не прятались по домам. Почему, кстати, прятались, от кого? Надо будет потом уточнить.
Женщины расстелили передо мной плетеную рогожку, а дети саврасками начали таскать на нее разную замороженную рыбу.
Так, вот это явно тот же аналог сельди, просто покрупнее. А это что? А это? Разделанную рыбу не так просто опознать с первого взгляда.
И ни следа крабов, кальмаров или гребешков.
— Что вот с этой рыбой делают? — начала было я, но, увидев непонимание на лице старика, уточнила: — Жарят, варят, сушат, солят, коптят, маринуют?
— Жарят, варят, сушат да в бочки с солью закатывают. Шо за последние слова — не шнаю, — признался старик.
Ага. Значит, даже с таким обычным, казалось бы, продуктом еще можно что-то придумать. И это будет не совсем шокирующе для местных.
— Угу. Патрик, запиши, пожалуйста, что нам надо еще осмотреть специи! — сказала я пажу.
— Эм, записать? — хлопнул ресницами тот.
— Помнишь мой подарок тебе — пояс с отделениями? — Я кивнула на ремень, который братишка носил не снимая. — Открой первый правый кармашек от пряжки.
— Ух ты! — Патрик вытащил блокнотик в золоченой кожаной обложке. Крохотный, но толстенький.
— А теперь левый, — улыбнулась я. И кивнула, когда мальчишка выудил оттуда золоченый же карандаш. — Вот теперь пиши. Пункт первый: съездить на сельскую ярмарку. И там помимо даров моря посмотреть еще и все имеющиеся специи. Ах да, и сразу купить мешок соли. Кстати, соль у вас как добывают? В горах или в море?
— Э…
— Пункт второй: узнать о происхождении соли. Солить рыбу и икру в йодированной категорически нельзя. Испортится.
— Угу. Еще б я понимал, что это значит, — пробурчал Патрик, но продолжил записывать.
— Неважно, пока просто записывай, я потом объясню, — вполголоса пообещала я.
— И мне. — Легкое дыхание коснулось уха, когда волк, изображавший служивого истукана, наклонился ближе. — Например, ночью… Ваша деловитость просто невероятно заводит, вы знали?
— Да ну тебя, — так же шепотом возмутилась я и потерла заалевшее ухо.
Глава 44
Тем временем помимо уже виденной мной камбалы, которую здесь называли донником, рыбачки притащили кого-то наподобие бычков и местной небольшой акулы. Еще были морские ерши, мелкая треска или минтай. Небольшие рыбки вроде наваги и уйка. Самым последним на рогожку вынесли огромную рыбину, похожую на…
Да быть не может! Это что, лосось?! А размером вымахал с дельфина, не меньше.
— Где вы такого поймали? — Я аж подалась вперед на стульчике, который мне установили под навесом.
— Повезло, гошпожа. Их обычно большими кораблями ловят, а тут в наш невод зашла. Шуть лодки не опрокинула, пока тащили. У них скоро ход начнется, в реки пойдут, — с гордостью сказал мне старейшина, чуть ли не поглаживая огромную рыбину.
Хм, значит, они сеть между двумя лодками закидывают, а потом, видимо, кошельком закрывают. Ох, в смысле, на русский язык это переводится примерно так: сеть закидывают между двух лодок, те немного вперед плывут, а потом сходятся, «закрывая» эту сеть как советскую продуктовую авоську, в мешочек.
А вот информация про лососевую путину и вовсе прекрасна. Это ж сколько всего реализовать можно! Интересно, а на арендованной мной территории есть промысловые реки? Я так-то только о море думала да портах, когда нужные мне земли выбирала. Но вроде какое-то устье реки на картах точно было, и даже не маленькое.
— Патрик, пиши, — вздохнула я, — проверить реки на моих землях. Надо будет уточнить границы не просто на карте, а на местности.
— Ваших? — икнул паж, отрываясь от блокнотика и вскидывая на меня глаза.
— Угу. Моих, арендованных, — подтвердила я, про себя думая, что надо еще уточнить, тундровые это будут реки или горные. А еще проверить все нерестилища и подходы к ним, которые в принципе есть в округе.
— А-а-а… — Патрик не то чтобы успокоился, но послушно снова принялся записывать.
— Хорошо. А с этой прекрасной рыбой что делают? — Я вновь вернула свое внимание к огромному и даже на вид вкусному и жирному лососю. — Вижу, ее уже выпотрошили? Что делаете с потрохами?
— Потроха? — удивился старик. — Так морским духам всегда отдаем. Ну, тошнее, в море кидаем. Это говорится так, примета то бишь. В море рыбаки потрошат, а то ж гнить быстро начинает. И в деревню сор не несем.
Ну, логично. Только вот это что получается, они выбрасывают икру и молоки? А еще, кажется, они так же поступают с печенью трески и минтая! Варвары!
— Моя-а-а добыча, — мяукнуло вдруг что-то у самого уха. Не у того, в которое продолжал провокационно дышать Ар-волк, у другого. А плечо, шея и щека почувствовали прикосновение чего-то мягкого и пушистого.
— Ты что, прямо в море все это лопаешь? — Я постаралась не поворачиваться и говорить шепотом, почти не шевеля губами.
— Вот еще, мяу. Я говорю: когда заставишь их принести все на берег — моя добыча! — Кот на моем плече переступил лапками от жадности и предвкушения.
— Лопнешь! — хмыкнула я. — Но я согласна отдать тебе все потроха за исключением икры, молок и печени. Устроит?
— Что такое молоки?
— Покажу.
— Ну когда покажешь, тогда решу.
— А еще хвосты и иногда кости и головы. Поверь, голодным точно не останешься. — На рыбную муку я не замахиваюсь, а потому сохранять все отходы вроде голов-плавников-хвостов мне не нужно.
А про себя подумала, что, похоже, проблема с утилизацией отходов производства теперь тоже решена. Ай да духи, что за прекрасные создания.
— Самое жирное себе хочешь забрать? — заподозрил вдруг котик.
— Часть самого вкусного, так и быть, выделю вам, примерно одну… двадцать пятую. Больше все равно не осилите.
— Много ты понимаешь! У нас дети, огород, деревья! Все надо кормить! Половину!
— Мы пока делим шкуру неубитого медведя, — напомнила я, подумав при этом, что про кальмаров, креветок и прочие вкусности разговор еще даже не идет. — У нас нет ни надежного плана, ни лодок, ни рыбы, ни специй. А еще водные духи, которых кормят рыбаки. Вдруг они обидятся и
