С этого времени вяло текущая война перешла в новую стадию. И раньше были стычки между домами, во время которых подчас вырезались целые семьи. Но то, что делал герцог Дэ Гра, не поддавалось описанию.
Набеги его были быстрыми, дерзкими, даже наглыми. Сантилли проявил недюжинную фантазию, ни разу не повторившись. Где и когда он появится в следующий раз, предугадать было невозможно. Он вырезал всех ийет подчистую с какой-то изощренной жестокостью, не щадил даже детей и стариков. Убивал с наслаждением и удовольствием, часто просто голыми руками вырывая сердце или отрывая голову. Просто так, мимоходом, не слушая призывов о пощаде и милости.
Его стали бояться, рассказывая страшные истории по ночам, пугали им детей. Герцог не обращал на это внимания, кажется, даже не замечал. Во время очередного нападения, когда после короткого жестокого боя с защитниками было покончено, он приказал распять стрелами на воротах еще живую молодую жену хозяина замка. Отойдя в сторону, оглядел сделанное и пренебрежительно усмехнулся. Шали, уже сидевший в седле, мрачно посмотрел на него и сказал:
— Сейчас ты как никогда похож на своего бывшего хозяина.
Нехорошо прищурившись, Сантилли окинул его внимательным изучающим взглядом, будто в первый раз увидел, но ничего не ответил. Вечером он уехал один, никому не сказав ни слова, и исчез на несколько дней. Граф смог проследить его путь до трактира на перекрестке дорог. Как сказал напуганный хозяин, герцог много пил в тот вечер и был сильно пьян. Даже на ногах стоять не мог. И глаза у него были совсем бешенные, налитые кровью. Потом к нему подошел высокий светловолосый господин и увел герцога. Шали готов был на себе волосы рвать от отчаяния и досады.
Сантилли проснулся на белоснежных шелковых простынях под мягким покрывалом совершенно чистый, трезвый и голый. Комната была неприятно знакомой, а на краю просторного ложа обнаружился задумчивый хозяин.
Таамир был безукоризненно одет: рубашка с пышными рукавами, кисти рук как всегда утопают в кружевах, широкий кружевной воротник застегнут не до конца, обнажая мускулистые шею и грудь. Облегающие брюки заправлены в высокие сапоги. На тонкой талии застегнут широкий кожаный пояс. Все насыщенного черного цвета, придающего коже дракона еще более бледный цвет. Гладкие блестящие волосы, как приклеенные лежали на спине, почти сливаясь с рубашкой. В руках Повелитель Ин Чу вертел небольшой нож, богато украшенный причудливой золотой вязью.
Герцог облокотился на подушки и равнодушно спросил:
— У тебя траур?
Таамир поднял на него серые глаза:
— Ты набегался?
— Нет еще, — нагло ответил Его Светлость.
Ин Чу уже насмотрелся на него за те сутки, что ашурт пропьянствовал в его доме. Но видеть трезвого Сантилли было все-таки приятнее. Пьяный герцог оказался совершенно неуправляем, взрывался по малейшему поводу, дрался как дьявол, совершенно не чувствуя боли, хамил, буянил, в общем вел себя совершенно по-свински. К такому Санти дракон не привык и не хотел привыкать. Ему был нужен прежний ашурт. Этот его неприятно удивил и разочаровал.
Да, мальчик изменился. За те сорок лет, что они не виделись, герцог возмужал, заматерел, в каштановых волосах появились густые серебряные нити, совершенно выбелив виски. Губы сжаты в жесткую линию. Появились бородка и усики, больше похожие на щетину недельной давности, которую Таамир терпеть не мог. На левом плече — мастерски выполненная татуировка: скалящий зубы тигр, выбирался наружу, разрывая кожу.
Герцог стал выглядеть старше на несколько лет. Обычно насмешливые глаза теперь смотрели холодно и отчужденно. Изучали. Очень неприятный взгляд.
— Чье художество? — Таамир кивнул на плечо с тигром.
— Мое, — безразлично ответил ашурт, не сводя с дракона темных равнодушных глаз.
— Твою одежду почистили, — тот кивнул на стул, — Завтракать будешь?
Тот неопределенно пожал плечами, хмыкнул и откинул покрывало. Таамир наблюдал, как он одевается. Движения были скупыми, быстрыми движениями воина. Мальчика больше не было, вместо него появился мужчина. И поэтому он стал не интересен для дракона. Жаль. Таамир надеялся на продолжение. Сантилли сумел надолго заинтересовать его своей непредсказуемостью.
Они вместе завтракали в эркере гостиной Повелителя, перебрасываясь ничего не значащими пустыми фразами.
— И надолго я здесь? — ближе к концу завтрака по-прежнему безразлично спросил герцог, — отпивая белое вино из широкого бокала.
— Можете уйти, когда пожелаете. Не смею Вас надолго задерживать, Ваша Светлость, — ответил Таамир.
Он уже мысленно с большим сожалением попрощался с бывшим любовником, почти потеряв к нему интерес.
Сантилли на мгновение насмешливо приподнял бровь:
— Даже так? — он, поставив локти на стол, взял бокал в ладони, как нераспустившийся бутон, и стал с интересом рассматривать Таамира поверх него.
Дракон оторвал глаза от тарелки с едой. Этот завтрак уже сильно тяготил его.
— Можешь выметаться в любой момент, — сухо сказал он.
— Не вижу логики, — Сантилли вальяжно развалился на стуле, закинув за его спинку руку и положив ногу на ногу.
— Какая логика тебе нужна? — с раздражением спросил Таамир, сорвал с колен салфетку, скомкал ее и бросил на стол.
— Зачем тогда я вообще здесь нахожусь? — он обвел рукой с бокалом гостиную.
— Когда много лет назад я увидел тебя, тогда еще ребенка, на очередном скучном приеме, мне понравилась твоя улыбка. Теперь она мне не приятна. Можешь проваливать, — Таамир изящно указал герцогу рукой на дверь и сделал жест кистью, как будто мусор выметал.
— Значит, то нападение было не случайным и имело цель, — задумчиво проговорил Сантилли, — что ж, не смею больше отнимать Ваше время, милорд.
Он встал, четко по этикету склонил голову.
— Подожди, — остановил его Таамир.
Он сам не знал, зачем он это сделал, но подойдя к герцогу, Повелитель остановился и посмотрел ему в глаза. Равнодушие из них никуда не делось, и дракон впервые за долгие годы жизни подумал, что ему жаль расставаться с этой игрушкой. Хотя еще спорно и не понятно, кто из них кем играл. Ему захотелось, чтобы в этой черной глубине снова заплясали насмешливые искорки, так когда-то его раздражающие. И, неожиданно для самого себя, он притянул к себе Сантилли и поцеловал. Еще неожиданнее было то, что герцог ответил. Боги, Таамир уже забыл, как этот мальчишка умеет целоваться! К дьяволу все! Но эту проклятую щетину надо сбрить.
Ранним утром через несколько бурных ночей и дней герцог неожиданно ушел. Таамир проснулся от того, что Сантилли рядом не было. Стоя посреди спальни, он уже застегивал пояс с метательными ножами.
