что сочтешь нужным. Еще до конца этого месяца Доччи будет жариться на моем вертеле, его тело будет истерзано раскаленными гвоздями, голова…
Он продолжал разглагольствовать в том же духе, но мне это уже было неинтересно. Я сделал первый ход – пешкой. Теперь пора вводить в бой силы покрупнее. Я откланялся, оставив капо бормотать проклятия, размахивать руками и расплескивать вино. Слишком уж эти ребята неуравновешенны.
Дренг уже собрал наши скудные пожитки, и мы немедленно отправились в путь. Пока крепость не скрылась из виду, мы шли по дороге, а затем свернули к протекавшему неподалеку ручейку. Там, возле него, был лужок, куда мы и направились.
– Здесь мы останемся до утра. Я хочу отдохнуть и все хорошенько обдумать. Надо быть в форме.
Ночной сон освежил мой мозг, и все вроде бы встало на свои места.
– Дренг, – сообщил я парню, – это будет операция для одного человека. Мне неизвестно, какой прием я встречу, возможно, мне придется выбираться оттуда с боем. В общем, там мне может оказаться не до тебя. Возвращайся в крепость и жди меня там.
Стучаться в ворота не пришлось, там стояли двое здоровенных стражников. Я пересек поле, миновал останки боевых машин монахов, которые уже успели покрыться рыжим налетом ржавчины, и ступил на мост. И, старательно держа ружье стволом вниз, подошел к охране.
– У меня важное сообщение к тому, кто здесь распоряжается.
– Проваливай-ка, – меланхолично ответил тот, кто повыше, при этом он наставил на меня ружье. – Капо Динобли никого не принимает.
– Да мне дела нет до капо, – сообщил я, заглядывая через головы охраны во двор. А там как раз проходил человек в грубой одежде. В совсем обыкновенной одежде. Вот только под драными отворотами штанов блестели пластиковые башмаки.
– Желаю капо доброго здравия, – заговорил я, повысив голос. – Надеюсь, он регулярно принимает нейростимуляторы и его осматривает хороший геронтолог.
Стражник в недоумении зарычал, но мои слова предназначались вовсе не для его ушей. А человек, пересекавший двор, остановился как вкопанный. И медленно повернулся в мою сторону. На вытянувшемся лице горели пронзительные голубые глаза. Он молча оглядел меня, подошел и заговорил со стражниками – по-прежнему изучающе рассматривая меня:
– В чем тут у вас дело?
– Да ерунда, ваша честь. Лезут тут всякие.
– Пропустите-ка его. Хочу его кое о чем порасспросить.
Стража взяла на изготовку, и я прошел в ворота. Когда мы отошли настолько, что нас не могли услышать, человек обернулся ко мне и еще раз оглядел с немалым удивлением.
– Иди за мной. Хочу говорить с тобой с глазу на глаз.
И не проронил больше ни слова, пока мы не вошли в комнату и не заперли дверь за собой.
– Ты кто? – начал он с естественного, но слишком уж прямолинейного вопроса.
– Знаете, я хотел спросить о том же самом вас. Лиге, например, известно о вашей деятельности на этой планете?
– Лиге?! Разумеется! Это же вполне законный… – И тут он осекся. Помедлил, улыбнулся и продолжал: – Ну, это, во всяком случае, говорит о том, что ты с другой планеты. А ну-ка, присаживайся да рассказывай. А потом я решу, что именно я могу сообщить тебе о нашей работе.
– Что же, справедливо, – кивнул я и рухнул в кресло, а ружье положил на пол. – Итак, меня зовут Джим. Я был в экипаже венианского корабля, у меня возникли нелады с капитаном, и он высадил меня на этой вот чужой планетке. Вот и все.
Он взял блокнот и принялся записывать.
– Тебя зовут Джим, а фамилия твоя…
Я промолчал. Он нахмурился.
– Ладно, пока оставим. Как звали капитана?
– Думаю, сэр, пока придержать эту информацию. Пока вы не объясните мне, кто же вы.
Он отложил блокнот в сторону и откинулся в кресле.
– А что я могу рассказать тебе, так и не зная, кто ты? Как ты попал на Вению? Как называется столица твоей планеты? Как зовут депутата Галактического Совета от твоей планеты?
– О, все это было так давно, что я забыл…
– Не лги. Ты такой же венианец, как и я сам. Пока я не узнаю больше…
– А что вы хотите узнать? Меня зовут Джим, я подданный Лиги, в детстве меня было не оттащить от тривизора, всю жизнь я обедал у Максвина – оборот сорок два миллиарда, распространены по всей Галактике, – изучал молекулярную электронику, и еще у меня «черный пояс» по кемпо. Этого хватит?
– Возможно. Но ты сказал, что тебя высадили на эту планету с венианского корабля. А это – ложь. Контакты со Спайовентой запрещены.
– А это был незаконный контакт. Венианский грузовик привез сюда оружие. Это, например.
А вот это его уже сильно заинтересовало. Он немедленно схватил блокнот.
– Имя капитана…
Я молча покачал головой.
– Эту информацию вы получите, если организуете мой отлет отсюда. А сделать это вы в состоянии, поскольку, судя по вашим словам, находитесь здесь с ведома Лиги. Так что давайте торговаться. У меня в наличии достаточное количество гроутов, чтобы оплатить себе обратный билетик. Вы окажете мне небольшую помощь в решении одной совершенно частной проблемы, а я назову вам имя капитана.
Все это ему пришлось не по душе. Он напряженно размышлял, будто извиваясь на крючке, но соскочить с него так и не смог.
– Ну ладно, пока вы все это обдумываете, – предложил я, – расскажите хотя бы, кто вы и чем тут занимаетесь.
– Ты должен пообещать, что не откроешь этих сведений местным. Наша операция может оказаться успешной, если ее детали останутся в тайне.
– Обещаю, конечно. Никому из местных я ничем не обязан.
Он сцепил пальцы и снова откинулся в кресле, будто вознамерившись прочесть лекцию. Увы, мое предположение оказалось верным.
– Я – профессор Ластиг, из Елленбогенского университета, где занимаюсь прикладной социоэкономикой. Должен сказать, что отделение прикладной социоэкономики и создано мной, поскольку наука это относительно новая, достаточно недавно отделившаяся от социоэкономики собственно…
Я заморгал – чтобы не осоловеть и не заснуть. Вот из-за таких-то учителей и я дал деру из школы…
– …Годы трудов и переписки, чтобы добиться осуществления нашей мечты. Практического приложения наших теорий. Труднее всего было убедить чиновников Лиги – виной всему принцип невмешательства. В общем, нам удалось их убедить, и они позволили осуществить этот проект при условии особых мер контроля. Кто-то мрачно пошутил – ну, хуже, чем там есть, мы все равно сделать не сумеем. То есть мы проводим операцию на уровне технологического развития этой планеты, из чего следует, что наш план будет работать и тогда, когда мы
