имени, поместью на грани разорения, к высшему свету, трепещущему при мысли о первой графине индийского происхождения. Но мы были счастливы, несмотря ни на что.
– Они были любящими родителями? – спросила Элиза.
– В высшей степени, – улыбнулся Мелвилл. – Почти каждый день они повторяли нам с Каролиной, как мы драгоценны для них. Впрочем, я был потрясен, когда, приехав в Итон, обнаружил, что такое мнение обо мне разделяет далеко не весь мир.
– Там вы встретились с жестокостью?
– Как и следовало ожидать, – пожал плечами Мелвилл. – Травля, обидные прозвища, меня дразнили пегим лордом и другими чрезвычайно банальными эпитетами.
Похоже, он заставлял себя поддерживать легкий тон. Еще пару недель назад Элиза этого не заметила бы, но сейчас почувствовала разницу. Она отвела кисть от полотна, чтобы полностью посвятить все свое внимание собеседнику.
– Мне говорили, что было бы гораздо хуже, если бы мы остались в Индии. Там среди британцев растет враждебность по отношению к таким людям, как мы. Там бы я точно не вошел в моду.
Голос Мелвилла становился все более напряженным, и Элиза не удивилась, когда он сменил тему, спросив:
– Что насчет ваших родителей? Они счастливы?
– Полагаю, они очень подходят друг другу, – сказала Элиза, обдумав ответ. – У них общие цели и одинаковые мнения. Впрочем, я никогда не считала их особенно романтичной парой.
– А вы? Особенно романтичны?
Очередной возмутительно личный вопрос. Но Мелвилл и сам был откровенен с ней минуту назад, поэтому Элиза нашла, что может отплатить ему тем же.
– В юности – да, была очень романтична. Едва ли желала чего-то иного, чем искренне и сильно полюбить, независимо от долга, обстоятельств, интересов семьи.
– Реальность не ответила вашим ожиданиям?
– Хм, ответила как нельзя более вразумительно. Другой вопрос, что я не вышла за него замуж.
Она впервые заговорила о своих отношениях с Сомерсетом, пусть и не напрямую.
Словно опасаясь, что она замкнется в себе, собеседник поспешно задал следующий вопрос:
– Как получилось, что у вас возникла к нему сердечная склонность?
– О… – Элиза улыбнулась при одной этой мысли. – Не могу сказать точно, когда это началось. В момент нашей встречи, полагаю. Он сказал, что я красива.
– И?
– «И»? Уверяю вас, этого было достаточно, чтобы я его заметила. Может, вы, милорд, и привыкли утопать в лести, а для меня это было в новинку. И как только я его заметила, уже не могла отвернуться. Он всегда был так благороден, добр, внимателен к своим обязанностям.
– Обязанности – не то слово, которое в моих представлениях связано с любовью, – заметил Мелвилл.
– Я не поэт, – застенчиво откликнулась Элиза, – не знаю, как это красиво сказать. Нас свело вместе всего лишь взаимное восхищение, уважение и… и удовольствие от общества друг друга.
– Я постараюсь вам помочь, – сказал Мелвилл, хлопая себя по карманам. – Сложнее всего будет найти рифму к слову «уважение». Возможно, подойдет неполная рифма – «вознаграждение», как полагаете? Жаль, что при мне нет пера.
Элиза швырнула в него кусочком мелка, и Мелвилл со смехом увернулся. Не так давно подобное поведение показалось бы ей немыслимым, но когда проводишь так много времени в обществе друг друга, волей-неволей привыкаешь и позволяешь себе большее. В такие моменты она с удивлением обнаруживала, что ее радуют обстоятельства, потребовавшие отложить официальную помолвку с Сомерсетом. Если бы не эти обстоятельства, она лишилась бы не только работы над портретом, но и бесед с его героем. Каким бы невероятным это ни казалось когда-то, она уже считала Мелвилла одним из самых дорогих своих друзей.
* * *
Харфилд-холл
9 марта 1819 г.
Дорогая Элиза,
Ваше письмо шло до меня сущую вечность, и при виде Вашего почерка, не изменившегося за десять лет, я вздохнул свободнее, чем за всю прошедшую неделю.
Полученный Вами заказ представляется мне очаровательным начинанием. Вспоминая милые картины, которые Вы мне когда-то показывали (а я их действи-тельно помню), я охотно верю, что они могли обворожить кого-то так же, как меня. Мне угадать, что будет изображено на картине, или это должно стать сюрпризом? Предполагаю, Кэмден-плейс или аббатство? В любом случае с нетерпением жду возможности ее увидеть. И более всего – увидеть Вас.
Сейчас не могу написать больше, ибо меня призывают дела. В скором времени ожидайте более пространного послания.
Всегда Ваш
Оливер.
Глава 18
Середина марта принесла с собой обманчивую весну. Недолгие чары солнечных лучей дурачили людей две недели подряд, подняв настроение всему городу и обратив мысли многих его обитателей на предстоящий светский сезон в Лондоне. Хотя большинство жителей Бата проводили в нем круглый год, самые состоятельные (такие как леди Хёрли и Винкворты) планировали переехать в столицу к концу месяца. Всех, казалось, вдохновляла мысль о приближающемся сезоне, но более остальных – леди Хёрли.
Едва приметив Элизу и Маргарет в Галерее-бювете, она устремилась к ним, осыпала любезностями с головы до ног и пригласила на званый ужин.
– Прежде чем уеду в Лондон, – тараторила она с быстротой гонца, принесшего донесение на поле боя, – я решилась устроить на следующей неделе раут с танцами, чтобы попрощаться с Батом, и вы решительно обязаны его посетить. Я настаиваю.
Элиза поколебалась.
– Умоляю вас, не говорите, что это сочтут неприличным, – сказала леди Хёрли. – Полноте, леди Сомерсет, прошло уже одиннадцать месяцев с начала вашего траура! Если вы не будете танцевать и покинете раут не слишком поздно, я уверена, никто не найдет ничего примечательного в том, что вы посетили скромное собрание в частной резиденции.
– Право, Элиза, теперь тебе позволительно хоть немного развлечься, – поддержала ее Маргарет.
Ах, была не была! Не так уж это и неприлично; в конце концов, Элизе оставался всего месяц полного траура. Наверняка Сомерсет посоветовал бы ей приятно провести время.
– Мы будет счастливы вас посетить, – решилась Элиза. – Я подумывала о новом вечернем платье, и это отличный повод.
– Я как раз пришла сюда от мадам Преветт и видела у нее новый рулон восхитительной черной кисеи, которая будет выглядеть божественно, – сообщила леди Хёрли. – Впрочем, я не спросила у нее, много ли еще осталось.
– Тогда мы должны поспешить к модистке, прежде чем нас опередят другие вдовы, – заявила Элиза, с улыбкой представив стайку закутанных в черное женщин, бегущих по Мильсом-стрит.
Но леди Хёрли пропустила ее слова мимо ушей, занятая мыслями о Мелвиллах.
– Если я уговорю их прийти, вероятно, мой раут станет самым ярким событием года. Но они куда-то запропастились. Впрочем, возможно… – бросила она на Элизу
