– Ах, Агнес!.. В том-то и дело, что мамины украшения были в кошельке вместе с деньгами. Иначе там и вполовину бы не хватило… – Эрфенштайн вздохнул и покачал головой. – К тому же деньги нам нужны не только для Лоингена, но и для Матиса, чтобы он смог закончить эту чертову пушку! Мы переплавили все, что смогли найти. Но сера стоит денег, не говоря уже о прочей мелочи. Теперь парню понадобился свинец, и нужно заказать у канатчика двадцать футов фитиля!.. – Он горестно рассмеялся: – Такая вот чертовщина, Агнес. Либо я заявляю управляющему о своем бедственном положении и лишаюсь крепости, либо вооружаюсь абы как, терплю поражение от Вертингена и опять же теряю Трифельс. Третьего не дано!
Агнес ненадолго задумалась.
– Так займи денег, – предложила она наконец.
Эрфенштайн буквально съежился на скамейке.
– У кого? У остальных рыцарей дела ничуть не лучше. А перед этим хлыщом Шарфенеком я второй раз унижаться не стану! Уж лучше сгинуть в нищете.
– Ты же знаком с некоторыми купцами в Шпейере. У них денег куры не клюют. – Агнес пожала плечами: – Они наверняка одолжат тебе. В крайнем случае вернешь чуть больше.
– Чуть больше? – вздохнул Эрфенштайн. – Да с их процентами это чистый грабеж! При евреях и то лучше было, пока бедняг из города не выгнали. Не думаешь же ты, что толстосумы в Шпейере выручат меня, не заломив процент, из любви к ближнему… С чего бы? Им с этого никакой выгоды, разве что…
Наместник резко замолчал, лоб его исчертили глубокие морщины. Он смерил дочь задумчивым взглядом.
– А что, почему бы и нет? – пробормотал наконец рыцарь. – Так, может, дело и выгорит.
– Ты… ты о чем? – спросила Агнес.
Эрфенштайн почесал мокрую от вина бороду.
– Ну, когда я в последний раз был в Шпейере, торговец сукнами, Якоб Гуткнехт, обмолвился насчет своего сына. Ему уже двадцать стукнуло, а в голове все ветер гуляет… – Он ухмыльнулся, все его заботы как рукой сняло. – Папаше покоя не дает его будущее. Вот он и мечтает, чтобы сынок наконец остепенился.
У Агнес перехватило дыхание:
– Не хочешь же ты сказать…
– Агнес! – резко перебил ее отец. – Мне не найти тебе в женихи благородного рыцаря, пойми ты, наконец! Наше сословие катится в нищету. Как это ни прискорбно, но будущее за торгашами. Знаю я этих щеголей. Смотрят на нас свысока, а сами только и зарятся на наши титулы… Любой из них с радостью покрасовался бы с милой дочкой феодала или наместника… – Он хлопнул в ладоши: – Ха, а оно и впрямь может выгореть!
Агнес промолчала, по лицу ее пролегла тень.
Служить украшением какому-нибудь патрицию – больше я, по его мнению, ни на что не годна…
– Надо как можно скорее ехать в Шпейер, – заявил Эрфенштайн. Щеки его раскраснелись от вина и воодушевления. – Чем скорее, тем лучше. Раз уж фон Вертинген прознал о наших планах, атаковать нужно раньше, пока он не подготовился как следует. Теперь каждый день на счету!
Он одарил Агнес строгим взглядом:
– И не думай, что я позволю тебе разгуливать там в штанах. Лучшее твое платье как раз подойдет! Надо выбить хорошую цену, и…
Казалось, он только теперь обратил внимание на выражение дочери.
– Ты что, обижаться вздумала? – спросил он недоверчиво. – Сколько ты еще собираешься тут прятаться? Я сто раз тебе говорил, что когда-нибудь этот день настанет! Бывает участь и похуже, чем выйти за богатого шпейерского торговца.
«Да, например, вообще не выходить замуж, – пронеслось в голове у Агнес. – Женщина без мужа, без защиты, без крепости…»
Она немного помолчала, после чего выдавила:
– Я… я попробую. Только если это поможет спасти Трифельс.
Эрфенштайн улыбнулся:
– Вот так-то лучше. Тем более что так далеко, скорее всего, не зайдет. Думаю, достаточно будет лишь намекнуть. Мы только наметим женитьбу и получим от Гуткнехта беспроцентную ссуду.
Он поднялся и, покачиваясь, огляделся в поисках целых бокалов, чтобы заново наполнить их вином.
– Ха, еще не все потеряно! Разнесем к чертям этот Рамбург! – провозгласил он, протягивая Агнес бокал. – За это стоит выпить.
Девушка приняла бокал и пригубила вина, после чего отставила его на грязный пол.
– Нам теперь новый стол нужен, – проговорила она и направилась к двери. – Хоть его-то мы еще можем себе позволить… Схожу к Радольфу, скажу, чтобы подыскал в сарае нужных досок.
С этими словами Агнес покинула зал, а отец пьяным голосом уже напевал старинный боевой гимн. В голове ее эхом звучали его слова:
Любой из патрициев с радостью покрасовался бы с дочкой наместника…
Значит, это и есть ее предназначение? Служить дешевой побрякушкой, лишь бы спасти Трифельс? Судя по всему, ей действительно придется в скором времени смириться со своей судьбой. Кроме того, любой из мужчин был предпочтительнее Хайдельсхайма. Хотя Агнес никогда не пожелала бы казначею столь ужасной кончины.
Оказавшись наконец во дворе, под ярким полуденным солнцем, Агнес заметила у водосборников Матиса. Она спешно разогнала мрачные мысли и пошла ему навстречу.
– Я как услышал про Себастьяна, сразу пришел, – грустно сказал Матис, когда они встретились у сараев. – Он был порядочным человеком; болтливый немного, но добряк. К тому же мне будет не хватать его у печи… У меня уже голова кругом идет от этой работы.
– И все-таки нам придется поспешить. Чем скорее, тем лучше. Мы с отцом скоро отправимся в Шпейер, чтобы занять там денег.
Агнес рассказала Матису о планах отца. При этом она умолчала тот факт, что ей самой придется послужить милой приманкой. Ей не хотелось без нужды ранить Матиса. Тем более что она сама этого стыдилась.
– До июня я точно не управлюсь, – задумчиво ответил парень. – На полировку пушки уйдет еще по меньшей мере неделя. Потом надо изготовить порох… Для него, кроме дорогого пороха и угля, нужна селитра. Нам приходится соскребать ее в выгребных ямах. Может, если мы объединим усилия, то…
– У нас просто нет выбора! – перебила его Агнес. – Чем дольше мы тянем, тем больше времени даем Черному Гансу, чтобы подготовиться к нападению и укрепить стены. На деньги, которые он у нас же и украл!
– Я постараюсь, ладно? Больше я пообещать не смогу.
Матис глубоко вдохнул и продолжил более спокойным голосом:
– Я чего пришел-то… Сказать хотел, что этот твой странный граф действительно переезжает в развалины Шарфенберга. На переправе солдат и возчиков целая армия, и повозки набиты доверху. Мебель, ящики, доспехи, копья, арбалеты… – Он усмехнулся: – Пойдем посмотрим поближе. Что скажешь? Может, тогда ты немного отвлечешься.
К тому времени, как они добрались до Шарфенберга, длинный обоз уже приближался к крепостным воротам. Агнес насчитала более дюжины повозок, доверху нагруженных сундуками, ящиками и тюками. Дорога вела вдоль низины, где неделю назад они с Матисом видели те странные огоньки, которые так внезапно исчезли. Следующим утром они снова там осмотрелись, но ничего особенного не заметили.
Теперь же, под крики возчиков, ржание лошадей и ругань слуг, сгружавших один за другим тяжелые ящики, Агнес решила, что им это все приснилось. При дневном свете крепость и все вокруг казалось чуть ли не родным.
Еще пару десятилетий назад Шарфенберг населял рыцарский род Нейпперг. Но со смертью наместника Энгельхарда фон Нейпперга старинный род оборвался, а герцогский управляющий так и не передал лен другому владельцу. Дождь, снег и бури выбили некогда прекрасные окна в главной башне, снесли кровлю и разрушили несколько зубьев. Но в целом Шарфенберг пребывал в относительно хорошем состоянии. За крепостью следили несколько сторожей, благодаря которым возможные мародеры не проникали дальше внешних стен. Некоторые крепости за пару лет превращались в каменоломни, так как местные крестьяне разбирали их на собственные нужды. В любой из крестьянских хижин можно было найти камни, форма и обработка которых указывали на прежних знатных владельцев.
Как и Трифельс, крепость Шарфенберг располагалась на горе Зонненберг, на южном плато, но размерами была куда меньше. Сильнее всего в глаза бросался высокий донжон, расположенный вместе с пфальцем[13] над остальными сооружениями. Под ними примостились сараи, конюшни и жилые дома, обнесенные стеной. С трех сторон крепость окружал глубокий ров, с западной стороны к внешним воротам вел подъемный мост, по которому как раз неторопливо катили повозки. Рабочие установили леса вдоль внешних стен и принялись заделывать раствором швы или заново крыть крышу. На покрытой мхом скале сидели и грелись на солнце с десяток ландскнехтов. Солдаты играли в кости, смеялись и горланили песни так, что слышно было на всю округу.
Агнес с Матисом стояли чуть в стороне и наблюдали за кипучей деятельностью. Дочь наместника попыталась представить, сколько же денег Фридрих фон Лёвенштайн-Шарфенек потратил на обновление крепости. Должно быть, тысячи гульденов. Отцу о таких деньгах даже мечтать не приходилось.
