– Да, так оно и есть. Но как вы узнали об этом?
– Я увидел их имена на гранитной стене.
Она растерянно посмотрела на него и кивнула головой.
– Ну, конечно же. Как мне это в голову не пришло. Между прочим, нашли ли вы дневник, или взводный журнал, или что-нибудь другое?
– Я не вел дневник.
Ее брови невольно изогнулись от удивления, лицо выражало недоверие.
– Мне сказали, что все офицеры делали и делают какие-то записи в дневниках или офицерских журналах. Как же вам после стольких лет удается вспомнить количество позывных по радио, список личного состава, список наряда дежурств, награждения и все прочее без записей?
Тайсон сидел, смотря в одну точку поверх Карен. Из скороварки, спрятанной в подвале дома, в которой хранились все остальные военные реликвии, он достал свой сморщенный полинявший дневник в серой обложке из слоновой кожи, как утверждал китаец, торговавший канцтоварами. Но Тайсон подозревал, что убиенное животное, шкура которого пошла на обложку, оказалось самой обыкновенной паленой крысой. Строчки, некогда вышедшие из-под руки лейтенанта Тайсона, который пользовался синей шариковой ручкой, теперь выцвели, став нежно-лиловыми. Дожди не пощадили и бумагу, сделав ее грязно-серой. Записи же порой поддавались расшифровке так же трудно, как рунические письмена. Но Тайсону было достаточно одного взгляда, чтобы восстановить в памяти до мелочей те дни и ночи, прожитые на чужой земле.
Запись 15 февраля начиналась, как все предыдущие и последующие: подъем, с рассветом, 6 часов 32 минуты, 68 градусов по Фаренгейту[16], дождь, холод, ветер.Затем шел список личного состава, фамилии заболевших, записи, относящиеся к пополнению боеприпасов, обмундирования и продовольствия. Отметки об изменении диапазона радиочастот, координаты противника, а также много других подробностей о полевой жизни пехоты. В то утро он написал одну фразу от себя лично: «Неустойчивый боевой дух».
Следующие строчки легли на бумагу уже в темноте туманного заката. Тайсон исписал почти две страницы:
«Взвод на грани мятежа. Невольно услышал о грозящей расправе. Передал фальшивое радиосообщение: бой в госпитале утром. Веду расследование. Господь...»
На этом запись заканчивается. "Господь что? -подумал он. – Господь простит? Господь поможет нам?"Он забыл, чтособирался дописать, потому что пришлось незаметно засунуть тетрадку за пояс брюк. Кто-то в темноте шел к нему. Им бы и в голову не пришло обыскивать его из-за этой тетрадки.
Что касается расследования, то оно имело место, только, к сожалению, посмертно. Записи сами по себе не считались изобличающим его вину документом, но в свете недавних коллизий он вполне мог быть посажен из-за них за решетку. Конечно же, он не может заставить себя уничтожить дневник или послать его по почте своей сестре Лоре в Атланту на хранение.
– Лейтенант Тайсон, вы велидневник?
Вздрогнув от неожиданности, Бен посмотрел на майора.
– Конечно вел. Помню, что после того, как меня эвакуировали на санитарное судно, он потерялся.
– Потерялся?
– Да. Вместе с остальными личными вещами. Представьте, вас переносят на вертолете на корабль, хорошенькие медсестры заботятся о вас, перевязывают, делают уколы, а что до личных вещей, то все ваши пожитки складывают в небольшой пластиковый пакет. Государственная собственность кладется в другой пакет. Верните Цезарю цезарево. Но в тот момент вы – развороченный кусок мяса, которому необходимо выжить. И, если вам это не удастся, тогда вас так же, как и ваши вещички, укладывают в большой пластиковый мешок. Верните Богу Божье. Уразумели?
Казалось, что ее проняло после всего услышанного. Но она повторила:
– Так... значит, дневник существовал...
– Возможно, его положили в правительственный мешок или он сгорел вместе с испачканной кровью одеждой. Когда же мне вернули часы, портмоне, письма и зажигалку, я заметил пропажу. – Тайсон изучал ее лицо, и у него создалось впечатление, что она оценила эту хорошо продуманную ложь.
– Жаль, эта вещь могла бы стать чудесным подарком на память вашим потомкам и основой для мемуаров.
– Не думаю, чтобы кого-нибудь интересовали мои мемуары.
– Но это не так.
Тайсон щелкнул зажигалкой и закурил сигарету.
– Итак, эти пятеро – Келли, Белтран, Уолкер, Симкокс и Калан – пропали без вести?
Карен кивнула.
– Но мы разыскиваем их. – Она вытащила еще один листок из кейса. – Я сделаю краткий обзор. – Она мельком взглянула на исписанный лист. – Итак, мы считаем, что девятнадцать человек вместе с вами подошли к больнице днем 15 февраля 1968 года. Это соответствует правде?
– Да, кроме того, что мы не знали, что это была больница.
Она раздраженно поправилась:
– К зданию, к строению, к сооружению.
– Верно.
– Из девятнадцати человек воевали пятеро – Брандт, Фарли, Садовски, Скорелло и вы. – Она продолжала: – Артура Петерсона ранили в грудь во время... штурма или подхода к госпиталю, где он и умер. Правильно?
– Правильно.
– Муди ранило легко, и он вернулся в строй уже на следующей неделе?
– Правильно.
– Согласно тому, что вы сказали мне, Лэрри Кейн был убит в здании во время перестрелки. В списках погибших указывается, что смерть наступила от выстрела в сердце. Так?
Тайсон не ответил.
Несколько секунд она с тревогой смотрела на него, потом повторила:
– От выстрела в сердце?
Он кивнул, не глядя на нее.
– Еще двоих, Питера Сантоса и Джона Манелли, убили в Хюэ так, как описал это Пикар в своей книге. Верно?
– Правильно. Так в точности и было.
– В этот же день погиб капитан Браудер, и вы стали командовать ротой.
– Не могу не согласиться.
– А Майкл Детонк исчез в Хюэ 29 февраля, в тот самый день, когда вас ранило. Его сочли пропавшим без вести.
Тайсон молчал, понуро уставившись в пол.
Она добавила:
– Вас тогда же эвакуировали. Вы оставили свой взвод в составе тринадцати человек, все являлись участниками событий в госпитале Мизерикорд. Потом, после вашего возвращения в Штаты, как вы знаете, погибли Бронтман и Селиг. Холзман и Муди умерли, как я сказала, в мирное время, оставив пятерых возможных свидетелей: Брандта, Фарли, Садовски, Скорелло и вас, чье местонахождение нам известно; пятерых же других потенциальных свидетелей – Келли, Белтрана, Уолкера, Симкокса и Калана – мы еще не обнаружили. Да, и еще остается один свидетель, Майкл Детонк, официально являющийся без вести пропавшим. Правда, он мог быть убит во время боя. Я правильно изложила суть?
Тайсон просмотрел второй экземпляр отпечатанного конспекта.
– Вроде бы, все верно.
– Слышали ли вы что-нибудь об этих людях?
Тайсон отрицательно покачал головой. Людям свойственно поддерживать друг с другом связь после всего того, что они пережили на войне. И действительно, Ассоциация 1-й воздушно-десантной дивизии проводила встречи ветеранов, вела поиски без вести пропавших солдат.
– Как вы считаете, что произошло с Майклом Детонком?
– Откуда мне знать?
– Вы думаете, он дезертировал?
– Он числится как пропавший без вести. Зачем чернить его имя?
– Если он дезертировал, не надо воздавать ему почести.
Тайсон резко оборвал ее:
– Зачем причинять боль его семье?
– Какую еще боль! Если он дезертировал, значит, жив. Это могло бы дать им какую-то надежду.
– Надежда – это не что иное, как отсроченное отчаяние. Оставьте все, как есть. Ее голос звучал сурово.
– Это важно, ведь он потенциальный свидетель, возможно, в вашу пользу. Военная комиссия по вопросу пропавших без вести займется им, нужен лишь намек на то, что он жив... А ваше заявление могло бы... Почему вы считаете, что он дезертировал, несмотря на официальное заключение?
– Даже если он сбежал, я очень сомневаюсь, что он пережил падение Вьетнама.
– Он мог вернуться в Штаты до этого, к своим родственникам в Луизиану, ведь срок давности по обвинению в дезертирстве истек.
– Неужели? Кто пишет эти законы? И кто кроет их на каждом углу? Не Майкл Детонк и не я.
Карен довольно долго молчала, погруженная в собственные размышления.
– Даже в самом плохом можно найти хорошее. Ну это так, к слову. Если ничего больше не прояснится, тогда помогите комиссии по розыску пропавших без вести отыскать еще одного человека. Расскажите мне, что помните, и я передам информацию по делу Детонка в комиссию.
Тайсон подпер ладонью подбородок.
– После ранения, уже когда приземлился вертолет, чтобы забрать меня, ко мне подсел Майкл Детонк, раскурил для меня сигарету и сказал: "С сегодняшнего дня война для тебя закончилась. И для меня тоже. Встретимся снова в миру. Адьё, мон ами".
Карен наклонилась вперед.
