Тротт все резал траву. Телу справа стало посвободнее, но сместиться ей никак не удавалось — слишком глубоко ее засосала грязь. Тха-охонг пил долго — пришлось закрыть глаза, потому что жижа добралась и до них, сжать рот. Но все же снизу держали корни травы, поэтому погружение приостановилось. Алина ровно, размеренно дышала, ощущая, как засасывает ее грязь, но, видимо, ситуация была настолько ужасающей, что страх куда-то испарился, осталось только равнодушие.
Голоса звенели все глуше, и принцесса от жары, от напряжения, от дикости происходящего то ли заснула, то ли потеряла сознание.
Очнулась она в тишине. Солнце садилось. Вокруг были валы грязи, поднятые лапами тха-охонгов, а лорд Тротт, чья бледность угадывалась даже на измазанном лице, полулежал рядом, удерживая голову Алины на локте, и, склоняясь над ней, лил ей на щеки, лоб, шею тепловатую воду из фляги.
— Не надо, — попросила она хрипло, отодвигаясь. Голова шла кругом. — Не тратьте воду. Я уже нормально. Все нормально. Они ушли?
— Ушли… и еще приходили, — ответил он, резко и дергано закрывая флягу. Выругался, выдохнул и, склонившись, прижался ко лбу принцессы горячими губами.
— Испугались за меня? — спросила она тихонечко.
— Смертельно, — ответил он.
* * *
Ночь наступала долго, еще несколько раз приходили на водопой инсектоиды, и Алина отупела — так устала бояться. Подняться с наступлением темноты она смогла не с первого раза — затекло тело, да и грязь отпускала неохотно. И первое, что она сделала — направилась к реке и быстро, как получилось, отмыла тяжелые крылья, одежду и волосы.
Они снова шли всю ночь, но принцесса была этому счастлива. В этот раз они почти не говорили, но ночь все равно показалась короче, чем прошедший нескончаемый день. И незадолго до рассвета Тротт снова пролетел к обрыву и вернулся.
— Теперь там можно пройти, — сказал он, и Алина всхлипнула от счастья. — Огонь прошел по верхам, есть несожжённые полосы. Есть где спрятаться.
Четери кивнул, без лишних слов направился к воде и поплыл к тому берегу. А Тротт шагнул к Алине.
— Постарайтесь долететь как можно дальше, — попросил он. — Полетим низко над водой и у самого обрыва наберем высоту. Если поймете, что крыло вот-вот откажет, говорите мне.
— Хорошо, — сказала она, потирая грязной рукой глаза. Над равниной было еще темно, но за лесом уже начала выделяться серая полоса.
Река была очень широкой и мелкой. Они пролетели над мерно и быстро пересекающим ее Четом, добрались до обрыва — песчано-каменной стены, прошитой сверху длинными корнями — она была в высоту метров тридцать с едва заметным уклоном к воде. Алина ударила крыльями по воздуху, чтобы набрать высоту — и добралась почти до середины обрыва, когда крыло свела судорога и оно, вместо того, чтобы плашмя лечь на воздух, проскользило ребром. Она даже сказать ничего не успела, ее дернуло вниз и вбок — когда Тротт прямо в воздухе толкнул ее на стену, впечатал туда, придерживая руками и ожидая, пока принцесса найдет опору для рук и ног. Помог стащить сумки, надел на себя.
— Тут еще ползти метров двадцать, — сказал он. — Не бойтесь ничего. Я подстрахую, если сорветесь. Вы справитесь.
— Я справлюсь, — откликнулась она. Потому что этот бесконечный поход дал ей понимание, что она способна справиться со всем.
Из-под ног сыпались мелкие камушки, но Алина, выдохнув, поползла вверх, цепляясь за выступы.
Она сильно вымоталась за прошедшие дни — пожар, побег, землетрясение, раскаленная ловушка, две ночи похода по грязи. Даже не так — она очень устала за последние месяцы, так устала, что ей то и дело хотелось разжать пальцы, рухнуть спиной вниз и разбиться наконец.
Но слабость шептала ей отступиться — а она ползла вверх. Ползла и думала, что еще пару месяцев назад она бы и сдвинуться по этой стене не смогла, а сейчас в ее теле столько силы, что она морщится и вздыхает только из-за боли в пальцах и страха упасть. И из-за боязни, что подставит Тротта, что ее заметят с воздуха — и его вместе с ней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мимо, метрах в двух от нее, ловко и быстро пополз по обрыву Чет. Проползая мимо, улыбнулся совершенно солнечно и ободряюще, подмигнул — и ей стало легче.
Она останавливалась, отдыхая, не торопилась, не суетилась, вытягивала руки и ноги, нащупывая подходящий выступ или, уже выше, корень, — и все время слышала за спиной, в темноте, шелест больших крыльев. Один раз из-под ноги у нее посыпалась порода, и Тротт метнулся к ней, прижал к скале теплым телом, поддержал — но она уже сама нащупала опору. И двинулась дальше.
И справилась-таки, добралась, перевалилась через край, схватившись за руку Чета, и встала над обрывом, повернувшись лицом в равнине, ощущая торжество и удовлетворение, знакомое только тем, кто в очередной раз преодолел себя и прошел испытание.
Рядом опустился Тротт, и она уже совершенно естественно прижалась к нему, ощущая, как мягко он гладит ее по спине.
Над равниной уже разливались сероватые сумерки, луны скрылись за горизонтом, и небо из ночного фиолетового постепенно меняло цвет на стальной. Перед собой Алина видела большой лагерь и пятна порталов, видела стайки ранних раньяров над лагерем. Далеко слева по склонам трех сопок все еще текла багровая сияющая лава. Как же далеко они ушли за эти недели!
А затем принцесса повернула голову вправо и с высоты увидела тот портал, к которому они шли — и вновь удивилась. Отсюда он казался с ладонь, и от берега реки до него было немного. Пара ладоней.
— Он так близко, — прошептала она.
— День-полтора пути отсюда, — согласился Тротт, который опустился рядом.
Чет хмурился, всматриваясь в реку, в равнину.
— Местность понижается ступенями, — сказал он. — Обрыв сходит на нет, река дальше разливается, снова придется делать небольшую дугу вдоль рукава. И что это там белеет?
Алина присмотрелась — с места, где они находились, в рассветных сумерках видна была лишь часть русла, которое заворачивало вправо, но оказалось, что далеко впереди между порталом и ними от реки отходит несколько мелких рукавов, образуя длинные островки, покрытые густым лесом. Лес был странный — создавалось ощущение, что под кронами мелькает что-то белесое. Что-то непонятное.
Над лесом роились стрекозы.
— Полагаю, — сказала она со вздохом, — мы скоро узнаем, что там нас ждет.
Перед тем, как тронутся в путь от обрыва, они раскрыли тканую карту, которую для путников нарисовала Одекра. На ней хорошо сохранился рисунок — несмотря на то, что непромокшими в сумках после приключений последних дней оказались только остатки сушеного мяса и лепешек, которые тимавеш хранили в эластичных тканых емкостях, пропитанных чем-то очень похожим на каучук и наглухо заткнутых пробками. На карте видны были перемежающиеся лесом каменные ступени, которые предстояло пройти, а также река — которая должна была иметь одно широкое русло, а не несколько мелких вдобавок, как сейчас. И никаких отметок, что же там такое может белеть.
— Может, тимавеш просто не придали этому значения? — недоуменно спросила Алина. — Или каналы появились в результате землетрясения? Или она так разливается в дождливое время года… хотя тут не было сильных дождей…
— Все возможно, — ответил Тротт, вглядываясь в карту, — мы и раньше видели расхождения.
Чет ничего не говорил — он смотрел на нарисованный пересекающий реку осколок серпа Оки-жара, до которого от каменных ступеней было всего ничего. С обрыва его пока не было видно. Протянул руку, провел пальцем по рисунку, достраивая лезвие, и благоговейно вздохнул.
— Побежали? — предложил он нетерпеливо. — Не терпится взглянуть на еще одно чудо.
5 мая по времени Туры, Лортах
Максимилиан Тротт
Высокий берег заворачивал, открывая вид на реку и все новые рукава, и понижался террасами: папоротниковые чащи обрывались каменными уступами высотой в полтора-два человеческих роста и широкими выходами камня, который вклинивался со стороны реки в лес настолько, насколько хватало взгляда.
