Итак, она поверила его объяснению, для чего ему нужен номер ее телефона…
— Думаю, вы правы.
Когда он повернулся, чтобы уйти, она взяла его за руку:
— Благодарю за все, что вы сделали для моей бабушки, Корбан. Она была одинока, пока вы не пришли помочь ей.
С кухни донесся смех.
— Теперь не одинока, — сказал он, понимая, что в доме, где слишком много людей, он не может чувствовать себя уютно.
— Думаю, здесь всегда найдется место еще для одного человека и, пожалуй, даже для двоих, если вы когда-нибудь захотите привести сюда вашу подружку.
Корбан улыбнулся. У него появилась идея.
— Пожалуй.
— А он симпатичный, — заявила Сьюзен, когда Энни вернулась на кухню.
— Неужели ты заметила это, Сью? — рассмеявшись, спросила Энни.
— И он не свободен, — подчеркнул Сэм. — Он ясно дат это понять.
— Ну и что? — накинулась на него сестра. — Мужчины тоже меняют свои решения, знаешь ли. Сколько девчонок у тебя было? И всех ты отфутболил.
Сэм помрачнел:
— «Отфутболил» — это не про меня.
— «Бросил» тебе больше нравится? Оставил их в одиночестве грезить о солнце, луне и звездах?
Энни заметила, что Сэму не понравилась шутка сестры.
— Денек разгулялся. Почему бы нам не устроить пикник во дворе? Как ты на это смотришь, ба?
— Замечательная идея! Там куда больше места для словесных баталий. — Она бросила взгляд на Картеров, которые от удивления тут же прекратили перепалку. — В чуланчике гостевой комнаты, родная, поищи армейское одеяло.
Сэм решил тоже поухаживать за старушкой и вынес на лужайку перед домом садовую скамеечку.
— Где вы хотите сесть, мэм?
— Вот там мне будет хорошо.
Энни подумала, как восхитительно выглядит ее бабушка, нежившаяся на солнце, в своей старенькой соломенная шляпке. Пока Энни расстилала на траве одеяло, Сэм помогал расправлять его края, а Сьюзен выкладывала целлофановые пакеты с сэндвичами и пластиковые контейнеры с разной снедью. Они даже догадались прихватить с собой наборы одноразовой пластиковой посуды, соль, перец, бумажные салфетки.
Энни очень удивилась, услышав, как Сэм начал читать молитву и, когда он поднял голову, посмотрела ему в глаза, чтобы узнать, не котел ли он просто произвести впечатление.
— Что вам положить, миссис Рейнхардт? — спросила Сьюзен, взяв тарелку.
— Пожалуй, всего понемножку, только не сэндвичи. Мне трудно справляться с такими большими булками.
— Моя бабушка не ест их по той же причине, — засмеялась Сьюзи. — Говорит, что боится, как бы у нее не выпала вставная челюсть.
— Ну что ж, бывает.
— Не стоит беспокоиться, — успокоила Лиоту Сьюзи. Она подцепила вилкой и положила на тарелку содержимое сэндвича. Потом разрезала половину булки на маленькие кусочки, чтобы их можно было по одному отправлять в рот. — Вот, миссис Рейнхардт, попробуйте булочки, которые пекут в Сан-Франциско.
Энни добавила на тарелку немного салата и чипсов и дала ее бабушке. В этот момент Сэм, потянувшись за сэндвичем, задел ее руку.
— Прости, — пролепетала она.
— Не стоит. Угощайся. — Сэм бросил на нее пылкий взгляд.
Сьюзен поглядывала на них своими темными, брызжущими весельем глазами.
— Знаешь, Энни, Сэм признался мне, что в пятницу вечером ты не согласилась пойти с ним на свидание. Так что сегодня он еще раз попытается тебя пригласить.
— Не нужно стараться, Сэм, — смутилась Энни.
— Ты имеешь в виду, что стоит мне предложить тебе встретиться со мной, ты тут же согласишься? — с кислой улыбкой спросил он.
Энни заметила, что бабушка ждет ее ответа.
— Нет, я не это имела в виду.
Сэм удрученно поглядел на сестру:
— Вот видишь, нет мне доверия.
— Может быть, потому, что Энни наслышана о том, какие подвиги ты совершал, когда учился в школе.
— Люди с годами меняются, — глядя прямо в глаза Энни, произнес Сэм.
— Я знаю об этом, — серьезно и искренне ответила она.
Энни не сомневалась, что теперь Сэм не тот, каким был в ранней юности, но это ничего не могло изменить в их отношениях. Сейчас она не хотела заводить дружбу с каким бы то ни было парнем, потому что еще не разобралась в себе. В таком состоянии легко сделать опрометчивый шаг.
— Вот скажи, Энни, я хорош собой? — Лукавый огонек снова блеснул в глазах Сэма.
— Да.
— И даже слишком, — вставила бабушка свое слово, чем вызвала смех брата и сестры.
Энни опустила глаза. Брат Сьюзен казался ей очень привлекательным, и это пугало, особенно когда все внимание Сэма было приковано к ней. У нее много работы, ей нужно о многом подумать. Если жизнь Сэма так сильно изменилась, значит, и в жизни других могут произойти перемены.
Когда Сэм потянулся за следующим сэндвичем, он наклонился к ней и шепнул:
— Успокойся, Энни. Зря ты обо мне плохо думаешь.
— В этом дворе, видимо, когда-то было очень красиво, — заметила Сьюзен, оглядевшись по сторонам.
— Лучше ничего не могла сказать, — проворчал Сэм.
Сьюзи поморщилась:
— Простите, миссис Рейнхардт, я не хотела вас обидеть, случайно сорвалось с языка.
— Не надо извиняться. Это правда. Жаль только, что вас вчера здесь не было.
— Почему? — удивился Сэм.
— Для вас тоже нашлась бы работа. Вчера Энни подстригала кусты и лужайку и подрезала ветки фруктовых деревьев.
— Корбан мне помогал, — добавила Энни, отломив кусочек сэндвича.
— Да, помогал, но сейчас его нет, а работы полно. Думаю, нам поможет молодой джентльмен, страстно желающий поухаживать за тобой.
— Бабушка! — Энни чуть не поперхнулась.
Увидев, как запылало ее лицо, Сэм рассмеялся:
— Считайте, что вы меня уговорили.
11
Нора сидела в кабинете пастора Берни и ждала, когда он придет. Жаль, что она не предупредила его по телефону о своем приходе. Тогда, возможно, ей не пришлось бы ловить на себе пристальные и недоуменные взгляды прихожанок, ожидавших, когда пастор начнет занятие. Как могла она забыть, что по воскресеньям он проводит с группой женщин занятия по изучению Библии?
Конечно, если бы не сильное волнение, она бы не обратила внимание на то, как было воспринято ее появление в церкви. Hopа всегда злилась, когда чувствовала себя уязвленной. В такой большой церкви даже негде укрыться. Приходится быть у всех на виду. Все-таки правы были католики, придумавшие исповедальни, где прихожане могут уединиться. Как она не догадалась, увидев припаркованные у церкви машины, что сегодня собрание женской группы! Среди женщин, обративших на нее внимание, она узнала двух своих знакомых. Наверное, сейчас они обсуждают ее. Уж Нора знала, что представляют собой эти особы — однажды имела удовольствие завтракать с ними. Боже, с каким упоением они влезают в дела, которые их не касаются!
И теперь она сидит, обхватив руками скрещенные ноги, совершенно несчастная, дрожащая, и слушает удары собственного сердца. Если бы доктор Лидс уделил ей больше своего драгоценного времени, может быть, она не чувствовала бы себя такой униженной! Когда она позвонила по телефону в приемную доктора, ей было отказано в сеансе на ближайшие две недели. Вот тогда она и впала в состояние полной подавленности. Целых две недели! Неужели секретарша доктора, которая отказалась беспокоить его во время приема патента, не поняла, что речь идет о срочном визите? Нора готова была сорваться на крик, услышав ее начальственный тон. Но вместо этого сухо сказала, что не отступит от своего, и потребовала немедленно соединить ее с доктором по крайне важному делу.
Как она и предполагала, он очень скоро подошел к телефону. Правильно она сделала, что все-таки настояла на своем. Но, тем не менее, в этот раз она не услышала участия в его голосе и поняла, что он недоволен. А когда попыталась объяснить, он не дослушал и пообещал перезвонить в удобное для него время. Как он мог предложить ей принять успокоительное и ждать! Ждать она не могла. Ей нужно было срочно поговорить.
— Я обязательно выслушаю вас, Нора, но позже. — И доктор Лидс положил трубку.
И это все, что он мог сказать своей пациентке, которая заплатила ему тысячи долларов за последние три года! Принять успокоительное и ждать? А ведь нужно было всего пять бесценных минут. И тогда бы она не сидела и не ждала пастора Берни в присутствии людей, которые запросто могли вступить с ней в разговор. Это Энни, это она во всем виновата! Если бы дочь отправилась в университет, куда уже была зачислена, у Норы не было бы повода для беспокойства.
Нору опять била дрожь, но на этот раз не от раздражения. Встречи с матерью всегда выводили ее из равновесия. Месяц посещений доктора Лидса пошел насмарку после пяти минут общения с Лиотой Рейнхардт. Нора даже не могла вспомнить, каким дыхательным упражнениям научил ее доктор, чтобы она могла успокоиться после визита к матери. Доктор убеждал, что Нора должна быть искренней с ней. Но что она могла сказать? Что презирает мать за свое загубленное детство и не любит ее дом? Все это она говорила уже сотни раз. Ее мать прекрасно знала это и нимало не беспокоилась.
