Король тихонько рассмеялся.
– А теперь, мои верные министры, вы получите символ, о котором мечтали. Встретимся на другой стороне.
Джидзу уронил факел и поджег себя. Заранее пропитанные ароматизированным маслом, одеяния мгновенно вспыхнули, и огонь поглотил его тело и печать Римы. От его дикого крика все буквально окаменели.
К тому времени, когда пламя наконец погасили, король Джидзу был мертв, а печать Римы испорчена до неузнаваемости.
– Он не сдержал свое слово, – заметил один из офицеров Намена. – Мы не можем привезти его обгоревшее тело в Пэн в качестве трофея и пройти по улицам в победном параде, поэтому следует стереть город с лица земли.
Генерал Намен покачал головой. От запаха сгоревшей плоти его тошнило, и он чувствовал себя очень старым и уставшим. Ему понравилось бледное лицо Джидзу, вьющиеся волосы и тонкий нос, восхитило мужество и полное отсутствие страха в глазах: юноша стоял, гордо выпрямившись, перед ним победителем. В другое время он с удовольствием побеседовал бы с молодым человеком, которого считал очень достойным.
И снова, в который уже раз, Намен пожалел, что Киндо Марана сумел его разыскать. С каким удовольствием сидел бы он перед камином дома и гладил довольного Тоци, если бы не любовь ко Ксане, а любовь, как известно, требует жертв. Только, подумал генерал, на сегодня жертв достаточно.
– Он исполнил куда более значимое обещание: жители На-Тиона сегодня не познают мечей Ксаны.
Плотная толпа горожан встретила его слова молчанием. Люди не сводили глаз со стоявших на коленях министров, которые дрожали точно листочки на ветру.
Намен вздохнул. «Война похожа на тяжелое колесо, которое крутится все быстрее с каждым новым оборотом».
– Посадите всех министров в телеги для заключенных. Мы отвезем их в Пэн и скормим императору.
Толпа разразилась дикими, почти животными, криками и пустилась в пляс, да с таким остервенением, что земля под ногами солдат Ксаны задрожала.
Глава 16
«Ваше Величество»
Диму, четвертый месяц Праведной Силы
В Диму, где великая Лиру вливалась в море, русло реки достигало почти мили в ширину. На северной стороне устья, напротив Диму, находился более молодой, богатый и цивилизованный город Димуши. В то время как из порта Диму выходили корабли, груженные тем, что производили фермы, расположенные в самом сердце Кокру, в доках Димуши стояли суда с трюмами, заполненными тысячекратно кованной сталью, лакированными изделиями и тончайшим фарфором, изготовленным умелыми мастерами Гэфики, которая входила в старое королевство Тиро Аму.
После Унификации налоги, товары и люди со всех островов прибывали в Диму и Димуши, а оттуда по Лиру плыли в Пэн, сияющее сердце империи. По обоим берегам многочисленные водяные мельницы работали на мастерские и жернова, расположившиеся вдоль водного пути. Чем больше денег попадало в устье Лиру, тем больше было всего, плохого и хорошего. Путешественники, которые оказывались в городах-близнецах, говорили, что те, кто хотел иметь дело с честными купцами и получать хорошую еду, направлялись в Диму, но красивых женщин и полные страсти незабываемые ночи можно было найти только в Димуши.
Теперь Диму и Димуши смотрели друг на друга с противоположных берегов реки точно два злобных волка, застывшие на краю пропасти. В Диму находился двор короля Хуно и десять тысяч повстанцев ждали подходящего момента, чтобы пересечь реку и пойти маршем на Пэн. В Димуши расположился Танно Намен, который с десятью тысячами имперских солдат ждал удобного момента разбить мятежников. Лиру патрулировали огромные имперские корабли, словно гигантская движущаяся стена из дерева разделив реку на две части. Время от времени один из кораблей отправлял в сторону Диму ведро с горящим маслом, а когда люди, находившиеся на берегу, разбегались, выкрикивая проклятия, матросы, управлявшие катапультами, принимались громко хохотать.
Решив, что имперские силы в Димуши не собираются предпринимать ничего серьезнее смехотворных атак на защитников Диму, Хуно Крима стал их игнорировать: в конце концов, он же король и у него полно более важных дел. Одно из них – строительство нового дворца.
Хуно Крима, конечно, не слишком хорошо представлял, что значит быть королем, но твердо верил, что у каждого правителя должен быть огромный, роскошный дворец, и считал, что его королевство не станут уважать, если у него не будет такого же величественного – нет, больше и лучше – дворца, как у других королей Тиро. Поэтому солдаты западного Кокру проводили все свое время не на плацу, где должны были заниматься военной подготовкой, а рыли фундамент, таскали дерево, обтесывали камни и клали кирпичи.
«Быстрее, выше, больше! – приказывал король Хуно своим министрам и архитекторам. – Почему строительство дворца продвигается так медленно?»
«Быстрее, быстрее, быстрее! – повторяли министры лейтенантам, которые превратились в прорабов. – Вы должны заставить своих людей работать порасторопнее».
«Эй, быстрее, быстрее!» – кричали прорабы солдатам, которые превратились в простых рабочих, и щедро орудовали хлыстами, тростями и прочими методами убеждения.
Кое-кто из солдат начал задаваться вопросом, почему их называют мятежниками, если то, чем они занимаются сейчас, почти не отличается от строительства Мавзолея или Великих туннелей для императора Ириши.
Когда их недовольство дошло до короля Хуно Кримы, король впал в ярость и неистовство. Ну какие же неблагодарные: не желают видеть разницу между рабским трудом на тирана, каковым он считал императора Ириши, и добровольным вкладом в дело увековечивания славы человека, их освободившего, а также своей новой родины. Он считал, что те, кто шепчется по углам, кто произносит столь гнусные слова, вне всякого сомнения, шпионы империи, в чью задачу входит посеять семена недовольства и инакомыслия, а также распространить лживые наветы. Их следовало уничтожить, всех до одного.
Король создал из доверенных офицеров, во главе которых поставил капитана, специальный секретный отряд с целью патрулирования лагерей рабочих по ночам и выявления инакомыслящих, кто задевает честь короля Хуно и западного Кокру. В дополнение к форме бойцы отряда носили черные банданы, за что вскоре и были прозваны «черными платками». Если кого-то они вдруг подозревали в измене, больше никто и никогда бедолагу не видел.
Чем больше предателей они выявляли, тем подозрительнее становился король Хуно. Если вдруг министры забывали обратиться к нему со словами «ваше величество», то дрожали от ужаса, он приказывал людям шпионить друг за другом, потому что не был уверен, что среди «черных платков» нет имперских шпионов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
