до того, как начнешь задыхаться?
— Полежать, — хмыкнула я, наливая в кадушку отвар и замачивая в нем хвойный веник. — Вон, на лавку ложись, на живот.
Здешняя мыльня была тесноватой и темноватой на мой вкус, но натопили ее отлично, без пара градусов до восьмидесяти. Лавки были не лавками собственно, а каменными ступеньками, как в хамаме. На полу — что-то вроде плетеного джутового ковра, под который уходила и исчезала без следа пролитая вода.
— Леди?! А вы что тут делаете?!
— Греюсь, заодно и тебя собираюсь отогреть. Нос до сих пор синий.
— Какой нос?! — Рука его дернулась, словно он собирался потрогать названную часть тела, но рука ткнулась в белый шелк. — У маски?!
— У маски, у маски. Ложись давай.
— Но что вы собираетесь делать? Еще и в таком виде. Подождите, вы что, нагая?!
— Сам ты нагой, я в простыне. И не буду я тебя пороть, успокойся. Я за классический… э-э-э… без извращений, короче. Это действительно лечебная процедура для тех, кто замерз и может заболеть. Ложись уже!
И чтобы он перестал наконец спорить, плеснула на камни целый ковш отвара. Облако горячего пара заполнило помещение, снизив и без того невеликую видимость. А заодно и прогрев все вокруг, словно жерло вулкана.
— Леди?! Кха…
— Стоять! То есть лежать! Молодец… Лежа легче дышится, верно? Вот и не рыпайся. Да отдай ты это несчастное полотенце, тут все равно ничего толком не видно, а смысла греть тряпку вместо кожи я не вижу. Расслабься и получай удовольствие.
— Удово…льствие?! От такого можно получать удовольствие?
— Именно.
Самый главный секрет легкого пара — это правильный режим сеанса. Собственно, все просто. Когда вы вошли в парную и закрыли за собой дверь, до того момента, пока вы не закончите париться, ее открывать нельзя. Потому что поднявшийся от камней раскаленный водяной пар остается мелкодисперсным и легче переносимым ровно до того момента, как в парную проникнет холодный воздух.
Поэтому, кстати, после каждого сеанса парную следует несколько минут проветривать.
Все это я и поведала тихо, но очень культурно ругающемуся под нос волку, пока превращала его тело в кисель веником, а потом, выгнав в предбанник, опрокинула ему на голову ведро холодной воды, отчего он в голос заорал.
Мне даже показалось, что он хотел меня ударить, и от мгновенного возмездия меня спасло лишь то, что Ар обеими руками держал свое отвоеванное полотенце. А потом он, естественно, вспомнил, что перед ним леди, но зверские и полные мести взгляды кидать не перестал.
А я, воспользовавшись коротким замешательством, усадила парня на мягкий диванчик, накинула ему простыню на плечи и поставила на столик перед ним большую кружку местного клюквенного сидра. Холодненького, остро-горьковато-кислого, с пенкой. Дождалась, пока он пригубит, зажмурится от неожиданного удовольствия, и подхватила свой бокал.
— Ну, как ты себя чувствуешь?
— Как будто надо мной полдня измывались в застенках палачей, а потом резко напоили высшим исцеляющим и по спинке погладили, — после длинной паузы честно и несколько обескураженно признался парень.
— Отличненько. — Я с удовольствием потянулась и едва успела подхватить собственную простыню. — А поменяться местами сможешь? Вон, пока мы парились, нам еще веников принесли.
Ар сначала посмотрел на меня как на врага народа. А потом что-то сообразил, прищурился и уточнил, косясь на веники у двери:
— Боюсь, я не выдержу и перейду от шлепков… к более интенсивным занятиям.
Глава 47
— В парной не перейдешь, — хмыкнула я. — Там слишком жарко для таких активных телодвижений. А вот потом я не против.
— Точно не против? — как-то хищно подался он ко мне.
— Дверь только запри, чтобы нам опять кто-нибудь не помешал.
— Хорошо. Кстати, моя прекрасная леди, я вам говорил когда-нибудь, какой стихией владею?
— Не говорил. — Я потянулась, снова поймала простыню, потом подумала и отпустила ее совсем. Какой смысл?
— Ну, значит, сейчас узнаете… — Волк так предвкушающе облизнулся, что я почувствовала себя натуральной Красной Шапочкой. — Заходите, моя дорогая, — он распахнул передо мной дверь в парную, — я вас не разочарую.
Ох… знала бы я, насколько не разочарует!
Мы забыли про все. Про горячий пар, про то, что заложенная какой-то шваброй дверь периодически дрожит от тревожного стука.
Камни на печи остыли, пар улетел в трубу. Вместе с моим выкипевшим мозгом. Вот теперь я поняла, какого черта в доме масок оставляют такие суммы! Уж не знаю, сам по себе Ар гений и специалист. Или обученный. Но… я чуть с ума не сошла от страсти, желания, ожидания и нестерпимого удовольствия.
Потом мы лежали на теплом камне и тихонько дышали. Кажется, не только герой-любовник показал себя с лучшей стороны. Я тоже не оплошала, раз он даже сквозь маску так блаженно улыбается и так расслабленно обнимает.
— Значит, твоя стихия — вода? — определила я, когда поняла: жидкость вокруг нас как-то странно себя ведет. Допустим, вот эта, ползущая куда-то лужа. — И все эти трюки с мгновенно исчезнувшим паром тоже ты провернул?
— Я решил, что мы и так не замерзнем… — Голос его звучал несколько невнятно.
Кажется, я его слегка того… и засосов понаставила столько, что не каждый пчелиный рой так покусать сумеет. Почему-то мне безумно нравились эти вот отметины. Будто печати — они создавали иллюзию, что этот мужчина принадлежит только мне. Странное желание в отношении того, чьего лица я даже не видела, правда?
— А вот свежего воздуха кое-кому могло и не хватить, — закончил он мысль.
— И я даже знаю кому. — Мой голос звучал не менее расслабленно и лениво, пока я нежно гладила пальцем его припухшие губы. Между прочим, он мне тоже засосов понаставил. А еще целовал так, что я почти забыла собственное имя. Оба имени…
Потому что он не только в губы целовал, бесстыдник!
— Леди, скажите, — Ар вдруг ожил, повернулся на бок и снова навис надо мной, — почему вы не предупредили, что я у вас первый?
Упс… об этой подробности своей биографии я позабыла. Ну не до нее было!
— А это было так важно? — решила я закосить под дурочку. Естественно,
