Но, несмотря на это, мне нравилось. Это напоминало, что я всё ещё живой. Это вдохновляло. Настолько, что, кажется, одного мини-альбома будет маловато, чтобы выразить весь спектр моих эмоций.
Так странно. Я не писал свои песни уже очень давно. Первое время мне было просто не до этого — попытки перестроиться, научиться танцевать, репетиции до глубокой ночи, занятия по технике речи, чтобы отточить мой рэп. После я попытался сесть за лирику — и не вышло. Просто ничего в голову не пришло. В какой-то момент мне даже показалось, что это ушло от меня — способность складывать слова в стихи.
Постепенно, я смог вернуться в это русло, но это было уже не то. Я писал тексты для Криса, он их шлифовал — и получался годный для группы продукт. Для группы. Не для меня. Нет — я любил все наши песни. И именно за то, что мы писали их сами, а не исполняли то, что подсовывала нам компания. В них был смысл, была глубина, было послание, которое мы пытались донести до своих людей. Но вместе с тем, в них не было… меня? Той части меня, которую я кого-то в себе закопал. Убрал в коробку — и спрятал.
Может быть, пора было себя вернуть? Может, это станет и новым шагом для группы? Поможет нам показать себя с той стороны, с которой ещё никто не видел? И благодаря Рори я чувствовал, что у меня получится. У всех нас получится. В конце концов, дело ведь не в музыке, не в альбоме и не в той работе, что мы делали. Дело в эмоциях, которые мы испытывали. И которыми делились через музыку.
Мы никогда не пели о любви. Прямо, откровенно. Только полунамёками. Крис говорил, что мы пока не созрели для такого — нам итак есть, о чём рассказать. А опыта в любви ни у кого из нас не было — такого, который смог бы тронуть сердца фанов. Но…что, если теперь он есть?
Так, ладно. Куда то меня чертоги разума занесли не туда. Надо выныривать обратно. И возвращаться в реальность.
— Мы закончили с альбомом, кстати, — добавил я, — Надо отдать его Крису, пусть оценит и решит, что там дальше.
— Вау, поздравляю, — улыбнулся Ал, — Над названием ещё не думал?
— Нет, — качнул я головой, — Пока ничего в голову не лезет — одни банальности. Но банальным быть не хочется — в конце концов, это мой первый сольник, я выложился сверх своих возможностей. Нужно что-то особенное.
— Поверить не могу, что из нас всех ты первый до сольника дорос, — хмыкнул друг, — Я был уверен, что первым будет Вуд — у него идей до задницы просто. Но усидчивости не хватает.
— Это точно, — усмехнулся я в ответ, — Он умный парень. И из него в будущем вышел бы отличный продюсер — в нём есть это. Уверен, Крис считает также. Только не вздумай передавать мои слова Вуди!
— Ты что, я себе не враг. Он же потом такую корону на голову наденет — фиг снимешь её. В любом случае — я рад за тебя. Ава хорошо на тебя влияет — раскрывает твою эмоциональность и уязвимость. Это здорово — фаны давно ждали возможности увидеть что-то новенькое в твоём исполнении. Ну, и я молчу про то, что ты просто стал спокойнее и как будто умиротворённее. Всё же секс творит чудеса.
— Иди ты, — беззлобно фыркнул я, бросая в друга подушку.
— Я вам даже завидую, — задумчиво протянул Алан, — Не каждый может пронести школьную любовь через года — и сохранить её. Это здорово.
— Так, во-первых — про любовь никто тут ничего не говорит. Мы не знаем, насколько двусторонние наши чувства. Во-вторых — ничего мы не пронесли через года. Сперва я знатно так обосрался, а теперь разгребаю это. Ну, и в третьих — что у тебя за настроение такое странное?
Друг пожал плечами:
— Не знаю. Может, тоже хочу влюбиться. Но с вариантами как-то не густо.
— Ты прикалываешься? Вокруг тебя толпы девиц. Выбирай любую.
Ал поморщился:
— Не хочу так. Им всем важна только моя внешность, моя популярность. Я люблю наших фанов за то, что они уважают нашу музыку — в такие моменты мне кажется, что мы говорим на одном языке. Но каждый раз, когда я пробовал пообщаться с девушкой из фан-базы неформально, когда пытался позвать на свидание — каждый раз убеждался, что с их стороны это не любовь. К музыке, к образу на сцене, к танцам — но не ко мне, как к личности. Им плевать, что я чувствую. Мои желания никогда не имеют значения. Я просто оболочка, в которую они сами засовывают свои фантазии. Я как дурацкая кукла из магазина игрушек, которой каждая из них спешит похвастаться перед всеми.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ал говорил тихо и спокойно — просто констатировал факты и озвучивал свои выводы. Но по его тону я понимал, что он чувствовал дикую усталость. Ярлык «красивого парня» преследовал его очень давно и он всеми силами стремился от него избавиться. Даже удивительно, но потрясающе красивые люди чаще других были одинокими. Возможно, из-за того, о чём говорил Алан — мало кому был интересен их внутренний мир. Все хотели Алана из «Даймондс» — холодного Принца, который творил невероятные вещи на сцене. Но никто не хотел Алана Блэквуда, который любил в свой выходной спать допоздна, обожал снеки и мучное и вместо дизайнерского шмота любил гулять в спортивках и футболках размера оверсайз. Ну, он так считал. Я-то придерживался совершенно другой точки зрения.
— Хей, — я тронул друга за плечо, вынуждая повернуться, — Это не так. И ты прекрасно об этом знаешь. Просто тебе нужно завязывать общаться только с группиз — это же прости-господи, которые только прикидываются фанатками. Настоящие «шайн» не такие.
— Знаю, — кивнул он, — Но всегда в голове этот дурацкий вопрос «Они хотят меня, потому что я — это я, или потому что — Алан из популярной группы»?
— Это, мой друг, вопрос всех знаменитостей. Но не позволяй этому портить тебе жизнь или мешать ей наслаждаться. Твой человек будет любить тебя даже с этой ужасной маской на твоём лице, — не удержался от очередного стёба.
Ал показал мне язык, но я видел, что он более-менее расслабился. Я же почувствовал какой-то прилив тепла. Этот парень, с которым мы разделили не самые лёгкие времена, был невероятным. И он заслуживал буквально весь этот мир. В нём было очень много любви, которую он хотел дарить. Но, во-первых, он не знал, как это делать, а во-вторых — рядом не было того, кому эти чувства предназначались. Ал казался холодным, даже отстранённым, но на самом деле он был просто жутко стеснительным. Как-то он признался, что не может сближаться с людьми и делать первые шаги, потому что боится, что ему сделают больно. Я не знал, куда уходят корни этой истории и кто внушил ему этот страх перед близостью, но был точно уверен, что заочно ненавижу этого человека. А ещё я знал, что он обязательно будет счастлив. Иначе просто быть не может.
Все мы будем. Ведь так?
* * *
Ава
Я не приняла решение. Никакое. Проворочалась всю ночь — спасибо, тебе Ноа, за это — и с рассветом поняла, что и не должна давать ответ. Пока что. Мы ведь договорились — после тура. Правильно — работа на первом месте. Всё остальное неважно. Мы оставались профессионалами.
Тур по Азии был небольшим, но максимально ярким. В первую очередь — за счёт колорита. Как и в случае с Европой, это было мое первое подобное путешествие, так что мне было интересно абсолютно всё. Расписание у нас было более скромным, чем в первой части тура, и мы посетили всего четыре страны — Китай, Японию, Южную Корею и Малайзию. В каждой провели на менее трёх дней, не только выступая, но и также ненадолго вживаясь в роль туристов. Несмотря на то, что каждый из нас выделялся из толпы местных жителей, за счёт большого количества туристов затеряться было гораздо легче, чем в родных Штатах. Парадокс.
Мы гуляли небольшими группами, чтобы, опять же, не привлекать к себе внимания. К каждой приставляли гида-переводчика, так что мы могли не переживать о том, что ненароком потеряемся. Судьба это или заговор, но я каждый раз оказывалась в компании Ноа. И Алана. Хотя, о чём это — судьбой здесь и не пахло! Только наглым шантажом и, возможно, подкупом. У этих знаменитостей свои приёмчики.
