Я охватываю себя руками, смотрю поверх головы Тиграна. На темное небо, россыпь звезд. Они мерцают, переливаются. И я считаю их, стараясь успокоится. Всё не так плохо, как рисует воображение.
Правда?
— Это ведь излечимо, да? — посмотрела с надеждой на Тиграна, сжимая его ладони. — Да? Ты просто решил запугать меня? Тигран…
— Это сидит вот здесь, — мужчина постучал пальцем по своему виску, тяжело вздохнул. — Это… Влияет на мой мозг. Я многое забываю, ну не так сильно, но скоро это будет усиливаться. Раздражительность, несобранность и прочие детали.
— Это… Опасно? Нет, не опасно, — убеждаю его, не в силах подумать о другом. Нижняя губа начинает дрожать, меня колотит. — Тигран!
— Я… Мышка, я могу умереть в течении десяти лет.
Сукин сын!
Сукин. Сын!
И как мне…
Как мне теперь сказать, что думать? Как реагировать…
Как признаться, что ребёнок от Тиграна?
— Умереть? — переспрашиваю хрипло. Сжимаю ладонь мужчины, а у меня ощущение, что всё рассыпается. Рушится на глазах. — О чём ты говоришь? Зачем?!
Я вскакиваю с места, меня колотит. Вокруг трасса, темнота, худшее место для выяснения отношений. Но меня выворачивает наизнанку, перед глазами всё темнеет. И свет фар не спасает.
Упираюсь лбом в холодный металл, жестокие слова Тиграна пульсируют в голове. Я растеряна, не понимаю, что мне сделать. А мужчина не спешит успокоить, прижать к себе. Просто стоит далеко, спрятав ладони в карманы.
— Зачем ты врёшь о таком? — срываюсь на крик, горло дерет. А затем замираю, качая головой. — Мог просто меня бросит. Или… Не знаю, зачем тебе врать?
— Смысла нет, мышка.
— Да, нет смысла врать. Но ты врешь. Ясно тебе, ты врешь мне. Врешь, — повторяю, а слёзы потоком стекают по лицом. В носу щиплет, всхлипываю и срываюсь на рыдания. — Врешь, Тигран!
Нет. Просто нет. Тигран не может умирать, ему ведь даже сорока нет. А мне восемнадцать всего! Мой любимый должен очень и очень долго жить, очень! Так, чтобы ругался на жениха нашей дочери, угрожал его подстрелить.
А ещё Тигран должен ворчать на дорогую свадьбу сына и радоваться внукам. Он же… Он же обещал, что год или полтора и мы будем вместе. Всё будет хорошо.
А смерть это не хорошо.
Задыхаюсь, кислород словно выкачали из тела, иссушили каждую клетку. И когда вот-вот рухну вниз — мужчина прижимает меня к себе. Крепко, так, словно пытается удержать меня в целостности. Не позволить правде разрушить.
Но это…
— Ты не умираешь, — сильнее прижимаюсь к мужчине, дышу ему в шею, прикасаюсь губами. — Не говори так. Не умрешь, ясно? Это не… Прости, — Господи, я говорю мужчине, что он не умирает. Но ведь Тигран лучше меня знает обо всём, а я тут… Доктора включила. — Прости, я не должна была так срываться.
— Это отрицание, мышка. Я знаю эти стадии, всё нормально. После будешь злиться, на жизнь и меня, на результаты анализов.
— Ты… Тоже так себя вёл? Я не… Я не знаю, что сказать, Тигран. Мне так жаль. Но ты… Ты не можешь умереть и оставить меня. Пожалуйста.
— Тише, Лан, для торгов пока рано. Может, тебе воды? Блядь, тебе нервничать нельзя, а я… Всё хорошо, — мужчина сдавливает ладонями моё лицо, заставляет посмотреть на него. — Со мной всё хорошо. Это мелочь, мышка, пустяк. С каждым может случится. Я свыкся, готовлюсь.
— Но…
— Завещание организую, все вопросы будут улажены. Ты и ребёнок получите активы, ни в чём не будете нуждаться. Будешь счастлива, никаких проблем. Не волнуйся.
Сначала я слышу громкий хлопок, а ладонь начинает жечь. Только потом понимаю, что ударила Тиграна. Его лицо словно вибрирует после пощечины, глаза сужаются.
А я подхватываю свой клатч и двигаюсь вперед. Трасса? Плевать! Мне бы пару минут в тишине. Потому что в противном случае наговорю глупостей и буду жалеть.
— Лана!
— К черту иди! К Дьяволу!
Он… Господи, Тигран умирает. И говорит со мной о наследстве. Счастлива буду. Обеспечена. Будто это меня хоть каплю волнует. Нельзя просто так сказать, что умираешь. А после делать вид, что всё нормально.
Не нормально!
Я часто дышу, сцепив зубы. Просто не ругаться. Не говорить гадостей. Не сделать больно. Времени ведь так мало. Десять лет — это пшик, ничто, песчинка для всего времени вселенной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Но сейчас я не могу думать адекватно. Меня разрывает сомнениями и страхами, всё приправлено болью. Стараюсь думать рационально, не позволять эмоциям влиять и портить всё.
У Тиграна какая-то болезнь, наследственная. И эта болезнь может передаться его детям. Если бы вероятность была маленькой — он бы не стал поднимать панику. Тигран умеет оценивать риск, он этим живёт.
Значит, скорее всего, мой ребёнок болен. Он… Умрет к сорока? Пятидесяти? Или это быстрее развивается? У меня миллион вопросов, у меня боль размножается в сердце.
А Тигран говорит о наследстве!
Слышу как пищит сигнализация за спиной, мужские тяжелые шаги. Он дает мне время всё осмыслить, но не отпускает. По дороге проносятся машины, длинное платье путается.
А я…
Словно призрак невесты из легенд, совсем не знаю, куда иду.
— Я беременна, Тигран, — выпаливаю, разворачиваясь к мужчине. — Всё, что меня заботит, это здоровье моих родных. И куда исчез мой отец, потому что его даже московские бандиты не могут вычислить. А ещё я не знаю, что делать с жизнью. Чем я хочу заниматься, на кого учиться, хочу ли вообще учиться. У меня в жизни разруха, Тигран.
— Это ты так намекаешь, что с больным связываться не хочешь?
— Это я так намекаю, что у меня нет времени думать о наследстве или деньгах твоих. И играть в какие-то игры. Если… Мне плевать, ясно? Не волноваться, потому что деньги будут, — перездразниваю, вздыхая. — Ты меня так обидел этой фразой.
— Я догадался, — Тигран трёт щеку, подтягивает меня к себе. Целует ладонь, которая все ещё горит от удара. — Прости. Я просто… Хрен знает, что и когда со мной будет. Я просто хочу тебя обезопасить, максимально. Понимаешь?
— Не понимаю. Ничего не понимаю. А ты не рассказываешь. Тебе словно нравится играть в угадайку, чтобы не всю правду сразу. А по крупицам.
— Ну, мышка. Ведь сейчас мой вопрос, разве не так?
— Ты… Сукин ты сын, Тигран. И что ты хочешь узнать?
— Почему ты не собираешься говорить Михаилу о беременности?
— Потому что ребенок не от него. Он… Он твой, Тигран.
Глава 42. Тигран
Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие.
Мозгоправы выделяют эти пять пунктов принятия горя. Для любой отрасли, не разделяя и не копая глубже. Когда я заметил первые симптомы, как у отца, то нахрен послал все советы.
У меня было всего две стадии. Пиздец как злился, крушил и бухал, жестко. А потом кивнул своему отражению, выбрал поглаженную рубашку из шкафа и поехал дальше работать.
Умираю так умираю.
Надо что-то решать, не проблема.
Я. Умру.
Это мысль просто засела в голове, пустила корни, прижилась, как родная. Объяснять всё Катрин было просто — это ведь Катрин, она мне никто. Фиктивная жена и помощница, потому что не хотел делиться наследством.
Алан бы подстрахвал, Катрин продолжила дело.
Мне хотелось оставить после себя след, хоть фирмой. Моё дитя и наследство, всё, что оставалось.
Теперь у меня есть Лана. Мышка, которая стреляет взглядами и поправляет светлые волосы. Мышиного цвета, русые такие. Красивая, пиздец. Не могу никогда взгляда отвести. Когда злится, улыбается, плачет.
И тоже проходит стадии принятия. Отрицает, говорит мне, что не болен. Не верит, мышка моя.
А потом рубит фразу, от которой горечь во рту собирается.
— Ребенок не от него. Он… Он твой, Тигран.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В ушах звенит, словно кто-то ударил по затылку. Вырубил, выбросил в другой мир. Смотрю ошалело на Лану, пытаюсь понять, что за бред она несёт, как так может говорить.
— О чём ты? — сжимаю плечи девчонки, встряхиваю. — О чём ты, мать твою? Лана, ты сделала аборт.
