— На что ты так уставился? — заметила она мою реакцию.
— Шкаф. Он что, правда деревянный? — удивленно спросил я.
— Ну да. А что такого? Нужно же было куда-то использовать древесные стволы, которые при ударе моей секции погибли. Не целиком же в стружку переводить, — пояснила она, а из памятных вещей с моего астероида удалось взять только его и книги. Этот шкаф еще дядя Ратмир сделал, давным-давно. Я помню как сидела рядом с ним, а он выводил эти узоры и завитки на досках.
— А что за книги? — поспешил я отвлечь ее от грустных воспоминаний, глядя на ее меняющуюся мимику.
— Вон на полке стоят, — она показала рукой в сторону кровати. Над ней действительно стояли книги, несколько штук. В основном фантастика как я мог предположить по фамилиям авторов: Азимов, Ефремов, Фостер, Бредбери.
— А можно посмотреть? — спросил я заинтересовавшись несколькими незнакомыми мне.
— Можно, но потом, а сейчас давай ты выпьешь чаю и все-таки расскажешь, почему я сегодня не высплюсь, — она протянула мне кружку, указав жестом на стул, а сама устроилась с ногами на кровати, — теперь я готова тебя выслушать.
— Даже не знаю с чего начинать. — Я замолчал и задумался, — Сейчас отец поделился историей о своем прошлом, о том что другие люди не всегда походи на то, как ты о них думаешь. Знаешь, я частенько слышал фразу «Каждый человек смотрит на других через призму самого себя. Оттого и не видит полной картины». Кажется я начал понимать что это на самом деле значит. И это, — я опять замялся, — Скажем так, стало неприятным открытием. До этого я всегда был уверен что меня окружают только добрые и открытые люди, такие же как я, но сейчас я начал осознавать что скорее всего это не совсем так. И это… Странно.
— Поздравляю, — она как-то грустно усмехнулась, — Ты стал значительно умнее.
— Спасибо, — я вернул ей усмешку, — За столь высокую оценку моих умственных способностей.
— Не за что, собственно, — она продолжила, но ее усмешка стала добрее, — Ты действительно стал умнее. Если отталкиваться от прочитанных мной книг по психологии, ты прошел один из базовых переломов в сознании, научился видеть «лес за деревьями». Начал смотреть на людей как на индивидуальных и обособленных личностей. Просто осознал это. И как обычно, это оказалось не самое приятное ощущение.
— Почему это? — спросил я.
— Да потому, что ты осознал собственное одиночество. Как бы ты не искал, чего бы ты не делал, другого такого же тебя нет. Можно найти похожих, как внешне, так и внутренне, но это будет только самый краешек чужой личности. Та часть, которую тебе позволили увидеть и соприкоснуться.
— И что дальше? — я совсем запутался, да и не ожидал от нее таких мудрых сентенций.
— Ничего. Ты просто начнешь с этим жить. — она вздохнула, — Просто будешь это знать. Ты можешь как начать отгораживаться от окружающего мира так и стремиться к нему, можешь даже попытаться забыть это. Вот только ты всегда будешь об этом знать, — она сделала большой глоток из кружки и продолжила.
— В целом, ты осознал что у твоей личности есть края, и стал больше внутри. Как тессеракт, — она рассмеялась радостными колокольчиками.
— Так можно все-таки посмотреть книги? — я поспешил сменить тему и дал волю своему любопытству.
— Конечно, — она повернулась и посмотрела на книжную полку, — Если хочешь, я даже могу тебе почитать.
Я поставил кружку и подошел к шкафу. Книги выглядели старыми, местами с потертыми обложками, по ним было видно что их часто читали. Я про вел пальцем по корешкам и наугад вытянул одну из них. Это был Ефремов, «Сердце змеи» и «Туманность Андромеды» в одном томе. Мысленно загадав 9 строку сверху я открыл книгу примерно на середине… Страница была пуста. Я перелистнул еще несколько, но ничего не поменялось. Они все были пусты. Не было ни текста, ни иллюстраций, ни номеров страниц. Пустышка. Стараясь не выдать свое удивление я убрал ее на место, взял и открыл другую. Там было то же самое. С листком — закладкой. На пустой странице. В книге, в которой нет текста. Я повернулся к Насте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что? — спросила она меня, — Чего ты так на меня таращишься?
— Знаешь, — я смутился и решил пойти на хитрость, — А почитай мне.
— Лентяй, — прокомментировала она мои действия и взяла книгу. Я взял кружку, которую она протянула мне, и стал внимательно отслеживать ее действия.
Она посмотрела на корешок, раскрыла книгу по закладке, немного подвернула блок, заставив страницы пролистаться, словно посчитала их, и начала читать.
— Что опять? — возмущенно спросила она, насупив брови.
— Подожди, ты правда можешь это читать? — изумленно спросил я.
— А что не так-то? — не поняла она.
— Понимаешь, — замялся я, не в силах правильно сформулировать мысль, — Для меня эта страница выглядит как чистый лист. Я не вижу на ней текста. Для меня вся эта книга пуста.
— Что за чушь, — замялась она, — Подожди. Сейчас найду, — она отлистала несколько страниц обратно и показала мне пустую страницу, — видишь иллюстрацию? Одна из моих любимых в этой книге!
— Насть, — начал я неуверенно, не в силах справиться с накатившими на меня эмоциями, — Понимаешь, для меня ничего нет в этой книге.
— Ты меня разыгрываешь, — она неуверенно рассмеялась.
— В том-то и дело что нет, — вздохнул я. — Подожди, — у меня появилась мысль.
Я сходил за своим шлемом, надел его и включил запись, — Перелистни несколько страниц, — попросил я ее. Она подчинилась, со странным выражение лица, будто напуганным.
Включив воспроизведение записи я протянул ей шлем, — Посмотри сама.
Она надолго замерла, просматривая ролик. Намного дольше чем требовалось для этого. И потом медленно стянула шлем, в ее глазах застыли слезы.
— Подожди, я бросился к шкафу и вытащил еще одну книгу. Раскрыл ее на произвольной странице и подал ей.
— Читай, Иван Ефремов «Таис Афинская», страница сорок девять, абзац два. Только веди пальцем по строке которую читаешь, — попросил я нахлобучивая шлем и включая запись. Она полными слез глазами посмотрела на меня и подчинилась.
Ее палец сместился на пару сантиметров по пустой странице и она начала читать, старательно ведя пальцем по словам, видимым только ей.
— «— Помнишь мои слова в Афинах: «Ты будешь моей гостьей, когда захочешь»? Так хочешь ли?
— Конечно, хочу! Особенно когда ты удивил меня памятью о короткой встрече с девчонкой-гетерой…
— Я давно собирался позвать тебя, — вмешался Птолемей. — К твоим услугам любые лошади, палатка, рабы — всего этого у меня в изобилии. — Птолемей осекся под взглядом Александра. Полководец смотрел на своего соратника без гнева, а с сожалением — так показалось Таис.» — она запнулась.
— А теперь посмотри на корешок, — попросил я, уже чуть успокоившись.
— «Айзек Азимов. Стальные пещеры», — произнесла она убитым голосом. Книга выпала из ее вдруг ставшими безвольными рук. Она ссутулилась и стала, будто бы меньше в размерах. Я шагнул к ней, повинуясь какому-то внутреннему порыву. Она была такой печальной и расстроенной.
— Убирайся, — крикнула она, вскакивая с кровати, — Пошел прочь!
Она подхватила упавшую книгу и бросила в меня, — Проваливай! Оставь меня одну.
Я отшатнулся. Глядя на ее раскрасневшееся лицо, искривленный в ярости рот, я увидел бесконечно печальные глаза. Взгляд человека вновь падающего в одиночество.
Я не смог. Вместо того чтобы подчиниться ее требованию и уйти, я шагнул к ней и обнял ее. Она билась и вырывалась, а я старался удержать ее так чтобы она не поранилась. Я все еще был в броне. Подергавшись в моей хватке она разревелась. Я подхватил ее на руки и положил на кровать. Она свернулась в комочек и продолжила плакать. Не так, как плакала Ветка, моя младшая сестренка, громко оповещая мир о свое боли и обиде за разодранную коленку, а тихо и безнадежно. Молча вздрагивая плачами и не утирая текущие слезы. Не понимая что делать, я опустился рядом с ее кроватью на колени и обнял ее.
— Я с тобой, — начал я и замолчал, осознав, что не знаю что говорить и делать. Все что я понимал, это то что ставшему для меня дорогим человеку плохо. И что плохо ему именно из-за меня. Не может быть, чтобы ее странные книги никто не видел. Она же говорила что ее слушали когда она читала вслух. И только я по глупости ткнул в это пальцем, разбередив какую-то старую рану. Я не знал что сказать. В голове было пусто. Пусть она и не человек, но для меня она нужнее любого другого. Она мне нужна.
