этом кончаю. Передавай привет всем и пиши мне, я же отвечу, как только вернусь из России. С дружеским братским приветом
Элиас Лённрот
ИЗ ДНЕВНИКА (по-фински)
В Рукаярви 21 апреля 1835-го, во вторник на святой неделе
В свадебном обряде патьвашка[96] нужен для того, чтобы злые люди не испортили отношений между молодыми. Он предохраняет их своей магической силой.
Несколько лет тому назад священников в России наделили землей. Но из них редко кто годится в хлебопашцы, а наемная сила обходится дорого — плата за работника сто рублей в год. Поэтому они отдают землю в аренду и за это получают третью часть урожая. Когда попов наделяли землей, им отводили лучшие поля и луга, не спрашивая согласия тех, кто раньше обрабатывал эти угодья. Из-за этого в ряде мест некогда богатые крестьяне обеднели. Но у них нет права жаловаться на несправедливое отношение к ним, ведь вся земля принадлежит царю, а за ними закреплено лишь право на возделывание земли, но не на владение ею.
В Рукаярви встают рано, около пяти-шести часов утра. Затапливается печь. В нее кладут большие круглые камни, которыми потом нагревают пойло для коров. Возможно, в древности и пищу варили при помощи раскаленных камней. Вероятно, отсюда и произошло слово keittää (варить), которое сначала, по-видимому, было kivittää (нагревать камнями, от kivi — камень). Позднее, видимо, прибегали к помощи плоских камней — плитняка, откуда и произошло слово pata (котел), т. к. варили на плитняке paaella. Так же от слова paasi (плитняк) произошел глагол paistaa (печь).
Затопив печь, начинают стряпать калитки, сульчины, пироги, блины и т. д. на целый день. Для калиток сначала раскатывают сканцы толщиной примерно в две линии[97], на которые накладывают начинку — кашу из ячневой крупы, сваренную на молоке. Края сканца загибают кверху и ставят калитки в печь. Для сульчины раскатывают сканцы еще тоньше, даже до пол-линии, и выпекают на углях. Они из пшеничной муки. Вынув из печи, стряпню смазывают квасом, а в середку калитки кладут еще сметану. Перед едой сульчины начиняют довольно густой пшеничной кашей, сваренной на молоке, и сгибают пополам. Кроме того, на обед, муркина[98], готовят еще мясную или рыбную похлебку, молочный суп, рыбу, мясо, творог, масло. Когда печь протопится, закрывают дымоволок на потолке и готовят кофе или чай и пьют по нескольку чашек подряд. Затем обед. После него до шести часов вечера ничего не едят, а там опять пьют чай, а затем ужинают. Время, когда топится печь, не из приятных, потому что низенькая изба наполняется дымом, то и дело приходится открывать двери, чтобы проветрить, и тогда становится холодно. Проходит три-четыре часа, прежде чем можно будет закрыть дымоволок. [...]
Только что пришел с танцев, или игрищ, кисат, как их здесь называют. Нанятая за два гроша с каждого юноши маленькая изба быстро заполнилась народом. В моем присутствии играли под русские песни тремя способами. Первый называется шина. В нем, как и в кадрили, все стали парами. По две пары находятся в беспрестанном движении. По очереди то одна, то другая пара переходит с одной стороны избы на другую, обходя встречную пару, причем девушки проходят по центру, а парни обходят девушек справа. Это повторяется несколько раз и сопровождается выходом каждого парня перед девушкой, которая все это время старается стоять неподвижно. Затем пары кружатся и отходят в сторону, а две другие, стоящие друг против друга, выходят танцевать им на смену. И так весь круг танцующих втягивается в танец, как в пурпури[99].
Кясиветелюс[100] также играли под русские песни. Здесь вперед выходит только одна пара. Парень и девушка становятся друг против друга. Сначала кавалер берет, к примеру, правой рукой девушку за левую руку, проходит с нею несколько шагов, находясь слева от нее. Затем меняет руку и ведет девушку обратно левой рукой за правую руку, находясь теперь справа от нее. Так они прохаживаются несколько раз, и на этом танец заканчивается.
Третий танец называется круг. Сначала все встают в круг. Затем пары перемещаются с места на место: с одного конца переходят на другой, под поднятыми руками танцующих проходят за круг, иногда оказываются спиной к кругу или выходят из круга, то вновь возвращаются в него. Все эти игры исполняются медленно, кроме первой, при которой чуть не стукаются лбами о воронец.
Игрище едва не закончилось печально. Явилась хозяйка с кочергой: «Что за разбойники ворвались в дом?» Оказывается, муж без ее ведома разрешил играть в доме. Ее увели, и игры возобновились, как только вернулись девушки, успевшие в испуге убежать на улицу. Иногда девушка приглашала парня в игру, а иногда — наоборот. Пары то и дело обменивались любезностями, как и водится на танцах. У меня была с собой флейта, и я стал наигрывать песни. Оказалось, что не было особой разницы в том, что играешь, плясали под любые песни. Мне сказали, что кроме этих есть еще много разных игр, которые сегодня не игрались. Здесь не танцуют полек, контрдансов и пр., которые танцуют у нас.
Все девушки были одеты кто в красные, кто в белые рубахи, поверх которых — юбки с выкроенными вместе либо пришитыми к ним лифами, если можно так назвать две полоски, или лямки, шириной в два или более дюйма, перекинутые через плечи[101]. Волосы у каждой были заплетены в косу, от косы вдоль спины висела шелковая лента, длиной в пол-локтя и шириной в полтора дюйма[102]. Голова была повязана косынкой, предварительно сложенной в полосу шириной в четыре с половиной дюйма, как обычно мужчины складывают свои шейные платки. Ею обвязывали голову, начиная со лба, а сзади под косой завязывали на один узелок. Любой, увидев этих девушек, подтвердил бы, что они были нарядно одеты. Да и на лицо недурны, правда, некоторые из них были рябые, зато другие по-настоящему красивы. К тому же они скромно вели себя, что меня особенно порадовало. Парни были одеты по-разному. У некоторых брюки заправлены в высокие голенища сапог. У иных верхняя часть носков с узором — паголенки — отвернута на голенища. Рубашка, синяя либо красная, приспущена на штаны. Поверх рубашки у одних кафтан, у других полушубок. У кого шейный платок, а кто и без него. Лишь один парень был в сюртуке, но он и танцевал все время с дочерью попа.
ИЗ ДНЕВНИКА (по-фински)
Рукаярви, 22 апреля, среда, 1835 г.
Теперь осталось
