части тела, я смогу почувствовать себя немного лучше. Закрутив волосы в полотенце, я быстро накладываю макияж и натягиваю через голову облегающее черное платье. Естественно, в моей куче одежды нет нижнего белья, но, когда платье глубоко опускается между грудью, я понимаю, что нижнее белье все равно бы не подошло.
Черная подводка и тушь подчеркивают мои голубые глаза, и наконец я снова начинаю узнавать себя. Хотя при воспоминании о том, что прошлой ночью я пырнула парня ножом, эта тусклая безжизненность быстро возвращается. Что-то подсказывает мне, что кровь, кишки и потроха — это новая норма для меня, и мне лучше поскорее к ней привыкнуть.
Я сую ноги в туфли на каблуках, которые, как я уже поняла, натрут мне мозоли, но после ночи, проведенной в сапогах на шпильках, и предыдущей ночи, проведенной в беге босиком по заросшему лабиринту, я не могу нанести больший вред, чем уже нанесла.
Наклоняя голову вперед, я ловлю полотенце, когда оно падает с моих волос, и высушиваю их как можно лучше, прежде чем провести щеткой по своим длинным темным прядям. Я обыскиваю шкаф и только успеваю включить фен, как в дверь стучат кулаком.
— Тридцать секунд, — орет Маркус. — Будь там вовремя или готовься к аду.
Черт.
Я включаю фен и начинаю обратный отсчет от тридцати, отчаянно пытаясь уложить волосы так, как надо, но, когда дохожу до одного, понимаю, что сегодняшний день обещает быть чертовски неудачным.
Я не была готова к этому, и, честно говоря, я думала, что буду мертва еще до того, как познакомлюсь с самым высокопоставленным членом семьи Деанджелис. Вы знаете, с тем, кто руководит самой ужасающей мафиозной группировкой, известной человечеству. Эти люди — хладнокровные убийцы, они неумолимы и безжалостны, и если я не соответствую их смехотворно высоким стандартам, то я все равно что покойница. Хотя я не понимаю, почему это имеет значение. Я мусор, который был куплен в качестве развлечения для трех порочных сыновей этого человека. Я не должна соответствовать ничьим гребаным стандартам. Черт возьми, меня даже не следовало включать в этот нелепый маленький обед.
Выходя из ванной, я дергаю и кручу волосы, пытаясь уложить их как можно лучше, но обычно я люблю распускать волосы. Я не знаю, как сделать модную прическу, но, думаю, теперь уже слишком поздно. Мои каблуки стучат по лестнице, когда я спускаюсь в столовую, но, подходя все ближе и ближе, я стараюсь не издавать ни звука.
Мои нервы быстро сдают, и когда я подхожу к главному входу в столовую, я обнаруживаю, что топчусь за дверью, слишком напуганная, чтобы войти.
— Нет, — я слышу властный тон Романа, доносящийся из комнаты. — Мы должны быть терпеливы. Если мы начнем действовать слишком рано, то рискуем всем.
— Не знаю, как ты, дорогой брат, — бормочет Маркус, в его тоне слышится что-то зловещее, от чего у меня по спине пробегают мурашки. — Но мое терпение иссякает. Мы должны сделать это сейчас, пока она не стала такой же, как Флик.
Я в замешательстве. Кто эта "она", о которой он говорит, и кто, черт возьми, такая Флик? Это та беременная цыпочка, которую убил их отец? Я та "она", с которой он не хочет, чтобы это случилось?
— Оставь Фелисити в покое, — мрачно говорит Роман. — Ты слишком привязался к этой девушке.
— Верно, — смеется Маркус. — Я тот, у кого проблемы с привязанностью. Все, что я делаю, — это наслаждаюсь тем, что мне предлагают. Мне нужно напомнить тебе о кольце, которое ты припрятал для Флик? Кольцо, которое нашел наш отец и которое побудило его зарезать ее на наших гребаных глазах? Да, блядь, не читай мне проповедей о привязанности.
Что за чертовщина? У меня перехватывает дыхание, когда я пытаюсь разрядить бомбу, которую только что бросил Маркус. Кольцо? Какое кольцо? Этого не может быть. Для того чтобы подарить кому-то кольцо, нужно сначала быть влюбленным, а Роман ДеАнджелис на это просто не способен. Но тогда… если это правда, если это действительно произошло, насколько бессердечным и жестоким должен быть один мужчина, чтобы лишить жизни беременную девушку своего старшего сына у него на глазах.
Во что, черт возьми, я ввязалась?
— Не говори о том, чего не понимаешь, Марк. Фелисити тоже что-то значила для тебя. Притворяться, что это не так, — гребаное оскорбление. Мы с тобой были привязаны к ней так же, как и он, — говорит Леви. — Но Роман прав. Ты привязываешься к Шейн, и это опасная маленькая игра, в которую ты играешь, которая ничем хорошим не закончится. Ты знаешь, что отец говорит о привязанности к женщинам. Это делает тебя слабым, и в тот момент, когда они начинают влиять на твои решения, ты все равно что мертв. Тебе нужно следить за собой рядом с ней.
По комнате разносится низкое ворчание.
— Ты ни хрена не понимаешь, о чем говоришь, — говорит Маркус. — Она ничего для меня не значит. Так что не могли бы мы, пожалуйста, сосредоточиться на реальной проблеме? Нам нужно свергнуть отца, пока не стало слишком поздно.
По комнате разносится раздраженный смешок, и я почти уверена, что он исходит от Романа, прежде чем резкий тон Леви привлекает мое внимание.
— Мы не можем, — огрызается Леви. — Еще слишком рано. На его стороне слишком много игроков.
— У нас есть Ариана.
— И какой от нее толк? — Роман хмыкает, слова звучат почти с болью, когда они с трудом срываются с его губ. — Она шлюха. Она приходит к нам только потому, что не получает хорошего члена дома. Пусть тебя не обманывают эти кроваво-красные губы. Она не на нашей стороне.
Раздается тихий ропот, который я не могу разобрать, но ловлю себя на том, что отключаюсь. Братья действительно говорят о свержении своего отца и использовании для этого его новой жены? Это безумие. Это самоубийственная миссия. Но, черт возьми. Я так хочу этой разборки, но, с другой стороны, такая игра может привести к потере бесчисленного количества жизней. Я не хочу быть рядом с этим. Нет, если я ценю свою жизнь.
Если бы Джованни ДеАнджелис и остальные члены семьи ДеАнджелис узнали об этом, братья были бы убиты. Это означало бы войну. Но это ставит меня перед чертовски трудным решением. Открою ли я рот их отцу и приведу ли их к гибели за мою свободу, или это обернется против меня, и я просто стану одной из многих жертв?
Из столовой доносится громкий хлопок, и я подпрыгиваю от этого звука.
— Где,
