Она увидела себя в еще более роскошной обстановке, как она вершит судьбы самых знатных придворных, представила, как ее гордый насмешливый дядя и кардинал Уолси заискивают перед ней. Она услышала собственный злой смех, раздающийся вслед свергнутому Уолси, навсегда покидающему двор на своем белом муле, и Гарри Перси стоит и торжествующе смотрит на своего поверженного врага.
Звенят лондонские колокола, улицы заполнены народом, и черноглазая Нэн из Хевера, «эта глупая девчонка, каких много при дворе», едет по улицам столицы с золотой короной на голове, а ее прелестную шею украшает то самое бесподобное ожерелье, которое она так часто держала в руках, прислуживая королеве Екатерине. Но вот процессия приблизилась к величественным дверям Аббатства, и здесь воображаемые картины стали меркнуть. Дальше было темно, и она уже не могла видеть, улыбается ли ей Генрих или нет. Здесь начинался холод и мрак. И тяжелое ожерелье Екатерины вдруг так сдавило хрупкую шею…
Когда Джордж выпустил ее руку, Анна приложила ее к горлу, как будто желая удостовериться, что ожерелья там нет и ничто не мешает дышать.
— Это… может быть, если их развод состоится, — услышала она как бы со стороны свой голос и не узнала его.
В комнату вошли Джейн Рочфорд с Хэлом Норрисом и Маргарэт Уайетт — веселая компания, приглашавшая ее присоединиться к ним. Они уверяли, что более интересной игры в шары еще никогда не было.
Анна сделала усилие, чтобы вернуться в настоящее. Она знала, что Генрих специально послал за ней. В своей ребячливости, а может быть, ревности, он хотел, чтобы она видела, как мастерски он обыграет Томаса Уайетта.
Глава 22
Стояла жара, поэтому было решено играть на открытой площадке.
— Как хорошо! Здесь прохладно и все прекрасно видно, — сказала Анна, усаживаясь в кресло, пододвинутое для нее Хэлом Норрисом к одному из окон галереи, в которой находились зрители.
Перед тем, как сесть, Анна незаметно обвела взглядом собравшихся, чтобы удостовериться, что среди них нет королевы.
Но Екатерина теперь редко приходила посмотреть на игру мужа. Она со своими приближенными чаще всего проводила время в молитвах.
Не было и Уолси, который, чтобы не беспокоить короля государственными делами, занимался ими сам.
При появлении Анны Генрих оглянулся и помахал ей рукой. На его лице появилась довольная улыбка, и Анна заметила, как он поправил украшенный драгоценными камнями пояс. С ее появлением он получил тот заряд, который был необходим ему, чтобы чувствовать себя увереннее. «Так же, как самка своим восхищением вселяет уверенность в и без того самодовольного павлина», — подумалось Анне, и она едва подавила готовый вырваться смешок.
С Темзы дул прохладный ветерок, принося с собой аромат только что скошенных трав. Группы игроков и пажей на площадке выглядели как фигуры на красочной вышивке, фоном которой было сочно-зеленое поле, а каймой — белые стены монастыря.
«Когда-нибудь я вышью такую картину шелком: Генрих склонился, чтобы ударить по шару, а вокруг него остальные игроки. Это очень понравится ему», — подумала Анна.
Она была уверена, что Екатерине за все восемнадцать лет их супружества никогда не приходило в голову что-нибудь подобное. А Генрих очень любил остроумные сюрпризы и, живя с ним, надо было научиться бесконечно удивлять его. Может быть, Екатерина и старалась делать это в начале, но потом устала. Даже Анна, с ее живым умом порой утомлялась от необходимости постоянно что-то выдумывать, и она радовалась, когда могла расслабиться, как сейчас.
Мирная картина убаюкивала ее, и она грезила наяву. Ей показалось вдруг, что она в Хевере, а жизнь у нее еще ясная и беззаботная. Деревянные шары так же тяжело и громко стукались друг о друга, как и когда-то во время игры отца с гостями. Голоса игроков доносились до нее — то спорящие и напряженные, то притихавшие, когда все замирали, следя за полетом очередного шара.
Вначале окружавшие ее говорили вполголоса, болтая, как всегда, ни о чем, делали ставки и, нарушая придворный этикет, громко восклицали: «Ах!» и «Ох!» при особо удачном броске короля. Но после нескольких бросков всем стало ясно, что сегодня игра не такова, чтобы можно было наблюдать за ней рассеянно. Вскоре зрители уже не могли оторвать глаз от зеленого поля, ибо там лучшие игроки Англии показывали истинное мастерство.
Все четверо были опытнейшими игроками, но Генрих Тюдор и Томас Уайетт просто поражали искусством игры. Как будто сегодня сам дьявол вселился в них обоих и заставлял совершать поистине подвиги на игровом поле. Среди зрителей не осталось равнодушных. Каждый бросок вызывал или бурю одобрения, или всеобщий вздох сожаления.
Анна, очнувшись от грез, стала внимательно следить за игрой. Ее сочувствие и интерес были то на одной стороне, то на другой, разделяясь между двумя ее общепризнанными поклонниками.
Она видела, как Генрих, который обычно перед броском не замечал ничего, кроме белого шара, служившего целью в игре, сегодня то и дело поглядывал на своего противника. Казалось, он с сожалением отмечал, как Томас хорош собой, как строен и силен, и как ловко сидит на нем костюм. Было похоже, что эти наблюдения занимали его больше, чем сама игра. И Генрих, и Томас чувствовали, что сегодняшнее состязание стало для них поединком смертельных противников.
Оглядываясь, Анна пыталась понять, замечают ли другие, какая драма разыгрывается перед ними?
— Всего шестнадцать. Последний переход! — крикнул ее дядя Томас Говард Норфолк, записывая счет на листе.
В последний раз красочно разодетая группа пересекла поле. Умеющие владеть собой, мужчины шли вместе, весело и дружно, скрывая волнение перед решающим ударом. Дойдя до конца площадки, они развернулись и встали в тени монастырской стены.
Фрэнсис Брайен, выигравший в паре с Уайеттом предыдущий бросок, принял белый шар из дрожавших рук вспотевшего от волнения пажа. Помедлив секунду, он сильным движением послал шар по зеленому полю в сторону галереи, где собрались зрители. Брайен знал, что король и Чарльз Брендон предпочитают близкую цель.
— Пока что счет равный. Решающий удар! — волновался Джордж Болейн. — Хэл, может быть, удвоим ставку?
Один за другим по площадке катились шары слегка вытянутой формы. Генрих и Саффолк внимательно проследили, как шар Брайена, описав дугу, коснулся белого шара.
Теперь все зависело от повторных бросков.
Фрэнсис Брайен ловко послал второй шар так, что он лег рядом с первым, закрывая его. Но шар Саффолка разбил их, отбросив белый шар на несколько инчей, и остановился вблизи него.
