Трентон загудел.
— О, да. Мы могли бы.
Я повернула запястье, чтобы проверить время.
— У тебя не должно никого быть еще полтора часа. Почему бы тебе не начать рисовать на моем теле то тату на плече, о котором мы говорили?
Трентон на мгновение задумался.
— Маки?
Я спрыгнула со стойки, открыла ящик, и достала рисунок Трентона, который он создал неделю назад. Я поднесла его к лицу Трентона.
— Они красивые и обладают смыслом.
— Ты сказала это. Но ты не сказала мне, почему они так много для тебя значат.
— Волшебник страны Оз. Они заставляют тебя забыть.
Трентон скорчил лицо.
— Что? По-твоему глупо? — спросила я, немедленно защищаясь.
— Нет. Просто это напомнило мне новую кличку Бандита, которую дала ему девушка Трэвиса.
— И какую же?
— Тото. Трэвис сказал, что она из Канзаса… именно поэтому он купил это породу для нее, бла, бла, бла.
— Согласна. Бандит было лучше.
Трентон прищурился.
— Ты действительно хочешь маки?
Я решительно кивнула да.
— Красные? — спросил он.
Я снова подняла его работу.
— Такие же, как эти.
Он пожал плечами.
— Хорошо, куколка. Значит маки.
Он взял меня за руку и повел в свой кабинет.
Я раздевалась, пока Трентон заканчивал свои приготовления, но вдруг он сделал паузу на некоторое время, чтобы посмотреть, как я снимаю рубашку через голову, а затем выскользнула левой рукой из-под моего черного, кружевного ремешка бюстгальтера. Он покачал головой и криво улыбнулся, в восторге от продемонстрированного стриптиза, который я подарила ему.
Со временем, работа начала гудеть, я полностью расслабилась на спинке стула.
Трентон, выжигающий татуировку на моем теле, выглядел невероятно интимно. Было непривычно находиться так близко к нему, и чувствовать, как он манипулировал и растягивал мою кожу, пока работал, и видеть полностью сосредоточенное выражение лица, когда он запечатлевал на моей коже одно из своих замечательных произведений искусства. Боль в тот момент ушла на второй план.
Трентон почти заканчивал работу, когда вернулись Хейзел и Кэлвин. В руке Хейзел держала бумажный пакет, когда вошла в кабинет Трентона.
— Я принесла вам обоим немного чизкейка, — сказала она, заметив мое плечо. — О, это будет чертовски круто.
— Спасибо, — сказала я, засияв.
— Время идет так медленно, да? — спросил Кэлвин. — Не думаю, что ты сможешь взяться за веник теперь.
— Эм… она не одета, Кэл, — встревожено сказал Трент.
— У нее нет ничего такого, чего бы я раньше не видел, — сказал Кэлвин.
— Ты не видел Ками раньше. Убирайся.
Кэлвин просто повернулся спиной к нам, скрестив руки на груди.
— Она не может найти время на это, когда свободна? Я плачу ей по часам.
— Все сделано, Кэл, — сказала я. — Я подмела пол. Даже вытерла пыль.
Трентон нахмурился.
— Ты бесишься, потому что на ней нет татуировок, а сейчас бесишься, потому что я ей их делаю. Определись уже, наконец.
Кэлвин вытянул шею, чтобы лучше разглядеть Трентона, что-то прорычал и исчез за углом. Хейзел захихикала, явно не беспокоясь о мужских перепалках.
После того, как Трентон обработал мою татуировку, я скользнула рукой обратно в бретельку — осторожно — а потом натянула рубашку через голову.
— Тебя уволят, если будешь продолжать бесить его.
— Нет, — отмахнулся Трентон, очищая свое рабочее место. — Он тайно в меня влюблен.
— Кэлвин никого не любит, — ответила Хейзел. — Он женат на своем салоне.
Трентон сузил глаза.
— Что насчет Бишопа? Я практически уверен, что он любит Бишопа.
Хейзел удивленно распахнула глаза.
— Тебе придется смириться с этим.
Я оставила их и вернулась за стойку администратора, где услышала вибрирующий звук, доносившийся из ящика, где я хранила свой сотовый. Я открыла его и посмотрела на экран. Звонил Кларк.
— Что такое? — спросил Трентон, подойдя сзади и целуя меня в свободный от рисунка участок тела на плече, который не горел и не был красным от иголок.
— Это Кларк. Я люблю его, но я просто не в том настроении, чтобы оказаться в плохом, понимаешь?
Губы Трентона коснулись выпуклой части моего уха.
— Ты не обязана отвечать, — мягко сказал он.
Держа телефон в ладони, я отклонила звонок, а потом принялась печать текст.
«На работе. Не могу говорить. Что случилось?»
«Семейный ланч сегодня. Не забудь».
«Сегодня не могу. Постараюсь на следующей неделе».
«Отстой. Папа уже и так на взводе от твоего прошлого отсутствия».
«Вот именно».
«Ладно. Сообщу им ближе к делу».
«Спасибо».
Клиент Трентона был единственным за весь наш рабочий день. По небу низко плыли серые облака; зима грозилась обрушиться на нас в любой момент. При этом на дороге был всего дюйм грязного снега и льда, да и не особо много людей радовалось этой погоде. Салон находился недалеко от университетского общежития, поэтому можно было частенько наблюдать за стабильным потоком машин, движущихся в одном направлении, но с этой отвратительной погодой, движение словно вымерло.
Трентон сидел и рисовал что-то на клочке бумаги, а Хейзел лежала на полу, вытянувшись в тонкую линию перед коричневым кожаным диваном возле двери. А я печатала конспекты для учебы. За все это время Кэлвин так и не выглянул из своего кабинета.
Хейзел драматично вздохнула.
— Я ухожу. Меня достало это.
— Нет, не уходишь, — прокричал Кэлвин из-за спины.
Азиатка издала приглушенный крик. А когда она закончила, то замолчала на секунду, а затем резко села, глаза неистово горели.
— Разреши мне проколоть тебе нос, Ками.
Я нахмурилась и покачала головой.
— Ни за что.
— Ой, да ладно тебе! Мы возьмем крошечный бриллиант. Будет женственно, но страстно.
— Я плачу, когда представляю свой нос проколотым, — сказала я.
— Мне так скучно! Ну, пожалуйста? — заныла она.
Я глянула на Трентона, который зарылся в свои рисунки, где рисовал подобие тролля.
— Не смотри на меня. Это твой нос.
— Я не прошу твоего разрешения. Я хочу узнать твое мнение, — сказала я.
— Думаю, это охрененно — ответил он.
Я приподняла голову, ожидая с нетерпением.
