сильно отстает от Британии, которая постепенно превращается в «мастерскую мира». В нашей истории для этого потребовалось ограбить полмира. Весь стартовый капитал – это доведенные до голодной смерти индийские ткачи и ремесленники, китайцы, готовые ради дозы опиума продать все, вплоть до своих детей. К сожалению, люди этого времени еще не знают всего этого. И они с трудом верят в то, что я им рассказываю.
Мне приходится часто беседовать о Востоке с принцем Вюртембергским. Женя – так я его порой называю – хороший мальчик, умный и добрый. Как я поняла, император и Василий Васильевич решили сделать из него наместника России на Дальнем Востоке. Конечно, Женя еще молод, но мужчины здесь довольно быстро взрослеют. К тому же Павел дал ему авансом генеральский чин. Смешно даже – такой молодой генерал, ему бы в футбол гонять и за девочками ухаживать.
Но, с другой стороны, принц, несмотря на молодость, внимательно слушает мои импровизированные лекции по экономике. С чисто немецким старанием он делал записи, задавал мне вопросы, которые показывали, что он не просто запомнил мною сказанное, но и понял основные мысли того, что я ему сообщила.
Еще я заметила, что Женя в меня влюблен. Бедный мальчик – он достиг возраста, когда хочется любить всех красивых девушек подряд. Думаю, что он еще не встретил ту, которая его полюбит и станет его спутницей жизни. Но я не собираюсь разочаровывать Женю, отношусь к нему ровно, но держа на некотором расстоянии. Не знаю, обижается ли он на меня за это или нет, но свои чувства он старается не показывать, хотя это ему не всегда удается.
В общем, война – войной, а чувства – чувствами. Я тоже скучаю по Саше Бенкендорфу, который мне нравится все больше и больше. Надеюсь, что он не станет бегать за актрисками и танцорками, и мадемуазель Жорж не придется вместе с ним уносить ноги из Парижа[49].
Тут возникла другая проблема. За время моего отсутствия роман между Барби и Герой Совиных достиг своей кульминации. Ребята, похоже, заигрались. Ольга, наша медичка, по моему приезду из Кронштадта отозвала меня в сторону, чтобы, как она сказала, «пошептаться о нашем, о девичьем». Правда, девичьим разговор назвать было трудно.
– Даша, слушай, тут вот какое дело… – Ольга мялась, видимо, разговор был настолько деликатным, что она не знала, с чего начать. – Ты, наверное, в курсе, что у Германа и Барбары бурный роман. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Ну, ты меня понимаешь…
Я кивнула головой, то, что Гера и Барби, махнув рукой на все, фактически живут, как супруги, мне было хорошо известно. Я все-таки не слепая, да и Барби пару раз не выдерживала и, закатив глазки, рассказывала мне о том, какой Герман нежный и ласковый.
– Так вот, – продолжила Ольги, – пару дней назад ко мне подошла Барбара и, покраснев, как маков цвет, сообщила мне, что у нее задержка.
– Может, приболела. Или еще по какой причине? – спросила я. – Ведь теста у тебя, наверное, нет?
– Теста нет, только нас в техникуме учили обходиться и подручными средствами. Я ее осмотрела, и с вероятностью девяносто процентов могу сказать – наша Барби к концу года подарит Герману сына или дочку…
– Дело у них, конечно, молодое, но тогда ребятам следует как-то узаконить свои отношения. Здесь нравы не такие уж строгие, но все же народ предпочитает, чтобы все было по закону. Надо будет переговорить с Василием Васильевичем, чтобы он уладил это дело. Плохо то, что она папистка и веру свою менять не хочет. Но наш Вась-Вась вроде что-то там удумал и сказал, что все уладит. Да и император благоволит Герману.
– Хорошо, чтобы все так оно и было, – вздохнула Ольга. – Ты, Дашка, смотри, не загуляй. Знаю я, что ты неровно дышишь по нашему жандарму – Сашке Бенкендорфу. Но у тебя, в отличие от нашей пылкой польки, ума хватит не заходить так далеко… И еще, ты помалкивай пока. Не обязательно всем нашим знать об этом маленьком секрете. Придет время – все узнают…
– А папе можно рассказать?
– Алексею Алексеевичу, пожалуй, можно. Он мужик толковый, рассудительный. К тому же к царю и царице вхож. Но только ему и никому больше. Хотя наша сладкая парочка может сама разболтать свой секрет. Но тогда им обижаться уже будет не на кого. Ладно, Дашка, побегу я. У меня сейчас, как у практикующего врача, сплошные приемы. И, как ты понимаешь, почти все приватные. Эх, знала бы ты – как тут все запущено! Я тебе как-нибудь расскажу об этом. А пока – до свидания!
29-й день месяца сафар 1216 года от Хиджры (9 июля 1801 года).
Дворец Топкапы. Константинополь, Османская империя.
Султан Селим III
Я пригласил сегодня к себе мужа моей кузины Эсме, главнокомандующего османским флотом Кючюк Хюсейн-пашу и адмирала Кадыр-бея, который находился в подчинении Ушак-паши во время взятия крепости Корфу. Поскольку вопрос, который я намеревался решить, был связан с военно-морским флотом, то советы этих храбрых и опытных моряков для меня очень были бы полезны.
Черноволосый и носатый Хюсейн-паша был маленького роста, за что и получил свое прозвище[50]. А Кадыр-бей был наоборот, высокого роста. Вместе эти два моих флотоводца смотрелись забавно. Они напоминали столь мною любимые фигурки из нашего театра кукол «карагёз». Впрочем, морское дело они знали, и я с вниманием слушал рассуждения этих достойных людей о том, что происходило сейчас в восточной части Средиземного моря.
А ситуация там была непростая. После завоевания британцами Мальты, а русскими Ионических островов, здесь, помимо османского флота, как у себя дома расположились те, кому здесь находиться не следовало. Кроме того, в Александрии и в Венеции нашли себе приют корабли французского флота. Это были осколки той эскадры, которую у Абукира разгромил грозный британский адмирал Нельсон.
Только самого Нельсона уже нет в живых. Его эскадра попыталась захватить русский порт на Балтике, но была разбита флотом московитов, а сам Нельсон убит. И вот теперь озлобленные поражением британцы намерены войти через Проливы в Черное море и напасть на русские порты, чтобы разорить их и разграбить. Только получится ли это у них?
Я спросил у Хюсейн-паши, насколько велики шансы на успех у британцев? Тот подумал и ответил, что, дескать, на все воля Аллаха, только нападение на Севастополь или Одессу может обернуться для англичан очередным поражением.
– Повелитель, боюсь, что виноватым во всем случившемся русские объявят нас. Дескать, Османская империя
