Заметив, что очередь к преподу сократилась до пары человек, я быстро смахнула все в сумку и направилась к мену и, дождавшись, пока дверь за последним студентом захлопнется, начала говорить:
— Михаил Дмитриевич, я…
— Контрольные на краю стола, — перебил меня преподаватель, по-прежнему не обращая на меня внимания.
— Я не… — снова попыталась я, но финансист, очевидно, не собирался меня слушать.
Ситуация повторялась.
— Вы не можете определить, где край стола?
— Нет, вы не даете мне сказать, — чувствуя, как закипаю, проговорила я.
— Вы не говорите по делу.
По делу, значит. Хорошо. Быстро перебрав листы, я вытащила свой и мельком пробежалась по содержимому, даже не обращая внимания на оценку. Наугад выбрав вопросы с неправильным ответом, я положила лист прямо перед носом финансиста.
— Мне непонятны третий и седьмой вопросы, вы не могли бы…
— Можете сфотографировать и разобраться дома, — даже не посмотрев в сторону контрольной, произнес преподаватель.
К горлу снова начал подступать уже знакомый ком, а в голове лихорадочно билось:
«Только не снова, только не таким тоном. Не надо».
Еле сдерживая рвущуюся наружу обиду, я произнесла.
— Я думала, это часть вашей работы — объяснять ошибки.
— Верно, благо у вас в семье есть кому помочь, — холодно ответил финансист, но под конец фразы его голос все же сорвался на шипение.
Вот оно. Уцепившись за внезапно данный шанс, я сбивчиво произнесла:
— Почему вас так волнует моя семья?
— Она меня абсолютно не волнует, — на удивление спокойно ответил финансист, видимо совладав с собой, а затем повернулся ко мне и, глядя прямо в глаза, произнес: — ровно, как и вы.
В груди что-то оборвалось, но боли не было, лишь разливающаяся прохлада внутри. Мне казалось, что я тонула и ледяная вода заполняла легкие, не давая вздохнуть. Не своим, будто чужим голосом, я произнесла:
— Это все, что вы хотите мне сказать?
— Я уже давно сказал вам все, что хотел, но вы, видимо, этого не поняли. Что-то еще?
Последний вопрос я услышала, как будто сквозь стену. Быстро развернувшись, я выскочила в коридор и побежала к выходу из универа, чувствуя, как ждущая все это время истерика, накрывала с головой.
Я не помнила, как добралась до дома, и что вообще делала все это время, пока на улице не стемнело и я не почувствовала, как онемели мои согнутые ноги.
Видимо, я так и сидела в прихожей, не раздевшись до конца, лишь чувствуя что-то соленное на губах и вибрацию мобильника где-то рядом.
Плевать.
Горло слегка саднило, видимо, от рвущегося наружу крика. Или я все же кричала?
Все было, как в тумане. Казалось, это просто ночной кошмар, и стоило мне проснуться, как все исчезнет. Но нет.
Это я уже проходила сегодня утром, проснувшись в пустой квартире, садистки молчаливо давящей своими стенами.
«Как все вообще так получилось?» — в который раз задавалась я одним и тем же вопросом, так и не поняв, где свернула не туда.
Что я сделала не так? В чем я, черт возьми, виновата?
Откинув голову назад, я попыталась выпрямить ноги, на которых сидела. Чуть поморщившись от неприятных ощущений, я осмотрелась. Перед глазами все плыло, но сознание возвращалось. Вытерев лицо руками, я попыталась встать, а после на негнущихся ногах направилась на кухню.
Надо поесть, не хватало еще в обморок шлепнуться.
Проходя мимо зеркала, я отметила, что видок был отличным — размазанная тушь, опухшие глаза, красный нос и взлохмаченные волосы, которые не так давно я с силой сжимала в руках, царапая кожу головы.
Отлично, Лена!
Видел бы меня кто-то в таком состоянии, точно вызвал бы дурку.
Через силу запихивая в себя пищу, я оглянулась и посмотрела в темноту коридора, ведущего в остальные комнаты. Свет я так и не включила, казалось, что при нем стены сужались с ускоренной силой, впрочем, полумрак не сильно спасал положение. Сердце учащенно забилось, кровь снова запульсировала в висках, а дыхание становилось рванным. Я чувствовала, как очередная волна недавнего кошмара снова поднималась во мне.
Нет, я так больше не могу.
Бросив остатки бутерброда на стол, я, схватив ключи и одежду, выбежала из квартиры.
