайте, – прохрипел капитан, и в голосе его послышалось безнадежное отчаяние. – Не молчите. Говорите же, ну? Говорите все как есть!
– Сэр, в общем… он… словом, он велит вам убираться к черту…
– Что?
– Лорд сказал… прошу прощения, я только повторяю его слова… он сказал, что вы пьяны, сэр. Он говорит, что никто не крал его слона, и в доказательство достал его и показал мне. Сэр, он жутко рассердился. Говорит, если услышит еще хоть слово про этот проклятый изумруд… если кто-нибудь просто упомянет в его присутствии о проклятом слоне, он подаст на вас и на все пароходство иск на сто тысяч фунтов. Так и сказал.
– Эй, Митчелл! – вмешался Болдуин. – Не стойте как болван! Помогите лучше привести капитана в чувство… Принесите бренди или еще что-нибудь. Скорее, черт бы вас побрал, скорее!
Послышался быстрый топот бегущих ног. Тут, оттолкнув Моргана, на палубу вылез мавританский воин – в полном военном облачении и с ликующей улыбкой на лице. Он шел, звеня шпорами; по полу за ним волочился плащ, усыпанный драгоценностями; воинские доспехи гремели на ходу. Воин остановился и водрузил остроконечный шлем поверх кудлатого парика. Затем надменно поправил костюм. И перед затуманенным взором капитана «Королевы Виктории», который тупо раскачивался, прислонившись к перилам и чуть не свешиваясь за борт, предстал Кертис Уоррен собственной персоной.
Подойдя к Уистлеру, он угрожающе поднял вверх ятаган, а потом направил его острие на капитана, словно указующий перст.
– Капитан Уистлер, – произнес он срывающимся голосом, исполненным укоризны, – как вы могли возводить напраслину на невинных людей? Эх, капитан Уистлер… Как же вам не стыдно?
Глава 20
Разоблачение
Солнце подернулось дымкой. В просторном кабинете дома по Аделфи-Террас стало заметно, как удлинились тени. Башни к западу от изгиба реки окрасились багрянцем; Биг-Бен пробил четыре часа. Сильно охрипший рассказчик потянулся и прислушался к ударам курантов, замирающим вдали.
Доктор Фелл снял очки, вытер слезы большим красным платком, проговорил: «Уф!», в последний раз хихикнул, тяжело дыша, и проворчал:
– Нет, ни за что себе не прощу, что меня там не было! Мальчик мой, это просто поэма. О небо, чего бы я не отдал, чтобы хоть одним глазком взглянуть на дядюшку Жюля в момент его торжества! Или на старую устрицу, капитана Уистлера… Вы уверены, что это все?
– Все, – устало кивнул Морган. – Теперь я с полным правом могу заявить: вы знаете все. То есть, по моим представлениям, все, что имеет отношение к делу. Разумеется, если вы решили, что на том все и закончилось, вы недооценили разнообразных возможностей нашей компании. Я мог бы исписать целую кипу страниц, повествуя о тарараме, начавшемся в четверть десятого вечера, после того, как дядюшка Жюль выкинул за борт последний ботинок, и продолжавшемся вплоть до семи утра сего дня, когда я незаметно покинул проклятый корабль. Но я ограничусь тем, что опишу остальное лишь в общих чертах… И потом, я просто не решаюсь рассказать вам все подробности. Если позволите так выразиться, на «Королеве Виктории» взорвалась настоящая бомба, однако, по-моему, остальное не имеет существенного значения по сравнению с самым главным…
