По жилищу крутилась Рычаговская девка - подкладывала поленья в очаг, разливала по кружкам молоко, резала ломтями смёрзшуюся кровяницу, сыпала в глиняные блюда рыбью толчанку. Головня с удовольствием наблюдал за ней, дивясь расторопности и точности движений. Девка хлопотала, то и дело заправляя за уши падающие на лицо волосы, и тогда открывалось её лицо - чистое и гладкое, будто выточенное из кости. Она замечала взгляды вождя и наслаждалась ими, но ни разу не взглянула в ответ, словно заигрывала с хозяином. Лишь уголки губ самодовольно подрагивали, не желая сложиться в улыбку.
- Что ж нам теперь, земля мне в нос, всех как Рычаговых... - начал Сполох, но не закончил, лишь рубанул воздух ребром ладони. - Пришельцы-то, говорят, уже всех рыбоедов под себя подмяли.
- Кто говорит? - вскинулся Головня.
- Люди, - пожал плечами Сполох.
- Люди... Знаю я твоих людей: бабка Варениха да кумушки её.
Сполох прикусил язык. А Жар тихо промолвил:
- Раньше бродяги вести доставляли. Теперь избегают. И следопытов нет.
Глянул опасливо на вождя и отвёл взор. Сполох и Лучина исподлобья смотрели на Головню - что скажет? Понятно было, что бродяги неспроста обходили стороной Артамоновых. Новая вера пугала их похлеще колдуна и пришельцев. А значит, первый спрос с Головни.
Тот засопел.
- С вестями разберёмся. Ты мне лучше скажи, Сполох, отчего твои люди носились по стойбищу как стадо перепуганных коров, а не держали на прицеле гостей? Отчего ни одна стрела не попала в цель? Отчего Рдяница драла тебя как нашкодившего мальчишку? Помощник ты или кто? Отвечай.
Сполох помял кулак в ладони.
- Растерялись все, Лёд меня побери. Впервой же...
- Плёткой их, плёткой! Кто не справляется - к невольникам. Только так. Понял меня?
- Уж больно круто, - проворчал Сполох. - Да и как это - к невольникам? Родичи же.
- В самый раз. Нет больше родичей и чужаков, а есть верные Науке и отвергшие Её. Времена такие - суровые. Надо всех взнуздать как следует, чтобы шли в одной упряжке, подчинялись быстро и споро, а не тянули в разные стороны, как ошалевшие псы. Ежели сожмёмся в единый кулак - одолеем нечисть. А не сожмёмся, перещёлкают нас как щенят. Такие дела.
Все притихли, переваривая слова Головни. Тот добавил:
- Ты не совладаешь, Лучине поручу. Он мигом управится. Верно, Лучина?
- Сделаю как скажешь, вождь!
Сполох холодно зыркнул на товарища, ответил, скрипнув зубами:
- Совладаю, чего уж. Земля мне в уши, если осрамлюсь.
Головня повернулся к Косторезу:
- Тебе, Жар, задание: до сей поры ты нам идолов из кости и дерева резал, маленьких, для жилищ только, наружу таких не вынесешь, ну да Огонь со Льдом большего и не заслуживали. А теперь дело иное. Величие богини таково, что его в малое тело не втиснешь, нужно что-то большое и крепкое. Камень нужен! Много камня. Целая глыба, чтобы всякий издали видел, кто здесь правит, и трепетал. Чтобы ворожба пришельцев разбивалась о него как ветер о скалы. Чтобы родичи вдохновлялись, видя отовсюду неспящий каменный лик. Вот и займёшься этим.
- За камнем далеко идти, - возразил Жар. - Да и люди... Откуда?
- Найду я тебе людей. Справишься?
Жар помялся.
- С камнем работать... новинка.
- Что ж, трусишь?
Косторез взглянул на него, вжал голову в плечи, кивнул, не поднимая глаз.
- А что до вестей... - продолжил вождь. - Если кузнецы и плавильщики нас обходят, силком затащим. Лучина, тебе поручаю это дело. Возьмёшь несколько человек, отправишься в поиск.
- Словить бродяг - полдела, - хмуро вставил Сполох. - Где металлы брать? Раньше-то, земля мне в нос, гости всё привозили. Нынче с ними беда. Подковы того и гляди поотвалятся, что делать будем? Новых-то не сыскать, а без лошадей сам понимаешь...
- Металлов полно, только руку протяни. О чём Искромёт говорил? Помнишь?
- Ты к чему это? - насторожился Сполох. - Он о мёртвых местах толковал, земля мне в глотку.
- То-то и оно. Там всего вдосталь, только копни. Туда и пойдём.
Жар-Косторез тихо ахнул и принялся судорожно грызть ноготь на большом пальце. Сполох задумчиво потёр нос.
- Община может взбрыкнуть. Дело-то неслыханное, чтоб мне провалиться.
- Это уж моя забота, - проворчал Головня. - Твоё дело - выполнять.
Сполох поднял на него глаза, с каким-то новым выражением посмотрел на старого товарища. Хотел что-то сказать, но лишь усмехнулся и опять принялся катать игральные кости в пальцах. Зато Искра вдруг оживилась, заявила угрюмо:
- В мёртвое место я не пойду.
Все удивлённо уставились на неё.
- Буду я тебя спрашивать! - буркнул Головня. - Пойдёшь как все.
- Вот ещё! Тебе надо - ты и иди. Если душа не дорога, пусть там и пропадает.
Вождь в бешенстве уставился на жену.
- Я сказал, пойдёшь - значит, пойдёшь.
- Прихвостням своим приказывай, - вдруг выкрикнула Искра. - Они тебе в рот смотрят, с рук едят, а мне не смей. Я - Артамонова, никто мне не указ. Мы - ровня с тобой. Забыл? Мы все тебе ровня, хоть никто не вспоминает об этом. Боятся. А мне бояться нечего. Захочу - вообще к отцу уйду. Или к Павлуцким.
В мертвенной тишине оглушительно затрещали поленья. Служанка, раскрыв рот, воззрилась на госпожу. Сполох, отвернувшись, почесал подбородок. Лучина с детским любопытством глядел на обоих спорщиков, точно наблюдал за увлекательной игрой. Жар-Косторез вжался в стену и не подавал признаков жизни.
Головня потянул носом воздух, обвёл взглядом родичей:
- Все меня слышали. Теперь идите. Сполох, объяви, что послезавтра выступаем к мёртвому месту - тому, которое на Тихой реке. Здесь оставим Сияна и его выводок, чтоб скотину кормили и охраняли от волков. Остальные пусть сбираются в путь.
Сполох, поколебавшись, сказал:
- Может, земля мне в уши, одних охотников взять? Бабы-то с ребятнёй к чему?
- Все пойдут, - отрезал вождь.
Мужчины молча сползли с лавок и вышли вон, косолапо переваливаясь в пушистых ходунах. Вождь помолчал, косясь на супругу тяжёлым взором. Так и хотелось отхлестать её по щекам, дуру такую. Шлея ей что ли под хвост попала? Не могла потерпеть, пока все выйдут. Нашла время...
Он хмуро сказал служанке:
- Хватит там возиться. Убери всё это.
Потом повернулся к жене.
- Когда я говорю, все должны молчать.
- Много чести!
Головня досадливо потёр ладони.
- Что с тобой творится, Искра?
- А с тобой? Никого не слушаешь, делаешь всё по-своему, гонишь нас куда-то... Будто демон вселился. Ты - не человек, Головня. Ты - злой дух.
- На свадьбе-то веселилась, - угрюмо ответил Головня. - А теперь вишь ты - злой дух.
- Дура была. Думала, кровь Отца Огневика смоет все грехи.
- Разве хуже жить стали? Мяса вдосталь, молока вдосталь, про голод и не вспоминаем. Чего ж ещё надо?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
