— Пока не увижу картину собственными глазами, ничему не поверю, — усмехнулся агент. — Если собираетесь получить выкуп, взяв меня в заложники, то серьезно рискуете.
— Нет, клянусь. Поверьте мне, там никого, кроме нас, не будет.
Хилл поверил лишь отчасти. Ульвинга самого могли провести вокруг пальца.
Однако беспокойство не уходило.
— Остановите машину.
Ульвинг повиновался. Детектив решил проверить, нет ли за ними слежки. Спустя несколько минут вновь отправились в путь.
— Я за вас не волнуюсь. Меня интересует, сколько головорезов ждут на месте.
Проехав еще несколько километров, вновь остановились и подождали некоторое время.
Наконец они добрались до летнего дома Ульвинга в Осгорстранне. По странному стечению обстоятельств великий художник и продавец его шедевра могли бы стать соседями — Мунк жил и работал в этой небольшой деревушке на берегу фьорда. Хилл воспользовался случаем, чтобы поговорить об искусстве. Мунк создал серию картин, на которых изображены три девушки на мосту. Они написаны в Осгорстранне? Ульвинг кивнул. Да, совершенно верно, в Осгорстранне. Белое здание на заднем плане — единственная местная гостиница, и Ульвинг один из ее владельцев. Его летний дом расположен в каких-нибудь сотнях метров от гостиницы и домика живописца.
Галерейщик подъехал к аккуратному коттеджу и остановился напротив гаража. Хиллу понравился открывающийся вид — милая «хижина», расположенная в живописном месте, кругом березы и белые цветы, похожие на снежные россыпи.
— Это, должно быть, скандинавские эдельвейсы? — поинтересовался он у артдилера.
Весна приходит в Норвегию поздно, поэтому в начале мая дом все еще оставался закрыт.
— Вы уверены, что заходить не опасно? — уточнил детектив.
— Уверен. Мы в безопасности.
Хозяин отпер дверь, но прежде чем оба успели войти, внимание сыщика привлек блеск разбитого стекла.
— Что это? — нахмурился Хилл.
У самого порога в осколках лежало большое зеркало.
— Ночью это уже было?
— Нет.
— Как же это случилось?
— Не знаю. Дом закрыт до лета.
Чарльз неуверенно постоял в дверях, но все же вошел. В непротопленном доме царил мрак, мебель покоилась под чехлами.
Хилл, а следом за ним Ульвинг прошли сначала в одну комнату, затем в другую. Никого. Через несколько минут дом полностью осмотрели.
— Где картина? — Детектив перешел к делу.
— Там, на кухне.
Хозяин поднял единственный во всем доме коврик, и сыщик увидел дощатый люк, ведущий в подвал. Норвежец открыл его и уступил гостю дорогу.
— После вас, — рассмеялся Хилл. — Я туда не пойду. В мои планы не входит провести следующие три месяца запертым в подвале.
— Ладно. Пойду один.
Ульвинг спустился вниз, в темноту, и через мгновение в подвале стало светло. Хилл услышал шаги, затем свет погас, и галерейщик поднялся наверх с квадратным свертком, завернутым в голубую простыню.
Агент почувствовал волнение, заполучив сверток в руки.
Прошли в столовую, и «Гетти» положил странную вещь на стол. Ульвинг вынул из кармана два фрагмента рамы с надписями: «Эдвард Мунк, 1893» и название картины по-норвежски.
Чарльз осторожно развернул ткань, и перед ним открылся лист картона. Общеизвестно, что «Крик» написан весьма необычно — на картоне, а не на холсте, здесь же… да, картон, только не предмет поиска.
Набросок, очень похожий на «Крик». Мнимый американец всматривался в центральную фигуру, обведенную углем, слегка намеченные перила моста, грязное небо.
— Что это за рисунок? — в недоумении произнес детектив. Он перевернул картон и вдруг увидел знаменитый «Крик».
Ни один из искусствоведов не упоминал в исследованиях о том, что на обороте картины имеется набросок. Вероятно, Мунку не понравился первоначальный эскиз, художник перевернул картон и начал заново. Отвергнутый художником вариант так и остался на обороте шедевра.
Англичанин стоял сам не свой. Господи! Почему никто не писал об этом раньше? Понимая, что такая возможность выпадает лишь раз в жизни, Хилл внимательно изучал творение великого норвежца. Один на один, без рамы, стекла, толпы и вездесущих охранников.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
За год до описываемых событий сыщик на антверпенской стоянке держал в руках вермееровскую «Даму, пишущую письмо».
— С одного взгляда делалось понятно, что перед вами великое произведение искусства, — вспоминал он позднее.
В обычных обстоятельствах циничный «бобби»[44] высмеивал патетические речи, но сейчас, держа в руках пропавший экспонат, испытывал благоговение.
Откуда-то взялась уверенность, что картина, лежащая на столе в летнем домике в ста километрах от Осло, подлинное произведение знаменитого художника. Хилл вновь и вновь рассматривал ее, не в силах выпустить шедевр из рук. Век назад на излете длинной ночи Мунк случайно пролил на картину свечной воск. Самые заметные следы остались на серо-синем фоне справа у левого локтя центральной фигуры.
Глава 37
ТРИУМФ
7 мая 1994 года
День
На какое-то время детектив забыл о присутствии Ульвинга. Синий цвет, который использовал художник, по сравнению с репродукциями оказался столь ярким, а манера нанесения краски на картон столь деликатной, что даже легкий кашель мог привести к утрате того, что создано мастером в девятнадцатом веке. Присмотревшись, наблюдатель мог заметить, что картон проглядывает сквозь красочный слой, а зеленые разводы и оранжевые языки на небе овладевают вниманием как по волшебству.
Внимательно изучив картину, Хилл повернулся к артдилеру, который стоял в двух шагах от него и все это время молчал.
— Что ж, все в порядке. Каковы наши дальнейшие шаги?
— В Осгорстранне есть гостиница. Можем пойти туда, — предложил Ульвинг.
— Отлично.
— Извините, не могу отвезти вас обратно в Осло. Я просто не в состоянии это сделать.
— Доберусь, не проблема. Самое главное, что картина у меня.
Гость завернул картон в голубую простыню и вместе с хозяином вышел из дома. Аккуратно положив бесценное произведение на крошечное заднее сиденье спортивного «мерседеса», Хилл сел рядом с галерейщиком. Объемный сверток пришлось опереть о подголовник переднего сиденья.
Через несколько минут подъехали к гостинице.
— Мы можем снять номер на день.
— Прекрасно. Так и сделаем.
Партнеры по сделке оставили картину в машине и вошли в гостиницу. Ни одному из них даже в голову не пришло, что машину могли украсть. В Норвегии такое почти невозможно.
Теперь необходимо позвонить Батлеру. Напротив стола регистрации находился платный телефон. В кармане полицейского глухо стучали фрагменты рамы, когда он шел по гостиничному холлу.
— Пойду позвоню Сиду.
На деле Хилл собирался звонить Джону Батлеру, сообщить о картине Уокеру он не смог бы при всем желании — забыл записать номер телефона.
Ульвинг пошел следом. Этого еще не хватало! Хилл обернулся и чертыхнулся на американский манер.
— Мне надо поговорить с Сидом.
— Извините. — Артдилер отвернулся и отошел.
— Джон, это Крис.
— Чарли, где ты, черт побери?
Батлер умел собой владеть, но его приглушенный голос выдавал волнение. Хилл тоже перешел на шепот, чтобы не мог услышать Ульвинг.
— Картина у меня. Я в гостинице в Осгорстранне в номере пятьсот двадцать пять. Высылай полицию. И еще кое-что очень важное: Сид вернулся в «Гранд-отель» с двумя головорезами — Йонсеном и еще одним.
— Черт побери! Ладно.
— Перезвоню, как только войду в номер.
Сыщик вернулся к Ульвингу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Все в порядке. Сид передаст деньги.
— Что будем делать с картиной?
— Для начала пройдем в номер.
«Пятьсот двадцать пятый» располагался на первом этаже. Хилл поинтересовался, есть ли запасной выход, и хозяин показал пожарную лестницу. Можно спуститься вниз.
