Глава 20. Ленинка
Pioneri tam i tut
Pesni Leninu poyut!
Moskau, Rammstein
— А ты слыхал, Комбат, — Сухой дохнул перегаром мне в лицо, обожженное жгучим пухом, — новую байку про «каперов»?
— Какую еще? — спросил я, непроизвольно отстраняясь.
Мне вообще-то было плевать на «каперов». Но я заметил, что собеседники не очень любят, когда мне плевать. А собеседники у нас за VIP-столами в «Лейке» обычно такие, что лучше их не злить и даже не нервировать.
— А вот какую: дела у «каперов» идут в гору не потому, что Шива там самый умный или что он дорогу к Монолиту протоптал. А потому, что за ними стоит один олигарх московский. Как его звать-величать по фамилии, ни одна собака не знает. Но прозывается он Инвестор. Даже кликуха намекает, что бабла у него куры не клюют.
— И что Инвестор? Надо полагать, инвестирует?
— Да! Да! — с пьяной горячностью закивал Сухой. — Ин-вес-ти-ру-ет! В «каперов»!
— А зачем? Какая от этих «каперов» отдача? Хабар, в смысле?
— Ну конечно!
Я отстранился от Сухого, откинулся на спинку лавки и отпил пивка из своего бокала. Я делал вид, что глубоко переживаю услышанное.
На самом же деле об услышанном я вовсе не думал. А думал я о Марише и ее жарких ночных признаниях.
А еше я думал о той истории, что произошла с Сухим, когда кровосос высосал из него литр крови и тот едва не умер. И умер бы, если бы не Болотный Доктор, к которому его на своем «Лухсе-3» подбросили добросердечные немцы из анфоровского патруля.
Больше всего меня в этой истории интересовало, как этот самый «Лухе» — достаточно крупный и массивный бронеавтомобиль — проехал через топи к резиденции Болотного Доктора. Вообще вся та история смахивала на брехню. Как, впрочем, и рассказы Сухого про этого загадочного Инвестора, которому «каперы» были якобы обязаны своим возвышением…
— Стоять, руки за голову! — раздался за моей спиной приказ, отданный тихим, но уверенным голосом.
Я даже не сразу сообразил, что он адресован мне.
А когда сообразил — не стал оборачиваться. Просто скосил глаза, поглядев в один из выключенных мониторов, как в зеркало. Его недобрая чернота отразила оператора-«капера», которого я имел удовольствие вырубить ударом в ухо и который так долго не хотел приходить в сознание.
Он сжимал в правой руке маленький пистолет. Чтото вроде береттовского «Бобкэта» или «Томкэта», я в этих пукалках калибра 6,35 мм не разбираюсь. Вероятно, оператор достал его из потайной кобуры, я ведь не обыскал его, времени не было.
Отважный малый!
— Я на твоей стороне, — сказал я флегматично. — Если ты злишься на меня, можешь тоже дать мне в челюсть. Но только аккуратно, вырубать меня не надо, иначе нам обоим хана.
— Ты кто?
— Сталкер Комбат. Пришел сюда с друзьями. Нам надо было поговорить с Шивой о том о сем. В результате вот, воюю на вашей стороне. Тот труп на полу в экзоскелете — результат моего творчества…
— Чем докажешь?
— А ты формалист, брат, — усмехнулся я. — Скажи лучше, мы можем как-то отследить, что происходит в помещении с дурацкой надписью «Ленинская комната»?
— Чего-о?! Что с ленинкой?!
Он и думать позабыл о том, чтобы держать меня под прицелом своей куцей «беретточки»!
Подскочив к стойке с мониторами, оператор принялся щелкать, как мне показалось, всеми тумблерами одновременно. А также дрючить джойстики, манипуляторы-шарики и даже старомодные такие штурвальчики.
Уверен, будь у него четыре руки, как у редкой разновидности кровососа, так называемого «королевского гнуса», он бы нашел применение для всех четырех конечностей.
Я, признаться, слабо представляю себе, что в принципе должно находиться в ленинских комнатах. Восковая фигура Ленина? Полное собрание сочинений вождя мирового пролетариата? Голографическая презентация его выступлений перед революционными матросами?
В любом случае мне было смешно, очень смешно: кто и зачем станет преграждать доступ в старую гарнизонную ленинскую комнату бронированной дверью с навороченными сейфовыми замками? Только больные на всю голову сектанты, разумеется!
Помню, существовала некогда в Зоне группировочка веселая, «Грех» называлась. Так вот у них были всякие алтари, капища, черт знает что еще. И к охране всего этого черт знает чего они относились самым серьезнейшим образом.
А лучше бы обычную караульную службу нормально поставили! Потому что в итоге пришел сильный контролер и поработил весь их клан…
* * *
В общем, мне было смешно, а вот оператор разволновался просто адски. Он из кожи вон лез, чтобы настроить хотя бы еще одну камеру для наблюдения за заветной дверью с цифровыми замками.
— А что, в самой ленинской комнате камер нет? — поинтересовался я.
Оператор не удостоил меня ответом. Но если молчание, как обычно принято считать, означает «да», то здесь оно со всей определенностью означало «нет».
Оператор знал свое дело. При помощи манипуляций с несколькими джойстиками ему удалось развернуть на дверь две камеры из других участков коридора.
Обе камеры были укреплены на дистанционно управляемых шарнирно-телескопических подвесах, так что принципиально задача-то была решаемой. Но, насколько я понял, огромные трудности вызывал поиск подходящих камер. Многие устройства не работали — сказывались повреждения коммуникаций, вызванные нападением врага.
Тем временем драма приближалась к развязке. Шива выставил комбинацию, а затем вставил в замочные скважины один за другим три диковинных ключа — такими впору запускать атомные ракеты.
Зажужжали сервоприводы. Дверь с надписью «Ленинская комната» пришла в движение.
Там, за дверью, притаился густой сумрак. Его сразу же пронзили лучи фонариков, вмонтированных в шлемы вражеских экзоскелетов. Не сказать, чтобы от этого там стало светло как днем. Напротив, тьма, как мне показалось, только сгустилась.
— Шива, тут свет есть? — спросил один из врагов.
— Да. Включается внутри.
Шива занес было ногу над комингсом двери, чтобы зайти внутрь, но главарь врагов его остановил.
— Борман, идешь первым, — сказал он.
Чувак с именем (фамилией? кличкой?) Борман зашел в ленинскую комнату, поводя из стороны в сторону лучом тактического фонарика, закрепленного сбоку от ствола FN2000 на планке Пикатини.
Оператор дал зум на одну из камер. Мы будто полетели по коридору — вперед, вперед, прямо в открытый дверной проем… Хорошая камера! Какой эффект присутствия!
Что же мы увидели?
Самая обычная комната. Точнее — обычная, но большая. Очень большая для подземного помещения.
На стенах — какие-то выцветшие стенды.
Один стенд, судя по еле различимым фотографиям, был посвящен отличникам боевой и политической подготовки. Другой, с крупным рубленым заголовком «УДАРНИКИ ЭФИРА», по всей вероятности, являл собой нечто вроде гарнизонной стенгазеты.
Последнее обстоятельство заставило меня еще тверже увериться в мысли, что подземная часть базы «каперов» представляет собой не просто какой-то загадочный — и, возможно, недостроенный — многоэтажный бункер. А некий вполне определенный и притом очень важный военный объект, который, судя по всему, в последние годы СССР даже успели ввести в эксплуатацию.
Причем, поскольку в названии стенгазеты присутствует слово «эфир», наверняка это либо объект связи (скорее всего дальней, космической), либо — радар. Дада, еще один радар. Будто бы всем известного, облюбованного монолитовцами Радара мало!
Ну ладно, что там еще интересного выхватывает из темноты ленинской комнаты фонарик Бормана?
Стулья по стенам. Красные вымпелы. Чего-то там «Переходящее… от командования Киевского военного округа».
Лозунг, белыми буквами по красному кумачу: «Ленинская программа партии — программа борьбы за мир и коммунизм».
Грубая стойка, сваренная из перфорированных металлических профилей. На ней — спортивные кубки.
Надо понимать, награды, завоеванные бойцами и офицерами части на окружных соревнованиях.
Обширный стол, зеленое сукно, шесть луз, белые шары в центре… Русский бильярд!
А вот наконец и сам Ленин…
Белый гипсовый бюст самого затрапезного вида стоял вовсе не в углу и не у стены, как я ожидал. Бюст, вместе со своей обшитой красным сукном тумбой, был зачем-то выдвинут в центр комнаты.
Медленно, неимоверно медленно изучал помещение Борман. По тому, как он нехотя, словно сонный, перемещался, как шарил лучом фонарика по стенам, мне стало ясно, что он боится.
Это опытный, исключительно опытный и умный наемник — неопытным и неумным никогда бы не доверили таких отменных экзоскелетов, — но сейчас ему страшно. И он изо всех сил пытается переломить свой страх, загнать его в подкорку, растоптать. Именно из-за этого он подчеркнуто нетороплив, медлителен, сдержан.
