И действительно через пятнадцать минут в управление был доставлен молодой человек субтильного телосложения со светлыми волосами, сцепленными сзади в косичку. На этом радостные события не кончились. Следом за ним привезли еще одного. Он был постарше, высокий, крепкий, экипированный в джинсовый костюм.
Дынин сказал:
– Дайте их мне.
– Давай, только не переусердствуй, – ответили ему.
– Ничего, у меня не такие заговаривали. Начну с того, белобрысого. Через полчаса он у меня в таком сексуальном экстазе забьется, что как миленький все выложит.
К Дынину в кабинет завели пацана. Я задумчиво глянул на него и вышел в коридор. Допросы обоих продолжались целый час. К моему удивлению, из белобрысого выжать ничего не удалось, он был просто «шестеркой» парня в джинсовой куртке. Именно тот поставлял ему порошок.
Дынин и появившийся Субботин взяли его в оборот. Через полчаса Дынин вышел из кабинета и, вытирая платком пот с шеи, сказал:
– В общем, так… Химик, похоже, нам известен. Он назвал фамилию и имя. Сейчас через справочную выяснят адрес. Некто Семенов Григорий Петрович, работает преподавателем технологии химического производства в технологическом колледже. Сам парень – студент этого колледжа. В общем, сейчас поедем брать.
Из кабинета вышел Субботин.
– Майор Дынин! Бери оперативников – и на выезд! Вот адрес, по которому проживает Семенов.
Дынин зашел в кабинет, взял пиджак и снова вышел в коридор.
– Еду с вами, – сказал я.
Через двадцать минут «уазик» остановился у обычной хрущевской пятиэтажки на улице Высокой. Дом находился за старым парком. Дынин с двумя сотрудниками вышел из машины и сказал мне:
– Лучше здесь подожди. Мало ли что там может быть.
И группа из трех людей скрылась в подъезде. Я же остался сидеть в машине рядом с водителем. Ночь была тихая, и мне показалось, что из парка слышно пение соловья.
Я вышел из машины и закурил. Я представил себе, как Дынин сейчас солирует при аресте химика Семенова. Прошло десять минут, и вдруг раздался звон разбитого оконного стекла. За этим последовали крики, и недалеко от меня приземлился мужчина, выпрыгнувший из окна второго этажа.
Вскочив на ноги, он что есть силы побежал в направлении парка. Шофер выскочил из «уазика» и заорал:
– Стоять!
И выстрелил в воздух. Неожиданно мужчина развернулся и выстрелил в ответ. Пуля пробила ветровое стекло автомобиля.
Спустя несколько секунд из подъезда выбежали Дынин и двое оперативников.
– Куда он побежал? – спросил на бегу Дынин.
Я указал пальцем направление. Милиционеры бросились вслед убегающему, тень которого мелькала между деревьями в парке. Через минуту-другую снова раздались выстрелы. Я в замешательстве стоял около машины.
Похоже, впопыхах Дынин не успел вычислить этаж квартиры и поставить людей внизу на всякий случай. Над майором, видимо, витал образ субтильного ученого с бородкой и в пенсне, погруженного в свои формулы. Тот же оказался весьма проворным малым.
Из парка прибежал шофер и, схватив рацию, поднял всеобщую тревогу, дав команду окружить парк. Через несколько минут до меня донесся вой милицейской сирены. Началась операция по оцеплению парка.
Приехал Субботин. Я вкратце объяснил ему суть происшедшего. Субботин сплюнул и громко выругался матом.
Из парка вышел и присоединился к нам Дынин. Следователь лишь зло взглянул на него, но ничего не сказал. Дмитрий выглядел совершенно убитым. После такого напряженного поиска вдруг выпала удача, но увы… Похоже, какой-то злой рок висел над этим делом.
Нашли Наталью Костенко в Германии, но истину помешала выяснить смерть Бауэра. Вычислили химика, но он сбежал…
Я, Субботин и Дынин уселись в «уазик» и закурили. Субботин после некоторой паузы произнес:
– Ситуация критическая. Если сейчас не поймаем химика, он точно предупредит банду. И тогда – все, дело можно будет закрывать.
Дынин выбросил в окно едва начатую сигарету и, схватившись руками за свою лысую голову, стал активно тереть лоб.
– У меня есть одна идея, – сказал я. – Я не хотел решаться на это до последнего момента. Но сейчас, видимо, такая ситуация, что надо идти ва-банк. Получится – так получится, не получится – так все равно дело может накрыться. Времени у нас немного. Отвезите меня в клуб «Помпей».
– Что за идея? – спросил Субботин.
– По дороге объясню.
Субботин размышлял несколько секунд, потом резко вышел из «уазика». Я последовал за ним. Мы сели в подъехавшие милицейские «Жигули».
– Клуб «Помпей», быстро! – скомандовал он водителю.
И, развернувшись ко мне вполоборота на заднем сиденье, приготовился меня слушать.
За квартал до клуба машина остановилась. Субботин сидел в неподвижной задумчивости.
– Ну, Бог с ним! Хотя то, что вы мне рассказали, конечно, весьма необычно, но другого шанса у нас нет. Будь что будет. Перед разговором еще раз убедитесь, что запись идет нормально.
– Хорошо, – сказал я и, выйдя из машины, направился к дверям клуба.
Войдя в зал и окинув его беглым взором, я убедился, что все постоянные клиенты, несмотря на поздний час, на месте. Я поднялся на второй этаж и вошел в кабинет Путилина. Он о чем-то беседовал с Надеждой. Оба недоуменно на меня посмотрели.
– Иван Алексеевич, у меня срочный разговор.
Он кинул быстрый взгляд на Надю, и та, кивнув, вышла из кабинета, одарив меня короткой улыбкой.
– В чем дело? – спросил Путилин.
– Мне нужна ваша помощь.
За пять минут, стараясь максимально сжать информацию, я объяснил Путилину создавшуюся ситуацию и высказал свое предложение. Когда я закончил, он осмотрел меня проницательным взглядом и откинулся в кресле:
– Что ж, давайте попробуем. Мы мало что теряем. В крайнем случае, я вас уволю, публично… Я все подготовлю.
Мы обсудили еще несколько деталей, и я, выйдя из кабинета, спустился в ресторан. Усевшись за стойку бара, я подозвал официанта и заказал виски. Едва официант отошел, я тут же услышал знакомый голос:
– Владимир Александрович? Что-то вы сегодня припозднились.
Я повернул голову и увидел перед собой подсаживающегося ко мне крючконосого Анатолия Исаевича.
– Дела, знаете ли, дела… А вы все философствуете о мужском счастье и смакуете информацию, которую приносят вам мальчики с третьего этажа?
– А вы не иронизируйте, – крючконосый, кажется, слегка обиделся. – Вы сами-то там бывали?
– Еще не довелось.
– Вот видите, значит, я прав, говоря о том, что возраст меняет представление о счастье.
– Да, здесь не поспоришь.
– Однако вы сегодня слегка взвинченный.
– Есть от чего расстроиться. Напьюсь как скотина и буду счастлив, – сказал я и опрокинул бокал «Джонни Уокера». – Не желаете, кстати, составить мне компанию? Поднимемся в массажный салон…
Анатолий Исаевич некоторое время колебался.
– Приглашаю, за мой счет! – сказал я.
– Что вы?! Ни за что на свете! Однако ваше предложение я принимаю.
Мы поднялись и пошли на второй этаж. Через час, распаренные и расслабленные, мы лежали, развалившись на диванах в комнате отдыха, при этом я заказал джин «Гордонс».
– Не круто ли? После бани-то? – спросил Анатолий Исаевич.
– Лично меня запах можжевельника только бодрит.
Я разлил джин по стаканам, добавил тоник и поднял тост.
– Давайте выпьем за удачу! Надеюсь, она будет сопутствовать нам, в том числе и сегодня.
Я осушил бокал до дна, заметив, что Анатолий Исаевич лишь пригубил его.
– А вы знаете, что? Думаю, что вы не правы. Во всяком случае, не до конца правы. На самом деле человек может быть счастлив только тогда, когда есть все эти удовольствия, которые получают на этажах этого заведения. Конечно, здорово, когда женщина спит с вами, потому что она хочет вас, а вы хотите ее. Когда она растирает вам больную поясницу, потому что она любит вас и хочет, чтобы вы были здоровы, даже когда она готовит вам обед, боясь того, что вы останетесь голодным. Но все это за деньги купить сложно.
– Вы думаете? – усмехнулся крючконосый, наполнив бокал.
– Я уверен. И самое главное, что женщина при этом тоже счастлива, потому что она все это делает для любимого человека, а не потому, что он ей хорошо заплатил.
Мой собеседник отхлебнул большой глоток джина.
– У нас с вами, видимо, разная философия. Вы хотите уверить меня в том, что эти проститутки с третьего этажа будут когда-нибудь счастливы оттого, что варят вам борщ?
– Не знаю. Может быть, и будут. Как сказала одна моя знакомая, главное – не стать проституткой в душе.
– Бросьте вы! Вы сами, наверное, в это не до конца верите. Я думаю, эти меркантильные сучки счастливы только тогда, когда они одеты и обуты во все лучшее, когда они живут в роскошных домах. Именно за это они и трахаются. И им глубоко наплевать на эти чувства, о которых вы говорили.
Последние слова мой собеседник произнес с эмоциональным накалом в голосе, после чего, схватив бокал с джином и несколько секунд посмотрев на дно, разом осушил его. Поскольку тоника он не добавлял, лицо его сморщилось, и он зажмурил глаза. В эти несколько секунд я просунул руку под низ столешницы. Все было сделано, как условлено. Мне оставалось только нажать кнопку. После этого я откинулся на спинку дивана и произнес:
