– Если бы у всех подростков, мать, была такая фигура! – заявил Степан, радуясь за очередное подтверждение молодости своей мамаши.
Сверху она надела кофточку из марли в стиле семидесятых, оглядела себя в зеркале и осталась довольна.
Константин открыл ей дверь в джинсах и синей футболке. Выглядел он тоже гораздо моложе, чем в официальных шмотках. Когда он выяснил, что в ресторан они пойдут пешком, а не поедут на ее замечательной машине, то расстроился, как мальчишка.
– Ничего, еще покатаетесь, – успокоила его Давыдова. – Завтра вместе на работу поедем, у вас встреча с юристами в одиннадцать.
– С юристами – это хорошо. Я, знаете ли, с юристами завсегда встречаться рад. Однако должен заметить, что вы в своем буржуйстве явно опасаетесь дубины яростного пролетариата. Охрана у вас до зубов вооруженная, везде телекамеры стоят. Неужели у моего друга Шестопалова совесть нечиста?
– Костя! А ведь вы действительно Кака! Неужели не знаете, что яростный пролетариат в своей классовой ненависти, если дойдет до дела, не будет разбираться, у кого из буржуев совесть чиста, а у кого нет. Но пролетариат тут совершенно ни при чем. На самом деле вся эта охрана и камеры больше для понтов и красоты. Чтобы буржуям было чем друг перед другом хвастать.
– Это правильно. У меня в свое время один буржуй жену увел только потому, что у него есть свой домик на побережье. А у меня его нет.
– Свободная конкуренция, чего ж вы хотите.
– Ага. Только мне кажется, что Лилька от Шестопалова из-за домика не уйдет.
– Во-первых, у Шестопаловых домик на побережье есть.
– Надя! Я ж не про побережье Финского залива говорю, а про берег Атлантического океана!
– Какая разница? В каждом Замухинске свои приоритеты и, соответственно, свое побережье. А во-вторых, Шестопаловы – это одно целое! Половинки друг друга не продают и не обменивают. Им повезло.
– Да, и я о том же. Я вот, как развелся, себе слово дал, пока настоящую половинку не найду – никаких интрижек.
– Получается?
– Не-а.
Ресторан, открывшийся недалеко от дома Давыдовой и Шестопалова, славился хорошей кухней и стильным интерьером. В нем была какая-то непередаваемая атмосфера чеховских пьес. В ресторане Константину тоже явно понравилось. Он ругал американскую кухню, вернее, ее отсутствие. Ему хотелось попробовать все блюда, и в результате они объелись.
– Надь! – сказал он, когда они ждали, когда официант принесет счет. – Я там у Игоря видел большой запас хорошего вина. Может, пойдем выпьем?
– Сначала надо растрясти съеденное, пойдемте прогуляемся, белые ночи сейчас. Жарко, правда, но на Неве от воды будет прохладней. Здесь недалеко.
И они пошли гулять. Константин пару раз брал ее за руку, но потом, словно чего-то опасаясь, засовывал руки в карманы. Когда они вернулись домой, охрана сменилась. Охранник вежливо поздоровался с Надеждой и добавил:
– Добрый вечер, Константин Константинович!
– Добрый вечер, – ответил ему Константин, а Надежде на ухо прошептал: – Класс!
Давыдову от этого его шепота, от того, как он прикоснулся губами к ее уху, прошибло, словно электрическим разрядом. Она испуганно посмотрела на Константина и увидела, что он и сам обалдело на нее уставился.
– Что это было? – спросила она его, когда они зашли в лифт.
– Электричество! – ответил он, обнял ее и поцеловал.
У Давыдовой было ощущение, что вот прямо сейчас у нее отнимутся ноги. Спохватилась она уже тогда, когда лифт замер на шестом этаже.
– Надо открывать дверь, – сообщила она Константину. – И вообще, здесь тоже есть камера.
– На деревне у нас не уйти от придирчивых глаз, – рассмеялся Константин.
Давыдова открыла дверь электронным ключом, и они вышли в холл.
– Я, наверное, наглец, но я не хочу идти к Шестопаловым, – сказал Константин, снова обнимая ее.
– Наглец, – согласилась с ним Давыдова, – но я тоже не хочу идти к Шестопаловым.
Константин засмеялся:
– Остается одно – всем вместе идти к Давыдовой.
– Определенно, наглец, – вздохнула Давыдова и открыла дверь в свою квартиру.
– А у тебя там камер нет? – поинтересовался Константин, заглядывая внутрь.
– Еще не додумались, – ответила Давыдова, скидывая босоножки. Без каблуков она рядом с ним казалась себе чуть ли не миниатюрной.
Константин тоже скинул ботинки. Они начали целоваться и не заметили, как оказались на диване в гостиной. Потом они лежали, обнявшись, а Давыдова разглядывала раскиданную по всей гостиной одежду.
– Всего полчаса в квартире, а уже такой бедлам учинил, – проворчала она.
– Слушай, а у тебя спальня есть? – поинтересовался Константин.
– Есть. Так и быть, пойдем.
И они пошли в спальню. Там на огромной кровати они повторили то, что уже проделали в гостиной. Давыдова в ажиотаже даже покусала свою подушку. Она не могла припомнить, когда ей было еще так хорошо. И было ли вообще?
Когда они уже почти заснули, Константин вдруг спросил:
– А на фига в спальне столько дверей?
– Надо, – сказала Давыдова и стала объяснять: – Вот здесь с моей стороны вход в мою ванную комнату и гардеробную, а с твоей стороны вход в гардеробную и ванную комнату моего спутника жизни.
– Какого еще спутника? Он где?
– Он в плане. Ты что думаешь, я до старости одна буду жить?
– Нет, со мной.
– Поживем – увидим.
– Поживем – увидим, а горшок там есть?
– Конечно есть. В каждой ванной комнате есть горшок.
– Это грамотно. У каждого свой горшок. Это чтоб на старости лет не драться, кому первому идти на горшок и думать о вечности. Мне нравится.
– Я рада.
– А тебя не смущает стеклянная стенка? Мне как-то неловко, кажется, что я сексом занимаюсь в центре города.
– А мне нравится.
– Ты извращенка?
– Дурак. Стекло тонированное, снаружи ничего не видно, а кроме того, вокруг все дома ниже. Так что секс получается не в центре города, а над ним. Это здорово.
– Все равно, я люблю по старинке, чтоб за занавесочкой.
– Темнота ты американская! Вот смотри, у меня тут пультик на тумбочке есть. Раз! Нажал на кнопочку, и занавесочка приехала. – Давыдова нажала на кнопку, и из стены выехала белая занавеска, закрыв стеклянную стену с видом на крыши.
– Батюшки-светы! Нет, Америка определенно отстала от жизни! Оставь, пожалуйста. А то ваши белые ночи меня смущают. Надо спать, а в окно солнце светит. Вот я спать-то и не могу.
С этими словами Константин притянул к себе Давыдову, и они опять занялись любовью.
Заснули они только под утро и оба подпрыгнули от рева будильника. Впервые в жизни Давыдовой не хотелось идти на работу. Она попыталась выбраться из кровати, но эта ее попытка была пресечена Константином, который опять набросился на нее.
