- Ни единая часть не коснется бренной земли, - говорит тихим голосом Раффи. – Братья рядом, они не позволят ему пасть.
Тем временем Хранители продолжают свой необычный танец на фоне рассветных небес, под огненным дождем из Велиала.
ГЛАВА 47
Я стою у дерева на обочине и смотрю вдаль. Хранители закончили со своей церемонией и летят обратно.
- Нам нужно вернуться, - говорит Иосия. Вот-вот объявят суть Испытания и начнется официальный набор команд. – Он бросает взгляд на Хранителей, и я знаю, что его беспокоит. Содранная кожа, клочки перьев – убедить остальных примкнуть к подобным созданиям будет непросто.
- Мы должны попытаться как-то на всех повлиять, - отвечает ему Раффи. – И работать придется с тем, что у нас есть. Либо сотни наших братьев падут, либо начнется гражданская война – нельзя допустить ни того, ни другого.
О, я не стану лить слезы по ангелам Уриила, если те отправятся в ад. Поделом им.
Раффи обращается ко мне:
- В гражданской войне моего народа полем боя станет твой мир, и его сравняют с землей, кто бы ни победил.
Прямо как в преисподней, и мы повторим судьбу адских тварей: оголодаем, сойдем с ума и будем дрожать в тени, страшась своих новых господ.
Я прочищаю горло, прежде чем уточнить:
- А не к тому ли все уже идет?
- Цивилизация пала, но человечество – нет. Небольшие группы людей остались по всей планете. Апокалипсис не предполагает истребления целой расы. Это просто грандиозное событие накануне Судного дня. Но тон, заданный ему Уриилом… - Раффи качает головой. – Возможно, кто-то и выживет в этом кошмаре, но на людей они мало будут похожи.
Какими были адские твари до Нашествия на их родину?
Я стараюсь не думать о будущем, но порой все же приходится, и тогда я допускаю, что однажды ангелы завяжут со своим буйством. Наш мир придется восстанавливать по крупицам, но где-то там обязательно будут люди…
Саранча, восставшие из мертвых, примитивные демоны… Нас уже вытолкнули за грань человечности. Если так и продолжится – земля станет новой преисподней.
- Тебе нужно уйти, - говорит мне Раффи. – Людям здесь точно не место.
- Но я же твой Подручный в Испытании.
- Никто о тебе не вспомнит после того, как увидит Хранителей.
- А может, ты ищешь предлог не возвращаться в грузовик со мной и моей мамой?
Его губ касается легкая улыбка.
Мы вместе идем к машине.
- Куда ты отправишься? – спрашивает Раффи.
- Не знаю… - С каждым шагом мы ближе к «прощай». – Безопасных мест не осталось. Разве что лагерь Сопротивления.
Раффи немного хмурится.
- Исходя из того, что мне показал Оби, те люди преисполнены гнева и страха. А это опасная комбинация, Пенрин. Они убили бы каждого из нас, будь это в их силах. – Под нами он, конечно же, подразумевает ангелов. – Им не важно, как именно нас уничтожить: чумой или на секционных столах.
- Они – мой лучший вариант, - говорю я. – К тому же ты знаешь, где лагерь и сможешь меня найти, рассказать, как все прошло. Если, конечно, захочешь…
Он оглядывает мои волосы, изучает черты лица и наконец кивает.
- Справишься с Испытанием?
- Обязательно. - Он крепко сжимает мою ладонь. Его руки такие теплые.
И вот он их убирает.
- Ты уж постарайся. И помни свое обещание! Чтобы ангельской ноги здесь не было после твоей победы.
Я неохотно снимаю с себя ножны и какое-то время просто держу их в руках, наслаждаясь весом оружия, к которому так привыкла.
Ничего не поделать: Раффи вернул крылья, а значит, пора отдавать и меч. Странно, что он не забрал его сразу. Оба томились в разлуке. Кроме того, он не сможет драться без своего клинка.
Вот только… Мишутка делал меня особенной. Больше чем просто девчонкой. Истребительницей ангелов!
- Он скучал по тебе, - говорю я Раффи.
Тот медлит, глядя на меч. Он не касался его с тех пор, как спас меня на арене.
Аккуратно приняв клинок, он держит его на вытянутых ладонях. Сердце пропускает удар – примет ли меч хозяина?!
Вместо того чтобы камнем упасть на землю, меч остается в руках, и Раффи с облегчением закрывает глаза. Похоже, он не пытался вернуть свое оружие лишь потому, что не был уверен, что все пройдет хорошо.
Долгие годы Раффи провел один, меч был его компаньоном. Страшно подумать, как тяжело далась ему эта потеря.
И так приятно видеть его счастливым. Хотя эта сладость горчит.
- Прощай, Мишутка. - Пальцы пробегают по ножнам.
Раффи снимает плюшевого медведя в свадебном одеянии.
- Уверен, он хочет оставить это тебе. - На его губах играет улыбка.
Я забираю медведя и прижимаю его к себе – шерсть все такая же мягкая, но без стальной сердцевины гладить ее непривычно.
Мы подходим к кабине грузовика, и я забираюсь на водительское кресло. Он заглядывает в открытое окно, будто хочет что-то сказать – между ключиц покачивается иссушенный плод, преподнесенный демоном из преисподней. Раффи наклоняется ближе.
И дарит мне поцелуй.
Неторопливый, нежный. От которого я таю. Раффи ласково гладит мое лицо, и я прижимаюсь щекой к его ладони, млея от теплых прикосновений.
А затем Раффи отходит на пару шагов назад.
Раскрывает великолепные крылья цвета первого снега и поднимается в небо, устремляясь навстречу Хранителям.
ГЛАВА 48
Я наблюдаю за тем, как Раффи со своими солдатами исчезает в синем небе, и думаю о том, что их ждет по прибытии в обитель. С одной стороны, хотелось бы взглянуть на Испытание, а с другой – не лучше ли сматывать удочки? Чем бы ни тешились ангелы – всё обращается насилием. И я не смогу спокойно на это смотреть, зная, что команда Раффи в аутсайдерах.
Я кладу руки на руль, беспокойство не отступает. До того как завожу мотор, мама, как маленькая, сворачивается клубочком на сидении и кладет голову мне на колени. Она поглаживает мою ногу, убеждаясь, что я действительно здесь, с ней.
Мама засыпает, ее дыхание становится глубоким и размеренным. Когда она в последний раз спала? Переживания о нас с Пейдж не оставляли места для отдыха. А я настолько зациклилась на поисках сестры и ее безопасности, что совсем позабыла о маме.
Я глажу ее по голове, перебирая жесткие волосы, и напеваю песенку-извинение. Этот прилипчивый мотив воскрешает целую гамму противоречивых чувств, но другой колыбельной я просто не знаю.
Любой адекватный человек уже задал бы мне миллион вопросов, но только не мама, за что я ей благодарна. Мир стал настолько безумным, что, возможно, в ее глазах, все наконец обрело смысл.
