- О чем?
- О себе.
- Нет, Олежка. Не хочу.
- Зато я хочу, - спокойно заметил он и отправил тетю Нину погулять на улицу. И тетка пошла. Без единого слова. А ведь с утра уже проветривалась.
- Ну? - спросила я, когда дверь за тетей Ниной захлопнулась.
- Ты думаешь искать Мишку или нет?
Что же это он так, прямо в лоб? Почему я должна искать Мишку? И, вообще, некорректно - касаться запретной темы ... Я неприязненно посмотрела на Олега.
- А зачем его искать?
Он заходил по комнате, меряя ее большими шагами из угла в угол. Задел стул, но даже не заметил этого. Того и гляди, на телевизор налетит. И что мечется? Я молча наблюдала за ним. Он вдруг остановился. В самом центре комнаты. Под люстрой. У меня кольнуло в сердце. Рыжий тоже частенько останавливался там. И стоял под люстрой, сунув руки в карманы брюк. Смотрел хмуро, а в глазах прыгали смешинки. Когда это было?.. Тысячу лет назад...
- Знаешь, Аля, я всегда тебя любил. Но жениться бы на тебе не стал ни за какие деньги.
- Это почему же? - обиделась я, отвлекаясь от воспоминаний.
- Нет, не стал бы, - Олег в раздумье потеребил мочку уха. - Ты не женщина. Ты - стальной сейф, набитый дурацкими моральными принципами. Мир у тебя черно-белый. Мало ли что в жизни случается? Нужно уметь прощать. Тем более, когда любишь... Могла бы Миху простить. Он же пьян был вусмерть. Не больно-то соображал, что делает. А ты не выслушала человека. Ни одного шанса ему не дала!
Что Олег будет мне мораль читать, я не ожидала. Кто-кто, но Олег? Он ведь всегда был на моей стороне.
- Да простила я его! - тихо отозвалась, надеясь внушить доверие. - Когда с чемоданом на пороге увидела - тут же и простила.
- И не остановила? - Олег растеряно смотрел на меня. - Ну что ты за человек?!
Человек как человек. Прощения Мишка мог бы попросить. Это как раз он - стальной сейф, а не я. Только набит дурацкой гордостью, а не моральными принципами. Принципы у него аморальные.
- У меня не получилось.
- Я не понимаю, - оскорбился Олег, - зачем ты мне врешь? Ладно, всем остальным. Но мне-то зачем?
И, правда. Зачем я ему-то вру? Он ведь меня знает, как облупленную.
- Да искала я его! Звонила в клинику.
- И что?
- И ничего, - разозлилась я. - Сядь, пожалуйста. А то ты, как маятник. От тебя в глазах рябит.
Он недовольно фыркнул, но присел к столу. Вытянул из кармана пачку сигарет и уставился на меня. Я кивнула: кури, мол. Он закурил. Дым расплывающимися кольцами поднимался к потолку, свивался прихотливыми узорами. Мне нравилось, когда мужчины курили. Нравилось следить за медленно тающим дымом. Мишка курил красиво, небрежно. Сам не замечая этого. А я тихонько засматривалась на него.
- Что в клинике? - гораздо спокойнее поинтересовался Олег, делая глубокие затяжки.
- Мне сказали, он уволился. У знакомых его тоже нет.
- Эх, ты, Шерлок Холмс, - укоризненно вздохнул он. - Надо было матери его звонить. Наверняка, Миха там. Куда бы я на его месте подался? К матери, конечно.
- Ты соображаешь, о чем говоришь? - недовольно поинтересовалась я. Подошла к окну и начала переставлять на подоконнике горшки с геранью - теткино хозяйство.
- Что я ей скажу? Что выгнала ее сына из дома?
Не смотрела на Олега. Не могла. Поскольку опять врала ему. Ну не могла я сказать ему правду.
Через месяц после Мишкиного ухода свекровь сама позвонила мне. И у нас состоялся очень неприятный разговор. Разговор, который погасил слабо тлеющую надежду, что все еще обойдется.
- Что у вас произошло? - начала Елизавета Михайловна с ходу, едва поздоровавшись.
- Разошлись, - коротко пояснила я.
- У меня другие сведения. Ты его выгнала! - обвинила она меня прокурорским тоном. Хамский тон взбесил меня больше всего. Я вовсе не обязана перед ней отчитываться и давать какие-либо объяснения.
- Это наше с ним дело.
- Я мать, милочка, и не могу смотреть, как сын, пусть даже непутевый, изводится.
Это она-то мать?! За все восемь лет нашей с Мишкой супружеской жизни она практически ни разу не удосужилась приехать к нам, поинтересоваться, как живет ее сын. Когда три года назад у Рыжего прямо на операционном столе умер больной, и Рыжий очутился на грани колоссального срыва, не считая угрозы следствия, она отделалась несколькими фразами по телефону. А теперь она, видите ли, не может смотреть... Значит, он у нее. Другого места для себя не нашел.
- Он сам виноват, Елизавета Михайловна.
- Знаю, знаю. Миша мне рассказал. Тоже мне вина! Подумаешь! С кем не бывает? Он - мужчина, - холодно рассмеялась она.
- С вашей точки зрения это нормально, а, по-моему, нет.
- Милая моя! У них в роду все мужчины такие. Даже дед. А отец его что, лучше? Гораздо хуже. Я-то терплю.
Еще бы тебе не терпеть. Ты же ни за что не откажешься от персональной машины для прогулок по магазинам. Это всем известно.
- Вы можете терпеть, сколько влезет. Лично я не собираюсь!
- Ты злая, испорченная девчонка, - вспылила она. - Ты загубила ему жизнь, карьеру. Если бы он не женился на тебе, у него все было бы по-другому ...
- Это ваше мнение, - невежливо перебила я ее, не собираясь в очередной раз выслушивать оскорбления. Список ее ко мне претензий давно выучила наизусть. Все наиболее обидное неоднократно говорилось и раньше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
