- Я так и знал, - мрачно произнес Стас. – Где он? Как он? Он жив?
«Лучшие врачи города Энска борются за его жизнь. Но ваш друг потерял много крови. И сердце… сейчас он на искусственном, требуется…»
Стас не дослушал крдака и опрометью выбежал из комнаты, бросив Скворцу на ходу:
- Я лечу в Энск, остаешься за старшего.
- Кровь, не самое главное. В настоящее время вашему товарищу проводится интенсивная терапия. Гемостаз и гемодинамика находятся под нашим контролем… - Женщина-кардиохирург говорила тихо, не поднимая глаз. – Мы сделали все, что могли… Если бы вашего товарища… Воробья, как он сам себя называет, доставили сюда хоть на час раньше… Видите ли, ткани уже частично омертвели, а речь идет о сердце… Искусственное сердце применяется только на первоначальном этапе… Здесь, знаете ли…
«Чего она крутит? – разозлился Стас. – Гемофигня какая-то… Сказала бы прямо: абзац вашему Воробью!»
- Короче, доктор! – прервал он врачиху. – У Воробья есть шанс?
- Требуется срочная пересадка донорского сердца…
- Которого естественно нет.
Хирургиня вскинула глаза; они оказались огромными и очень синими. И молодыми. Вообще эта женщина была совсем молоденькой. Девушка. Может, лет двадцать пять, может, меньше. В синих глазах стояли слезы.
- Вы видели в коридоре сидят люди? – спросила она.
- Честно признаться, не обратил внимания.
- Их двадцать два человека. Это те, чьи показатели подходят.
- То есть, вы хотите сказать… - опешил Стас.
- Да, это добровольцы. Каждый из них хочет отдать Воробью свое сердце.
- Но они же… - Стас замолчал, потрясенный услышанным.
- Вы Филин? – спросила хирургиня. Стас кивнул. – У Воробья шансов нет. От сердца, вынутого из живого организма, он отказался наотрез… Пойдемте со мной, Воробей просил, чтобы вы пришли, он хочет что-то сказать.
- Так он в сознании?!
- Да. Воробей удивительно быстро вышел из-под наркоза после операции. Он должен был минимум два часа спать, но он открыл глаза и сказал, что хочет видеть Филина…
В коридоре на стульях вдоль стен сидели добровольцы, все как на подбор – молодые здоровые парни. Как только открылась дверь кабинета главного кардиохирурга, все дружно встали и молча, с надеждой во взглядах, посмотрели на хирургиню и на идущего рядом с ней человека. Хирургиня прошла сквозь строй людей, не поднимая глаз. Стас же остановился и сказал:
- Идите домой, парни. Ваши жизни еще понадобятся, война скоро. А Воробей… он мужик железный. Сказал: нет, значит: нет.
Семен Воробьев, никогда не отличавшийся атлетическим телосложением, сейчас, неподвижный и белый как сама смерть, весь опутанный проводами и трубками казался подростком. Ступни его ног под белой простыней на полметра не доставали до спинки реанимационной кровати.
Стас присел на стоящий рядом с кроватью табурет. Семен открыл глаза.
- Филин…
- Привет, Воробей. Как ты? – спросил Стас.
Воробей облизал пересохшие растрескавшиеся губы.
- Ты меня прости, Стасик, - голос у Семена был слабый, но чистый, в нем даже отсутствовала характерная хрипотца. – Подвел я тебя…
- Да ладно, Семен, зачем сейчас об этом…
- Не говори ничего… просто слушай. Мне… доложить… У гигантов новое оружие… оно сжигает до тла. Наверно, по-новому… убивать будут… Чтобы ты знал…
- Хорошо, я понял, - кивнул Стас.
- Еще… попросить хотел.
- Говори, я слушаю.
- Когда я… помру…
- Да брось, Семен! Мы с тобой еще повоюем…
- Не надо… Просто слушай… Когда вы… победите… меня в Сибирь надо… Там мои… Дуся, жена… дочки – Настя… Аленка… Там они.
Воробей замолчал, устало закрыл глаза. Стас решил, что Семен бредил, посмотрел на хирургиню, вставшую у изголовья кровати, за которым тихо попискивали в разной тональности какие-то приборы, вскидывались острыми зубцами зеленые и желтые линии на темных экранах. Та поняла взгляд, отрицательно качнула головой: нет, не бредит ваш друг.
- Там хочу… лежать, - продолжил Воробей, не открывая глаз, - рядом… с моими… Кривощеково… знаешь?.. Кривощековские мы… Село такое… под Новосибирском… Известное… с него весь город начался… Там мост… железнодорожный… Обь… река.
Семен говорил все тише и тише, Стас весь подался вперед, склонился над умирающим. Неожиданно Воробей открыл глаза.
- Пообещай мне, Стасик… выполнишь…
И он замолчал. Разноголосое попискивание приборов сменилось однотонным длинным и тонким как натянутая нить звуком.
«Систола, - вспомнил Стас, - это называется систола…»
- Умер, - тихо сказала хирургиня.
Стас закрыл Семену глаза, положил руку поверх еще теплой руки Воробья.
- Выполню, - сказал он, - обещаю тебе, Семен: я увезу тебя в твое Кривощеково и похороню, как положено. По русскому обычаю.
Потом встал и повернулся к хирургине:
- Я заберу его.
- А надо ли? Мы сохраним тело. Заберете потом.
- Зачем откладывать на потом? – не понял Стас.
- Тело будет находиться в морге в специальной камере. Закончится война, заберете и выполните свое обещание.
- Если останусь в живых, - горько усмехнулся Стас.
- Кто-нибудь все равно останется. Не вы, так кто-то другой. В документах о смерти вашего товарища будет сделана особая пометка – завещание похоронить на кладбище села Кривощеково. Немного непонятен статус населенного пункта, но я запомнила. Только мне бы узнать настоящее имя умершего. И дату рождения желательно…
- Его звали Семеном Семеновичем Воробьевым. А родился он… - Стас замолчал, вспоминая, называл ли ему Воробей год и день своего рождения. Вроде, не называл. – День и месяц не знаю, а год… напишите: тысяча девятьсот пятый.
- Какой? – переспросила хирургиня и как-то странно посмотрела на Филина.
- Одна тысяча девятьсот пятый, - медленно повторил Стас. – Так и запишите. Потом поймете что к чему… Да, и дату смерти не сегодняшнюю укажите, а двадцать второе апреля одна тысяча девятьсот сорок пятого года… А лучше обе даты, Воробей дважды отдал свою жизнь за свободу людей.
27. Диверсанты
Глайдер-невидимка, на борту которого находился приглашенный Орлом Филипп Владимирович Горицвет, прилетел к вечеру.
Крдак, взятый в полет для связи с землей, регулярно передавал сообщения о местонахождении глайдера, поэтому примерное время подлета было известно. Однако Орлу не терпелось поскорей встретиться с химиком и обсудить детали предстоящего дела. Чем ближе подлетал глайдер, тем ему все сильней не сиделось на месте, наука не шла в голову. Орел прерывал свои занятия с Гришей Пожарским, специалистом по компьютерной и прочей технике, и, сославшись на то, что у него уже голова трещит от этих премудростей, вышел из дота, сохранившегося со времен русско-японской войны.
Григорий встал, с наслаждением потянулся и бодрым тоном сказал, обращаясь к девушке, находящейся тут же:
- Зоинька, а не испить ли нам чайку?
Зоя Ватанабова, хрупкая миловидная девушка с чуть раскосыми глазами и черной как смоль длинной косой, спускающейся до самой поясницы, проводив командира долгим нежным взглядом, с укором ответила:
- Как тебе не стыдно, Гриша! Ты практически один весь чай выдул.
- Что, совсем нет?
- Есть, но его запасы катастрофически убывают.
- Не горюй, Зойка, во Владик слетаю, еще привезу!
…Зоя Ватанабова появилась на острове недавно.
Орел буквально вырвал девушку из лап смерти, когда ту в колонне приговоренных вели на ликвидацию. Конечно, Орел не лично ее освобождал, да он даже не догадывался о ее существовании – отряд партизан под его командованием регулярно отбивал колонны, которые в последнее время стали сопровождать к месту казни гиганты, начавшие сильно сомневаться в преданности крдаков. Это была последняя боевая операция Орла в качестве командира партизанского отряда, после нее он решил передать полномочия командира одному из бойцов по имени Иван Башкатов, а сам планировал заняться кое-чем посерьезней.
Орел лично пристрелил одного из гигантов, конвоирующих колонну, второго прикончил Ваня Башкатов, остальные бойцы для вида разогнали по переулкам крдаков. В толпе испуганных людей Орел вдруг заметил девушку, которая не сводила с него огромных раскосых глаз. Он подмигнул ей и хотел было уходить, но вдруг услышал за спиной ее окрик:
- Постойте, не уходите!
Орел остановился, девушка подошла к нему.
- Вы… Орел? - спросила она, смутившись.
- Да, я Орел.
- Возьмите меня в отряд.
- Как вас зовут?
- Зоя. Зоя Ватанабова.
- Вот что, Зоя, в Приморье много отрядов, таких как этот. Никому из пожелавших стать партизаном отказа нет.
- Но я хочу воевать именно в вашем.
- Почему?
- Потому что вы герой!
- Все партизаны герои, - качнул головой Орел, но, подумав, сказал: - Хорошо. Какая у вас профессия?
