не существовали.
Еще в октябре 1991 года (после августовского путча) был создан Государственный комитет обороны Казахстана, его возглавил Герой Советского Союза генерал Сагадат Нурмагамбетов, который служил ранее заместителем командующего войсками Среднеазиатского военного округа. После распада Советского Союза части округа остались на территории Казахстана — примерно 40 тысяч бойцов и командиров. Вооруженные силы республики формировались в основном на базе 40-й армии.
Председателем КГБ Казахстана тоже стал коренной казахстанец генерал Булат Баекенов. В июле 1992 года республиканский КГБ переименовали в Комитет национальной безопасности Республики Казахстан.
А в феврале 1992 года на базе бывшего 9-го отдела КГБ сформировали Службу охраны президента. Ее возглавил генерал Сергей Викторович Синицын. Охрану президента он доверил опытному человеку — Амангельды Шабдарбаеву, бывшему начальнику охраны многолетнего хозяина республики Кунаева. Когда 1-й секретарь ЦК был отправлен в отставку, офицера уволили из органов. Как он сам говорил, по подозрению в помощи участникам декабрьских событий 1986 года и за особую близость к Кунаеву… В 1992 году Шабдарбаев вернулся на службу, со временем стал генерал-лейтенантом и возглавил Комитет нацбезопасности.
В марте образовали Республиканскую гвардию — внутренние войска, в августе — еще и пограничные войска на базе Восточного пограничного округа КГБ СССР.
Тогда профессионалы живо обсуждали проблему лояльности: как поведут себя уроженцы других республик, которые теперь стали самостоятельными? Сохранят верность стране, где служат? Или предпочтут вернуться на историческую родину и перейти в формируемые там собственные ведомства?
Разведывательные органы стран СНГ договорились друг за другом не шпионить. Это не значит, что разведки бывших республик обязались бездействовать. Просто они лишились тогда права вербовать агентуру. На три Балтийские республики эти добровольные самоограничения не распространялись.
Независимому Казахстану понадобились тысячи и тысячи чиновников и управленцев разного уровня. Но в стране не существовало профессиональной политической элиты. Вакансии часто заполнялись заведомо слабыми специалистами. Зато они наслаждались тем, что в один день стали министрами, помощниками министров, высшими офицерами, послами.
Проблема была с кадрами. В бизнесе платили больше. Аппарат министерства был маленьким. Думали, что республиканский МИД займется визами и приемом иностранных делегаций.
Кто-то иной на месте Токаева, возможно, и пожалел бы, что польстился на красиво звучащую должность. В Москве-то его ждала завидная карьера — уехал бы послом в хорошую страну. А тут можно было и пропасть. Так, наверное, и произошло бы с менее талантливым человеком. Но у Токаева все получилось.
«В середине 90-х мне доводилось с моим руководителем бывать в Алматы, — рассказывал казахстанским журналистам российский дипломат Сергей Гармонин. — И я видел, как из МИД Казахской ССР — тогда министерства существовали во всех советских республиках, но, как правило, это были небольшие чисто протокольные организации, насчитывавшие 10–12 человек, которые занимались организацией поездок, визитов в республику тех или иных делегаций — он, обладая уже значительным опытом дипломатической работы в МИД СССР, создал полноценное Министерство иностранных дел независимого государства».
Да, все республиканские министерства начинали почти с ноля. В советские времена, когда Россия была одной из республик, Министерство иностранных дел РСФСР располагалось в небольшом особняке на проспекте Мира. Аппарат был маленьким. Республиканский МИД воспринимался как «отстойник» для дипломатов, карьера которых не задалась. Министерство занималось визами и приемом второстепенных иностранных делегаций.
А Токаеву понадобились профессионалы и желательно молодые.
Почему пришлось менять управленческий аппарат?
У опытных аппаратчиков не было привычки вкалывать, выкладываться, чего-то добиваться, изобретать, придумывать. В советские времена требовалось иное: поднимать руку на собрании (партийном, профсоюзном, комсомольском, трудового коллектива), ходить голосовать — когда устраивались выборы (без выбора), произносить с трибуны ритуальные слова о правильности линии КПСС.
Высокие должности занимали в основном те, кто прошел школу профессионального комсомола. Если молодой человек с юности поднаторел в составлении звонких, но бессмысленных лозунгов, умело организовывал «группы скандирования», ловко отчитывался о массовой посещаемости несуществующей системы комсомольской учебы, если он умел угодить начальству, то какие еще качества нужны для успешной карьеры?
Достоинства такого жизненного пути очевидны: точное знание государственного механизма, тайных пружин управления страной, умение приводить в действие рычаги власти. Недостаток заключается в том, что все знания о стране почерпнуты из вторых рук — из чьих-то рассказов, донесений, справок и аналитических записок подчиненных.
Заманчивая, завидная профессия — дипломат. Приемы, светские рауты, мужчины во фраках, женщины в вечерних туалетах, заграничные поездки с зеленым паспортом, освобождающим от таможенного досмотра, хорошие вещи, машины, валюта, недоступные простому смертному удовольствия…
В реальности все несколько по-другому. Дипломаты сидят в тесных комнатах и ведут довольно скучный образ жизни: читают шифровки из посольств, стоят в очереди в буфете, составляют справки, курят в специально отведенных для этого местах (курить в кабинетах позволено только начальству), вскакивают, когда в комнату входит это самое начальство, и ждут, пока подойдет их очередь ехать в загранкомандировку.
Тем не менее в советские времена дипломаты ощущали себя привилегированной кастой, кланом, которому открыто в жизни то, что недоступно другим. Когда каждый получил возможность поехать за границу и зарабатывать хорошие деньги, ореол дипломатической службы поблек. Тем более что особо завидного в жизни дипломата осталось не много.
Дипломаты всегда разрываются между стремлением делать карьеру, перемещаясь из кабинета в кабинет в министерстве, и желанием вырваться за границу. Скажем, заместитель министра выше по должности, но жизнь посла комфортнее, интереснее. Большинство высокопоставленных дипломатов делают выбор в пользу посольского кресла. Если, конечно, им не предлагают место самого министра.
Касыму-Жомарту Токаеву предложили.
«Мы сделали то, что многим политикам казалось невозможным, — вспоминал он. — Прежде всего, была создана полноценная государственность. Казахстан избежал судьбы “несостоявшегося государства”. Наша экономика обрела необходимую устойчивость и была признана рыночной. Казахстан твердо встал на ноги как государство, понимающее важность международных обязательств и неуклонно выполняющее их».
Должность министра иностранных дел кажется завидной. Тем, кто ее не занимал.
Токаев быстро осознал, какая это тяжкая миссия.
Надо провести десяток встреч в день и при этом сохранять остроту восприятия, быстро реагировать, уметь пошутить, не терять спокойствия, поскольку много раз на день надо оказаться перед журналистами и ответить на их вопросы.
Когда он утром садился в машину, его ждала первая информационная сводка. Более полная уже лежала на рабочем столе. Рядом объемистые папки с расшифрованными телеграммами послов, информацией разведки, докладными записками отделов министерства. В приемной ждут послы и старшие дипломаты. А на приставной тумбе телефоны…
Министру помогает аппарат, который фильтрует безбрежный поток информации, отбирает самое главное, помогает разобраться в том, что происходит. И все равно министр должен ежедневно освоить и переварить огромный объем информации.
Министр постоянно в пути или на переговорах. Что самое печальное для министра — свободное время начисто отсутствует, даже когда формально оно имеется, то
