— Стеклянный дом, а, Риодан?
Когда я в первый раз набрала номер IYCGM, Риодан сказал мне, что живущему в стеклянном доме не следует бросать камни, намекая, что мои цели ничуть не благороднее целей Бэрронса. А теперь он сам стоит в стеклянном доме, наблюдая за собственным миром. Считает свои намерения благими? Я сузила глаза. За комнатой, в которой мы находились, была еще одна, и там было еще темнее. Риодан внимательно наблюдал за тем, что пряталось в ее сумраке.
После паузы он сказал, не оборачиваясь:
— Зачем ты пришла, Мак?
— Почему ты скармливаешь людей Невидимым?
— В моем клубе нет насилия, Мак. Только желание. Взаимное.
— Они не понимают, что делают.
— Это не мои проблемы.
— Они умирают. Кто-то должен открыть им глаза на происходящее.
— Они влюблены в смерть.
— Они запутались, потеряли ориентиры.
— Это не мои проблемы.
— Ты же можешь что-то с этим сделать!
— И поэтому должен? — спросил Риодан. — То, что находится внизу, кажется тебе дружелюбно настроенной толпой? Они балансируют на грани очередных беспорядков, а ты хочешь, чтобы я сыграл роль духовного наставника? Людей распинали и за меньшее. Я видел достаточно железнодорожных катастроф, чтобы знать, что бывает, когда заело стрелку, а тормоза не сработали. Все, что происходит внизу, — это очередная катастрофа, Мак. Меня теперь интересует только одно — потенциал. Бэрронс считает, что у тебя он есть.
По его тону все было ясно.
— Но ты так не думаешь, — сухо сказала я.
— Ты беспокоишь меня.
— Ты тоже меня беспокоишь.
Я сделала еще несколько шагов. Мне хотелось узнать, за чем он наблюдает. Как и Бэрронс, и мои провожатые, Риодан был высок и хорошо сложен. Интересно, это обязательное условие для тех, кем они являются: слабакам среди них не место? Он был одет в темные брюки и накрахмаленную белую рубашку, рукава которой закатал, открыв мускулистые предплечья. Серебряный браслет, такой же как у Бэрронса, блестел на его запястье.
— Кажется, все считают тебя решением проблем, не так ли? — спросил Риодан.
Я пожала плечами.
— Не все. Ровена так не считает.
— А тебе не кажется, что ты сама можешь быть проблемой?
— Что ты имеешь в виду?
— Как по-твоему, почему ты так часто сталкиваешься с Книгой, которую безуспешно ищут все остальные? Даже знаменитый Дэррок не смог к ней подобраться. Книга получает свое — невидимое, — пережевывает и выплевывает. Но никто из тех, кто действительно этого хочет, Книгу не нашел. За исключением тебя.
— Я детектор ОС, — напомнила я ему. — Единственная, кто может ее ощутить. Вот тебе и потенциал.
— Именно. Потенциал, но какой? Ты не думала о том, что, может, это не ты находишь Книгу — это она тебя находит?
— То есть?
— Как по-твоему, чего хочет Книга, Мак?
— Откуда мне знать? Смерти. Разрушения. Хаоса. Того же, что и остальные Невидимые.
— Чего бы хотела ты, будь ты Книгой?
— Я отличаюсь от нее, но это просто. Я бы хотела быть не Книгой.
— Может, не так уж и отличаешься. Возможно, она тоже хочет быть не Книгой.
— Но у нее есть другие формы. Она еще и Тварь.
— А Тварь хоть кому-нибудь навредила? Разве она не сделала бы этого, если бы могла? Разве это не в ее природе?
Я смотрела на спину Риодана, обдумывая его слова.
— Ты хочешь сказать, что Тварь — это просто чары? Она, как и любой Фейри, создает иллюзию?
— Что, если ее единственная форма — это книга? Которая не может ходить, говорить, двигаться и что-то делать самостоятельно?
— Ты полагаешь, что она захватывает людей, только чтобы обрести тело?
Он поднял голову к экранам под потолком.
— Я не знаю, просто взвешиваю все варианты. Если достаточно долго наблюдать за ними, можно понять, чего они хотят. Невидимые, как изголодавшиеся узники, жаждут того, чего Король не вложил в них во время создания. Что, если Книга хочет стать материальной? Стремится обрести мобильную форму, которая может существовать автономно? Тело, которое можно удержать под контролем? Собственную жизнь?
— Тогда зачем ей убивать людей, которых она захватывает?
— Возможно, она и не убивает. Возможно, они ломаются, как куклы. Или какой-то части их сознания удается перехватить контроль на несколько мгновений и остановить Книгу единственным способом, который у них имеется. Или Книга просто тянет время, дожидаясь подходящего момента. Она может обладать способностью Фейри к предсказанию вероятного будущего, аккуратно подталкивая ход вещей к определенному итогу. Книга когда-нибудь говорила с тобой?
— Да.
— Бэрронс сказал, что она назвала тебя по имени.
Я никогда ему об этом не говорила. Наверное, он слышал слова Книги в ту ночь. А я-то думала, что голос раздается только в моей голове.
— И что? Я не знаю, откуда ей известно мое имя. — Риодану нравилась игра в «возможно». Я тоже могла в нее сыграть. — Возможно, Книга знает всех. Я не понимаю, к чему ты ведешь, но она меня отталкивает. Я с трудом могу приблизиться к ней. Во мне слишком много добра, в ней — зла.
— Да неужели? — Это просто не могло прозвучать еще суше.
— Что «неужели»?! — вскинулась я.
— Добро и зло — это две стороны одной монеты, Мак. Стоит подбросить монету в воздух, и она вполне может упасть не той стороной. Возможно, Книга знает о тебе что-то, что отличает тебя от других. Возможно, именно поэтому она хочет заполучить тебя. Считает, что стоит тебе сменить сторону — и ты будешь стоить дороже всех остальных.
В том, что он говорил, не было смысла. И это меня пугало.
— Например? И, если уж на то пошло, почему Книга до сих пор мной не завладела? У нее было много возможностей.
— Дэррок тянул время, выжидая идеального момента. Возможно, ты еще не готова к превращению. Вечная жизнь дает им вечное терпение. Если ты проживешь достаточно долго, то сможешь ощутить, что если день тебя развлекает, значит, он прошел не зря. А все чувства касательно верного и неверного, вся мораль, все ценности могут перестать существовать.
За исключением двух положений, которые включают в себя все, — покой и изменение. Классическое мировоззрение Фейри. Ну да, бессмертие приведет к этому.
— Итак, ты думаешь, что Книга развлекается, выжидая нужного момента для удара? Очнись. Нужный момент для удара по мне не наступит.
— Высокомерие, как и злость, обычно становится фатальной ошибкой.
— Дэррок меня потерял. Он не получил того, что хотел. Я все еще на ногах. Все еще сражаюсь. И я никогда не переметнусь на другую сторону, — холодно сказала я.
